Фантом - Николай Лузан

— Это точно! Как говориться, как назовешь, так и поплывет, — вспомнил Писаренко.

— И что на ум приходит?

— Мутный?.. Хотя… Нет, не пойдет! И так уже намутил!

— А если Чужой?.. Нет, тоже не вариант. Уже было… Так называлось дело на Дудника, — напомнил Сердюк.

— Анатолий Алексеевич, чего голову ломать? Шеф за нас уже подумал!

— Гастролер… — вспомнил тот.

— А чем плоха?

— Да, нет! В самую точку будет! Главное, чтобы его «гастроль» не затянулась.

— Наши начальники нам не дадут, — с улыбкой заметил Писаренко.

— Будем считать, что с кличкой определились, — заключил Сердюк и предложил: — Пошли дальше: кого включим в группу розыска?

— От меня — майор Байдин и капитан Салтовский, — предложил Писаренко.

— Байдин?.. Знаю по делам на Блаженного и Арийца. Ничего не имею против, хваткий работник! А вот Салтовский?..

— Молодой, но ему не уступит. Недавно обкатался в Югославии.

— Вопросов нет, тебе виднее, — не стал возражать Сердюк и назвал своих: — От меня — полковник Гольцев, подполковник Кочубей и майор Остащенко.

— Анатолий Алексеевич, мы про нашего хитроумного друга забыли, — намекнул Писаренко на ловко ускользнувшего Кузьмина.

— Сейчас у него самого спросим, — заявил тот, включил телефон оперативной связи и набрал номер.

В трубке раздались долгие гудки. Не отвечал и аппарат заместителя Кузьмина — похоже, обоих ветераны взяли в крутой оборот. Опытные конспираторы, они знали, как обрубать концы, и только через дежурного Сердюку удалось его найти. В голосе Кузьмина звучали веселые нотки, которые тонули в нестройном хоре громких голосов и характерном стеклянном звоне.

— Ты что ли, Анатолий Алексеевич? — спросил он.

— Николай Александрович, что-то рановато теряешь бдительность. Звон стаканов у меня даже слышно, — уколол его Сердюк.

— Завидуешь, Анатолий Алексеевич?

— Нет, предостерегаю. У нас с Василием Григорьевичем — деревянные.

— И, наверно, под одеялом пьете? — хмыкнул Кузьмин.

— Вот чего не имеем, того не имеем, но если не жалко, то одолжи.

— Так и быть, подарю! Только смотрите, не увлекайтесь. А то вот одни взяли и потом под тем одеялом от «Метрополя» и до «Плакучей ивы» все рестораны обошли, — не остался в долгу Кузьмин и уже в деловом тоне спросил: — Что есть вопрос?

— Пока один. Кого от тебя включать в группу розыска.

— Майора Крузова, а в резерв… — Кузьмин задумался.

— Капитана Пятницу?.. — пошутил Сердюк.

— Нет! На необитаемый остров им еще рановато, — и в трубке послышался раскатистый смех.

— Счастливый, — позавидовал Писаренко.

— Ладно, Коля, хватит одного! — закончил разговор Сердюк и подвел черту под списком группы.

Большинство названных офицеров он знал лично. С одними выезжал в инспекторские проверки, и там они показали себя способными аналитиками и разработчиками; с другими приходилось участвовать в операциях, где им противостоял матерый враг, и они не стушевались.

— Нормальные ребята! — согласился с подбором кандидатур в оперативную группу Писаренко и поинтересовался: — А объекты, как распределим?

— Мы берем на себя штаб РВСН, управления ракетных армий, 4-й НИИ и Академию Петра Великого, — перечислил Сердюк.

— Мне остается Главное оперативное управление Генштаба и ГРУ?

— Пожалуй, маловато будет. Возьмите еще на себя погранпереходы с Украиной.

— А может, ими займется Кузьмин, ему они как-то ближе, — закинул удочку Писаренко.

— Нет, у него и без этого работы хватит! И еще наряду с украинскими проработай и белорусские. Я не исключаю, что Гастролер мог через их КПП проскочить.

— Хорошо.

— Вот и договорились!

— С чего начнем?

— Кроме секретов и места у нас есть еще одна подсказка: надо установить всех, кто был в отпусках, отгулах, болел, когда…

— Когда Гастролер вышел на резидентуру в Киеве! — догадался Писаренко.

— Совершенно верно!

— Цели ясны, задачи поставлены, товарищ генерал! Будем выполнять, — бодро заявил Писаренко и, прихватив наброски плана розыска, отправился его дорабатывать.

С этого часа предновогодние и первые дни января для офицеров группы оперативного розыска слились в один. Градову не требовалось их подгонять, к 12 января круг поиска Гастролера максимально сузился. Вечером на стол Сердюка лег список на двух листах, в котором значились одиннадцать фамилий, пять из них были выделены жирным шрифтом. По мнению полковника Писаренко и Гольцева, именно на этих офицерах требовалось сосредоточить основное внимании.

Все пятеро, в то время когда Гастролер пытался выйти на контакт с американской резидентурой в Киеве, отсутствовали на службе. Все они имели прямой доступ к совершенно секретным материалам, относящимся к математическому алгоритму траектории полета боевого блока и новейшим разработкам по системам преодоления ПРО.

Но не только эти обстоятельства привлекли внимание Сердюка. В сухих и лаконичных строчках докладной Писаренко и Гольцева он пытался найти ответ на вопрос: что могло подтолкнуть предполагаемого Гастролера на путь предательства?

«Корысть? Непомерное тщеславие и амбиции? Банальный авантюризм и больная психика, подвигнувшая поиграть в эдакого Джеймса Бонда? А может, тлевшие в глубине души бациллы национализма? Так что же?» — размышлял Сердюк и склонился над списком. Он, внимательно вчитываясь в каждое слово, рассчитывал найти ту самую зацепку, которая позволит вывести на изменника. Под номером один Писаренко и Гольцев вывели начальника отделения западноевропейского направления ГРУ подполковника Григория Дудинца.

Выпускник Харьковского высшего военного командно-инженерного училища ракетных войск после трех лет службы в войсках поступил в Военно-дипломатическую академию. Окончил ее с красным дипломом и был направлен в аппарат военного атташе при посольстве России в Германии. После ряда успешных оперативных разработок по немецкой линии был переведен на вышестоящую должность в Австрию. Последние два года работал в центральном аппарате ГРУ в Москве.

В незапятнанной послужной биографии Дудинца внимание Сердюка привлекли два обстоятельства: его близкие отношения с доктором технических наук полковником М., который занимался научными разработками в области теории автоматического управления полетом космических объектов в Академии Петра Великого. Второе обстоятельство, на первый взгляд, может, и не столь существенное, было связанно с конфликтом, произошедшим несколько лет назад между ним и начальником отдела. При рассмотрении кандидатуры на должность помощника военного атташе в Германию тот сделал выбор не в пользу Дудинца.

Следующим в этом списке значился заведующий лабораторией № 3 4-го НИИ РВСН подполковник Василий Оноприенко. В свое время на ее базе разрабатывались математический алгоритм полета ракеты «Тополь-М» и отдельные элементы системы преодоления ПРО противника.

Выходец с Западной Украины, он в 1986 году, когда компартия находилась еще в силе, а ее «вечно живой» марксизм-ленинизм был главной «религией» в стране, едва не вылетел из института и армии. За националистические высказывания коммунист Оноприенко получил на заседании парткома строгий выговор с занесением в учетную карточку. После этого его многообещающая научная и военная карьера пошла под откос, а в семье начался разлад. В девяносто первом семья распалась, но и с новой женой он не обрел счастья: в двухкомнатной хрущевке на окраине Москвы и с девятью тысячами зарплаты рассчитывать на него не приходилось. Случайные приработки на стороне ночным охранником не принесли желанного благополучия, и неудачник Оноприенко уныло дотягивал «служебную лямку», чтобы на старости лет не остаться без куска хлеба — военной пенсии.

Третьим по списку проходил начальник отдела Главного оперативного управления Генштаба, молодой и «дикорастущий» полковник Михаил Стельмах. В 2000 году, во время командировки в Абхазию, он «засветился» на контакте с ооновцем из Польши, но о нем, как положено, командованию не доложил. Тем не менее это не помешало ему с помощью «крутого» тестя через год перебраться в Генштаб. На новом месте Стельмах попытался «расправить крылья» и «взлететь» на генеральскую должность, но их быстро «подрезали» — у маршалов были свои сыновья, которых надо было выводить в генералы. Недолго попсиховав, он как будто смирился.

На доцента, кандидата технических наук подполковника Ореста Литвина при абсолютно чистой биографии и незапятнанном послужном списке у Гольцева все-таки нашелся небольшой «крючок»: оппоненты «слили» в урну его докторскую диссертацию. Ее тема напрямую была связана с разработкой нового направления в теории автоматического управления полетом космических объектов. Эту неудачу, разобиженный на всех и вся, Литвин валил на ученый совет Академии Петра Великого, который, как он считал, с подачи генерал-полковника Зверева, специально «тормознул» его, чтобы пропихнуть на должность начальника кафедры своего старого дружка полковника Зайцева.