Bang-bang - Мацуо Монро

Что-то не нравится мне в ее словах и в тоне, которым они произнесены. Но понять, что именно меня настораживает, не могу.

— Впрочем, это ваше дело, — она тушит сигарету в керамической пепельнице. Пепельница в виде открытого женского рта с ярко накрашенными губами-бортиками. — Можете не соглашаться. Вы знаете, что ему требуется в среднем три недели, чтобы довести человека до точки?

Она произносит это так, как я бы сказал: «Вы знаете, что первый презерватив был изготовлен древними ацтеками в четырнадцатом веке до нашей эры из рыбьего пузыря?» или: «Вы знаете, что каждую секунду в мозге человека происходит не менее ста тысяч химических реакций?» Именно таким тоном она это и говорит.

А потом глядя в окно, спрашивает:

— Почему вы все время молчите?

Она оборачивается ко мне, и я снова не могу найти ни одного изъяна в этом лице. Чтобы избавиться от унылой тоски, навалившейся на меня, я отвечаю:

— Потому что не знаю, что сказать.

— Но вы хотите найти Юрико?

— Да, хочу.

— Тогда нам нужно взяться за дело вдвоем и найти этого человека. Найдем его, найдем и Юрико. Согласны?

Что же мне не нравится в ее словах? В этом чересчур резком переходе от полного отрицания к абсолютному согласию? Она чокнутая, это точно. Но только ли в этом проблема?…

Или все дело в том, что она на несколько минут заставила меня забыть о мертвой жене?

Трудно доверять человеку, который лишает тебя единственного оправдания собственного бессилия. Вообще трудно доверять тому, кто чего-то тебя лишает. Пусть даже иллюзий…

— Опять молчите?

А я думаю о Кобаяси Юрико. И понимаю, что россказни о свободе выбора — лишь фантазия ребят, страдающих манией величия.

Каждый твой поступок и каждое решение, которые ты принимаешь, жестко детерминированы. Темперамент, группа крови, воспитание, жизненный опыт, особенности протекания биохимических реакций в организме и еще десяток других факторов определяют в конечном счете, куда ты повернешь на этом перекрестке. Эта гигантская часть твоего «Я», о которой твое слабоумное сознание и понятия не имеет, принимает решение. Выбирает единственно верный лично для тебя вариант действия из миллиона возможных вариантов. Когда ты стоишь на краю пропасти и думаешь, прыгать или нет, ты находишься в плену иллюзии. Решение уже давным-давно принято. Просто нужно время, чтобы сознание смирилось с ним.

У тебя всегда есть альтернатива, но нет выбора.

Да кто бы спорил…

— А вам-то зачем это нужно? — спрашиваю я.

— Хочу поквитаться за мою сестренку, — отвечает она и тем же тоном добавляет: — Может, еще кофе?

Когда я стою на пороге, зажав между пальцев исписанный листок в розовую клетку, она говорит:

— Позвоните мне, если что-нибудь выяснится. Да и вообще… Если будет желание — звоните.

Я киваю и нагибаюсь, чтобы надеть туфли.

— Если я вдруг что-то вспомню, как вас найти?

— Думаю, что никак, — отвечаю я, завязывая шнурки.

Она непонимающе смотрит на меня. Когда долго живешь один, начинаешь чувствовать взгляды людей всей кожей. Я чувствую ее озадаченный взгляд. Не понимает, так не понимает, ее проблема. Не собираюсь ничего объяснять. Если все, что ты создаешь, рано или поздно превратится в мусор, то и всех, кого ты любишь, ожидает та же участь. Стоит ли плодить мусорные кучи?

Уже спускаясь с крыльца, я оборачиваюсь и спрашиваю:

— Почему вы не выходите на улицу? Агорафобия?

— Что-то вроде этого…

— Случайно не гигантского кролика боитесь?

Теперь она смотрит на меня, как на идиота. Несколько долгих секунд мы пялимся друг на друга. Наконец, она молча закрывает дверь.

Поздним вечером я звоню Судзуки Муцуми. Сам не знаю, зачем. Просто хочу ее услышать. Она долго не подходит к телефону. Но когда я уже собираюсь положить трубку, раздается щелчок и ее голос, от которого у меня по спине бегут мурашки:

— Моси-моси.

Я неожиданно теряюсь, не представляю, что говорить. Я открываю рот, набираю в грудь воздух, но голосовые связки остаются неподвижными.

— Кто это? — говорит она. — Почему вы молчите?

Потому что ты слишком красива, думаю я. Потому что, думая о тебе, я начинаю ненавидеть свою жизнь. Потому что ты горное озеро, мимо которого я должен пройти и ни разу не оглянуться. Черт, да у меня куча причин для того, чтобы без толку разевать рот, держа у уха телефонную трубку.

— Вы будете говорить?

Пока еще не поздно что-то произнести. Но все варианты, приходящие в голову, из области: «не-правда-ли-сегодня-очень-жарко-скорее-бы-пошел-дождь». Я по-прежнему сижу, вытаращившись на стену и бестолково раззявив рот.

— Эй, может, все-таки скажете что-нибудь?

Я делаю последнее усилие над собой. Но все бесполезно. Стоит мне вспомнить ее глаза, кадык начинает спазматически скакать вверх-вниз, не давая словам выбраться наружу. Я кладу трубку. И еще долго сижу с горящими щеками и колотящимся сердцем. Как четырнадцатилетний сопляк, одолеваемый комплексами и гормональными цунами.

Во сне я вижу, как маленькая ящерица ползет к нежно-розовому соску Судзуки Муцуми.

Все четыре адреса, которые Муцуми старательно записала для меня, — липа. Мне приходится потратить целый день, мотаясь из конца в конец города, чтобы убедиться в этом. Я посетил два небольших магазина самообслуживания, библиотеку и частную стоматологическую клинику. Контрольные точки специально подобраны так, чтобы дорога от одной до другой занимала не меньше двух с половиной часов. Точный расчет. Ни в одной из точек людей с написанным на розовом листочке именами не было. Никогда.

До дома я добираюсь поздним вечером настолько уставшим, что не хватает сил даже на злость. Я забираюсь в душ и там под горячими струями воды решаю для себя вопрос: что это — выходка женщины с неадекватным поведением или намеренная попытка сбить меня со следа?

И то и другое — путь в никуда.

И то и другое — тупик.

И то и другое означает: мы не в одной команде. Это почему-то причиняет мне боль…

Я выхожу из душа. Иду на кухню и наливаю себе виски. Это моя награда за прошедший день. Моя награда за то, что целый день я занимался спортивным ориентированием в городских условиях. Прохожу в комнату, и в тот момент, когда взгляд останавливается на журнальном столике, стакан выпадает из руки и разлетается в мелкие брызги.

Оказывается, есть штуки покруче откровений всяких психов, покруче шуток ненормальных художниц, даже покруче Кролика-мясоеда. И дело не в самой этой штуке. А в том, как она появляется в твоей жизни. Вот, например, сотовый телефон — вещь сама по себе не страшная. Но когда он оказывается в квартире, которая целый день была заперта на ключ, и ключ лежал в твоем кармане; когда телефон лежит на журнальном столике, на котором раньше валялась лишь картонная подставка под бокал и больше ничего — вот тогда эта вещица перестает быть простым сотовым телефоном Sanyo, а превращается в нечто вроде бомбы с часовым механизмом.

Я смотрю на него и слушаю глухие удары сердца. Я боюсь даже дышать. Мне кажется, что малейшее движение, колебание воздуха от этого движения запустит самоликвидатор. А может быть, произойдет что-то еще… Само время останавливается. Исчезают звуки и запахи, исчезают все тактильные ощущения. Из всего многообразия объектов в этом мире остаются только два — я и небольшая плоская стального цвета коробочка с маленьким экраном на передней крышке. Впрочем, сам я тоже едва ли существую. Есть крохотный кусочек сознания, которого хватает лишь на то, чтобы правильно идентифицировать предмет, лежащий передо мной. Остальная часть сознания — в отключке.

Это шок.

Который вскоре превратится в страх, который потом превратится в ужас, который затем превратится в панику…

…Потому, что я знаю.

Я знаю, кто принес этот телефон.

Мысль еще не оформилась, она скользит по краю сознания. Однако понимание того, что произошло, уже сидит внутри.

Через несколько секунд я выхожу из оцепенения. Наверное, сегодня я слишком устал, чтобы испытывать сильные эмоции. А может, подсознательно ждал этого. Ждал, что о моих поисках очень скоро станет известно тому, кого я ищу. Было бы глупо полагать, что такой парень подставит спину…

Возвращаюсь на кухню и беру новый стакан. Порцию виски приходится увеличить. У меня чертовски уважительная причина.

Со стаканом я обхожу всю квартиру в поисках каких-нибудь следов. Но тот, кто принес телефон, был аккуратным взломщиком. Если бы не Sanyo, я даже не заметил бы, что в квартире кто-то побывал. Копперфильдовские штучки…

Облазив всю квартиру несколько раз, я сажусь в кресло рядом со столиком. Телефон по-прежнему лежит там. Жидкие кристаллы показывают время: 21.08. Я моргаю, и восьмерка сменяется на девятку. Мне остается только ждать. Вряд ли тот, кто приволок сюда сотовый, просто хотел сделать мне приятное. Несколько минут проходят в тишине. В комнате настолько тихо, что мне кажется, я слышу, как шуршат кристаллы, когда одна цифра меняется на другую.