Черный троллейбус - Дмитрий Глебов

— Администрация! — озвучил Костет.

— Что ж, мудро, — признал Валя, с трудом выпрямившись. — Администрация находится как раз напротив проходной. Чтобы можно было, миновав охрану, сразу пройти все бюрократические процедуры.

— Кстати, тут открыто, — поделился наблюдениями Кос-тет. — И свет там внутри горит. Электрический.

Выдохнув, Валя сказал пацанам, чтобы ждали здесь, пока он не облегчится. И не переговорит с бюрократами о том, что здесь происходит. При условии, что ему повезет их там выцепить. Если бы Валя позволил ребятам сопровождать его в администрацию, они тоже могли увязаться за ним в сортир. Под предлогом «поссать», или еще каким-нибудь. И уж в любом случае ждали бы его у дверей, а он терпеть не мог справлять потребности, когда у дверей околачиваются. Ведь именно так ему чаще всего и приходилось делать свои дела в коммуналке, в которой он проживал.

На пропускном пункте администрации не было охранника так же, как и на главной проходной, но зато стояли турникеты. Валю передернуло от мысли, что в его состоянии придется через них прыгать, как горному козлу. Но ему повезло — турникеты оказались разблокированы, а ватерклозет, спасибо указателям, отыскался почти сразу.

Быстро поплевав на туалетную бумагу и протерев ею зассанный стульчак, Валя занял удобную позицию. Лицо его вытянулось, пальцы на руках и ногах растопырились, а рот испустил сладостный вздох. Уже облегчившийся, удовлетворенный Валя изучал сортирную дверь: странно, но даже здесь, в администрации иннограда, находились умельцы что-нибудь накарябать. Может, и Валя добавит к этому свой автограф — чем он хуже.

Вот нарисованная маркером голая баба. Вот еще какая-то надпись. Но стоп. Чем это написано? Не говном же? Это было бы слишком для Мудрова. Нет, не говном. Тогда чем? Кровью? Да, так и есть. Засохшая кровь. Всего несколько слов: «Не страшно умереть. Страшно сознавать, что в эту западню я заманил своих братьев. Передайте им, что я не нарочно. Аслан», и большой отпечаток окровавленной пятерни. Валя сглотнул набежавшую от волнения слюну и поднялся.

В это самое время в сортир вошел кто-то еще, судя по шагам — сразу несколько человек. Натянув штаны, Валя, на всякий пожарный, взгромоздился на унитаз ногами, чтобы себя не обнаружить. Молодые басовитые голоса матерились. Можно было подумать, что это его пацаны, но это были не его пацаны. Какие-то другие пацаны. Явно не молодые ученые. Но тогда кто? Охрана? Маловероятно. Бандиты?

Раздалось журчание бьющих в писсуар струй. Валя почуял хорошо знакомый запах, но не мочи, а почему-то яблочного уксуса. Может, они уксус в писсуар выливали? Но зачем?

— Ну, и я ее натянул!

— Звездишь! Она бы тебе, такому лошку чешуйчатому, не дала.

— Да лана, такой шалавы еще поискать.

— Слышь, мужики! Чуете, несет чем-то?

Кто-то из бандитов сделал «упор лежа», чтобы посмотреть на ноги — узнать, есть ли кто-нибудь в кабинках. Никого не увидел. У Вали отлегло от сердца. Бандиты о чем-то переговаривались. Вроде собирались уже уходить, но внезапно выбили сортирную дверь, и дверь эта разбила педагогу нос.

Окровавленного Валю выволокли на свет, в дополнение к полученной травме шмякнули мордой о писсуар, и свет этот для него померк. Он не успел хорошо рассмотреть нападавших, но одного лишь беглого взгляда хватило, чтобы распознать в них гопников. Именно так. Это были новоявленные Мудровские гопники, самые опасные из всех существующих. Одно из многочисленных хищных чудес Нового Мудрова.

4. Похищение и погоня

— Сколько можно срать? — шаркнул ботинком Жека.

— Может, он там с администрацией базарит, — показал на табличку Костет.

— Зря мы его одного отпустили, — сказал Вовка. — Не нравится мне здесь. Стремное место.

— Я тоже беспокоюсь за Вальтера Михайловича, — поделился Костет.

Иногда либо он, либо кто-то другой из пацанов все же называли своего наставника по имени-отчеству, вопреки его попыткам построить в клубе предельную демократию. Бывали моменты, когда называть Вальтера Михайловича просто Валей язык не поворачивался. Бывали и другие. Сейчас Вовке хотелось дать наставнику затрещину, со словами: «Хули ты раньше не посрал, Валя, ептвоюмать! Заставил нас, сука, волноваться!»

— Вы как хотите, а я пойду его искать, — развернулся Жека и дернул на себя дверь. Остальные изъявили желание пойти с ним.

Не стали проверять, заблокирован ли турникет. Лихо перемахнули через него и двинулись дальше. Само собой, направились прежде всего в сортир, и насторожились, увидев кровавый след, тянущийся из-под двери. Заглянули внутрь, обнаружив еще больше крови и треснувший писсуар. Переглянувшись, побежали по следу крови.

Частые кровавые капли вывели их к распахнутому черному ходу. Здесь, на улице, след обрывался. Злодеи, похитившие Вальтера Михайловича, скрылись на каком-то транспорте, и, скорее всего, весьма паршивом, — его заунывный скрип все еще можно было расслышать. Тогда Костет, Жека и Вовка побежали на этот скрип.

Неслись за этим скрипом изо всей мочи по угнетающим и широким Мудровским улицам. В очередной раз город удивил их. Теперь уже тем, что оказался таким необъятным. Они-то представляли себе что-то наподобие обычной русской деревни, где вместо алкашей — ученые, а тут полноценный город.

С непривычки кололо в боку, но боли ребята не замечали. Страх, что с Валей случилось что-то ужасное, и они его больше никогда не увидят, пересиливал любые неудобства. Со временем они обнаружили, что их глючит: скрип слышался теперь не только впереди, но и справа и слева одновременно. При этом скрипело не в унисон, будто из трех разных источников, в разной степени от них удаленных. Тогда Костет, Жека и Вовка разделились, что было не самой хорошей идеей. Потому что Вальтера Михайловича все равно не нашли, но к тому же чуть не потеряли друг друга. А потом скрип пропал, исчез, будто его и не было. И Валя растаял вместе с ним.

5. Флэшбэк

Обессиленные пацаны уселись на бордюр. У всех троих долго не восстанавливалось дыхание и болело в груди. Костета вырвало желчью.

— Как думаете, он сильно ранен? — вытер губы Костет.

— Не знаю, — потупился Вовка. — Надеюсь, что нет.

— Жопой чую, корейская ведьма приложила к этому кривые свои ручищи! — сказал Жека.

— Я тоже так думаю, — у Костета задвигались желваки. — Падла знала, что мы придем за ней, и подготовилась.

— Как вариант, — к Вовке возвращалось самообладание. — Теперь нам нужно попытаться найти Масякина, кореша Вали, а там поглядим.

— И как ты думаешь его искать, когда мы только что чуть не потеряли друг друга? Город этот вообще дикий. Дома все страшные. И нет никого, — Жека замолк, о чем-то неожиданно вспомнив. — Чувствую себя, как в тот раз, когда мы мелкими гуляли втроем и забрели в какой-то незнакомый двор. Дома, как и везде, — шестнадцатиэтажные, попугайной расцветки, но там они какие-то стремные были, обшарпанные и будто гнилые. Как здесь примерно. И там были ебнутые какие-то пацаны, старше нас. Мелкие, лет по двенадцать, но уже с острыми большими ножами. Тебе, Костет, еще руку порезали легонечко, чтобы показать, что настроены серьезно. И сказали, что если мы еще раз в том дворе появимся, то вообще нас закопают. Вот я себя чувствую, как тогда. До сих пор тот двор обхожу.