НЛО из Грачёвки - Виталий Пищенко

– Полюс! – жестом экскурсовода показал за борт Пашка. – Высунь голову!.. Ну, руку… Ну, палец-то ты можешь высунуть? Ну как? То-то же! – радовался он. – Это – Тихий. А это – Атлантика. Чувствуешь? Даже цвет воды разный. А говорят: «Мировой океан!»

Вскоре Левка перестал воспринимать картины (так он мысленно называл все, что видел за куполом тарелки), слишком многое хотел показать ему Павел. Левка рассеянно слушал лекцию пилота летающей тарелки, глядя на странные эволюции солнца. Оно мгновенно оказывалось в разных частях небосвода, меняя при атом окраску.

При слове «Полюс» оно послушно становилось маленьким и выглядывало багрово-красное из-за горизонта, отчего вид заснеженной пустыни становился еще более грозным. Все неровности, сугробы, торосы отбрасывали черно-синюю тень и поземка в красноватых отсветах полугодового заката наводила дикую тоску.

Оставив в покое глобус, Пашка откинулся спиной на пульт, самодовольно улыбаясь:

– Ну, как? Хороша техника? Главное теперь, чтобы тау-китянская братия не нашла тарелку. Оно, конечно, может, у них это мотороллер или инвалидная коляска… Сидел какой-нибудь тау-китянский инвалид, нажал сильнее, чем нужно, на железку – кувырк, и выпал, – размышлял Пашка. Но Лев его уже не слушал. Внизу был город: площадь с высоким шпилем в центре, узенькие улочки, запруженные автомобилями…

Павел продолжал размышлять о судьбах тау-китянских инвалидов, Тихон, изогнувшись, латал штанину, Левка, по-гусиному вытянув шею, смотрел вниз. Его заинтересовали появившиеся слева и сзади два самолета. Странно-хищные, ощерившиеся острыми иглами, они штопорами вкручивались в небо, словно вырастая из черных дымных хвостов…

Левка потянулся к краю, чтобы получше рассмотреть самолеты.

Павел замолчал и тоже взглянул за борт. Некоторое время он смотрел вниз и морщил лоб, затем с криком ударил по клавишам.

Последнее, что увидел, кувыркнувшись, Левка, были белые шлейфы дыма, рванувшиеся к ним из-под крыльев ближнего самолета.

– …она зашла в хвост истребителям и обстреляла их, – дошел до Левкиного сознания голос Константина Тимофеевича.

– Во врут! – удивился Пашка.

– Почему же обязательно врут? – Волков с улыбкой посмотрел на ребят. – Нет дыма без огня… Наши перепечатали со ссылкой на их телеграфное агентство.

– Что она их обстреляла – вранье, – поправил друга Левка и замолчал, пытаясь вытянуть свою ногу из-под Пашкиной.

Появилась улыбающаяся официантка и расставила на столе дымящихся цыплят.

– Понимаешь, дядь Костя, мы… – начал Тихон.

Резко хлопнули входные двери, и простуженный голос, исходивший от человека, мявшего в руках белый халат, с облегчением произнес:

– Тут он.

– Опять началось… – тихо сказал Волков, вставая. – Значит, так: ешьте, вот вам ключ…

Тихон закрутил головой:

– Нет, нет! Дядь Кость, мы не можем сегодня.

– Вот это да! – удивился Волков. – Почему?

На лице Тихона была мука:

– Понимаешь, ну… одним словом, не можем мы сегодня…

Глянув на подходивших к нему Кирилла и Игоря, Константин Тимофеевич спрятал ключ в карман.

– Жаль, – сказал он. – Тогда, в конце недели, я обязательно к вам приеду. Раньше не смогу. Установка у нас капризничает, аврал, понимаешь… Но я все равно выберусь.

Быстрым шагом он направился к двери, поворачивая голову то к одному собеседнику, то к другому. Те принялись яростно жестикулировать, чертя в воздухе кривые.

В лаборатории стоял гул. Все столпились у стола Граковича. Возбужденный вид сотрудников не оставлял сомнений в том, что чудеса надолго получили прописку в лаборатории аналоговых систем. Ребята расступились, пропуская Волкова к столу.

– Откуда такие кривые? – воззрился завлаб на незнакомые зубчатые линии.

– Сеня – наш штатный кудесник, – отрекомендовал Гракович стоящего с безучастным видом Сеню. – Остальное было делом квалификации. Смотрел профессор Никонов. Тот самый… Три сердечных ритма. Все принадлежат людям до двадцати пяти лет. Вот про этот, наиболее часто повторяющийся, он сказал: «Где вы нашли такого тренированного парня?», а про этот: «Потенциальный наш пациент» и еще «Гормональный шум». Вообще старичок едкий такой… Принес кардиограмму свою, а там с клапаном… забыл, как называется… митральный, вроде… Что-то неладно там было с клапаном этим. Я говорю: «А у вас с полностью закрывающимся клапаном нет?» А он: «Молодой человек, у нас институт патологии кровообращения, а не медпункт олимпийской деревни». Ругал наш аппарат кардиографический… Я уж не стал говорить, что за аппарат у нас…

Он говорил что-то еще, но Волков уже не слышал. Он глядел поверх ограды сада, в пустынный переулок. Там появились фигуры трех ребят. Волков даже не сразу узнал их. «Тихон? – удивился он. – Ну да… вся троица… Что им там нужно?»

Ребята подошли к забору, огораживающему свалку строительного мусора. От группы отделилась стремительная фигура Пашки: толчок! На мгновение зависнув над забором, Пашка исчез. Угловатый Тихон тяжело подтянулся и тоже исчез, перевалившись через забор. Худенький Левка оказался хитрее всех: отодвинул доску, висевшую на одном гвозде, присел и протиснулся в дыру. Некоторое время доска, будто маятник, качалась, но вот она успокоилась, и переулок вновь стал пустынен и тих.

Волков опять ощутил неожиданный приступ тоски, смешанной с усталостью. Перед глазами его, словно на киноэкране, плыли залитые солнцем грачевские улицы. И сам он, грязный, маленький и счастливый, бегущий по этим улицам, бесконечным, как летний день. Его ждет рыбалка и купанье до пупырышек, его ждет блиндаж на краю света, в Таранькиной Гари, и стрельба из настоящего нагана, взятого кем-то «напрокат» из отцовского тайника.

– … заслуга как Агафона, так и Сени! Легче определить воспаление легких у кузнеца, слушая гул наковальни! Поэтому есть предложение: качать Сеню!

– Да… – невпопад согласился Волков. – Теперь нам всем накачают, можете не сомневаться.

Он потер лицо ладонями и глянул на притихших ребят:

– Ну что же вы приуныли, соколы?! Не первый в жизни тупик и дай бог не последний. А ну, мозговой штурм! Конкурс на самую бредовую идею. Вопрос: как могло оказаться, что напряженность поля модулирована сердечной мышцей? Ну?! Кто первый?

Сотрудники лаборатории любили такие моменты. Можно было высказывать самые неожиданные предположения, фантазировать, посмеиваться друг над другом. Нередко случалось, что внезапный, нешаблонный поворот мысли открывал новое направление поиска, а в шутку высказанное предположение, оказывалось единственно верным. А еще «мозговой штурм» снимал усталость и напряжение.