Ранняя история нацизма. Борьба за власть - Гинцберг Лев Израилевич

Нацисты не могли на многое рассчитывать также в Саксонии, где первая группа НСДАП появилась в городе Цвикау в октябре 1921 г. и где в качестве главного лица выступал фабрикант Мучман, что навряд ли могло создать новой организации популярность. То же относится к Тюрингии, которая наряду с Саксонией являлась в эти годы одной из основных цитаделей левых сил. Так, например, когда фашисты в марте 1922 г. вознамерились провести в Готе «Германский день», рабочие партии выступили единым фронтом против замыслов реакции. В совместном воззвании они заявили: «Реакционные банды все смелее поднимают голову, они все более нагло провоцируют рабочих.

Пролетарии, покажите, что вы сплочены, когда надо защищать жизненные интересы рабочего класса против черной реакции и угнетения».

Многочисленные свидетельства враждебности со стороны рабочего класса имеются и в фашистских источниках. Бывший нацистский гауляйтер Швабии К. Валь сообщает в своих воспоминаниях о том, что в Аугсбурге (Бавария) нередки были случаи срыва собраний НСДАП. Это удавалось противникам, пишет он, в частности, потому, что «они целыми коллективами предприятий заполняли залы задолго до начала собрания». Гитлер любил выезжать на свою родину — в Австрию; но и здесь его ожидали неприятности. Так, в Санкт-Пельтене, где он выступал в октябре 1920 г., молодые слушатели в столь резкой форме прерывали его, что будущему фюреру пришлось раньше времени оставить трибуну.

Сам он хорошо отдавал себе отчет в том, что на пути к поставленной цели фашистов ждут разочарования. Наглядное свидетельство этому — письмо Гитлера от 3 августа 1920 г. тогдашнему коменданту Мюнхена полковнику Хирлю, незадолго до того опубликовавшему газетную статью, где подчеркивалась настоятельная необходимость завоевать рабочих на сторону «национального дела». Гитлер писал Хирлю: «Ваша точка зрения, что наши собрания посещает слишком малое число промышленных рабочих, справедлива лишь частично. Мы сознаем трудности того, чтобы сразу же привлечь к себе рабочих, которые в немалой степени уже в течение десятилетий принадлежали к другим организациям». Предпосылкой для этого, объяснял он своему адресату, должны были стать крупные, массовые митинги, которые внушили бы уважение к новой партии. А это поставило нацистов перед необходимостью обратиться к средним слоям, которые были близки руководителям НСДАП, так как мыслили и чувствовали «национально» (точнее — националистически). Конечно, это было то, что французы называют «делать хорошую мину при плохой игре». Но данный документ (к тому же опубликованный во времена господства фашизма) примечателен, ибо в нем впервые содержится признание о ставке фашистского руководства на средние слои (хотя слова «рабочая» и «социалистическая» в названии партии сохранялись, а попытки привлечь пролетариев предпринимались вновь и вновь). В цитированном письме это изображается лишь как тактическое средство, позднее завоевание средних слоев станет достижимой и реальной целью, в отличие от привлечения рабочих.

Мы можем поэтому с полным правом отнести прежде всего к рабочему классу признания Гитлера насчет подлинного отношения населения к нацистам на первом этапе их деятельности. Так, в 1922 г. он говорил: «Три года проповедуем мы, подвергаясь со всех сторон ругани и поношению; одни осмеивают нас и потешаются над нами, другие проклинают, клевещут». А спустя еще восемь лет, в начале 1930 г., он высказался еще определеннее: в первые годы своего существования фашизм был «наиболее ненавидимым движением, когда-либо существовавшим в Германии».

Одной из причин такой ненависти являлась позиция нацистов по отношению к Советской стране. Многие рабочие, независимо от того, принадлежали они к КПГ, НСДПГ или СДПГ, поддерживали Советскую Россию. Это ярко проявилось именно в 1920 г., когда развернулось идеологическое наступление нацизма. Нападение панской Польши на Советскую Россию вызвало гневный протест немецких рабочих; они наотрез отказались перевозить по германской территории грузы, прежде всего вооружение, которые Франция, бывшая в союзнических отношениях с Польшей, предназначала для польской армии. В подобной обстановке злобная клеветническая кампания, которую вели фашисты, стремясь отвратить от Советской страны симпатии германских рабочих, не могла принести успех. Тем не менее нацисты изо дня в день продолжали свои нападки. Фашисты ждали падения советской власти постоянно, но после начала советско-польской войны уже не сомневались, что Советская Россия обречена.

Не проходило ни одного фашистского митинга иди сборища, не было ни одной листовки, опубликованной НСДАП, без яростных выпадов против Советской России, без измышлений относительно ее положения, жизни советских людей и т.п. Осенью 1920 г. нацисты, ссылаясь на отчет некоего английского посла, распространили клеветническую версию, будто «большевики продали бухарскому эмиру» (в другом варианте — Китаю)... 137 тыс. немецких и австрийских военнопленных; из них лишь 7 тыс. якобы сумели вернуться. Другая «информация» в том же духе: 3 тыс. военнопленных, стремившихся на родину, были утоплены в Неве. Подобную ложь фашисты преподносили тем, кого они пытались «обработать», и здесь уже проявился сформулированный Гитлером позднее пропагандистский «тезис» — чем невероятнее ложь, тем легче можно выдать ее за правду.

На митинге 13 августа 1920 г. Гитлер нагло утверждал, будто В.И. Ленин говорил, что Советы «изжили себя». Столь беззастенчивая ложь зачастую опровергалась здесь же, на месте, представителями КПГ, иногда НСДПГ, бравшими слово в прениях (пример тому уже приводился). И порой именно по вопросу о Советской России страсти накалялись до предела. Так было и в 1920 г., и в 1921 г., в момент голода в Поволжье, когда мировая демократическая общественность, в том числе в Германии, пришла на помощь голодающим. В это время немецкие фашисты категорически выступили против какой-либо помощи Советской России.

Если у трудящихся антисоветская пропаганда нацистов не могла рассчитывать на большой успех, то у буржуазии, а также среди известных прослоек мелкой буржуазии подобная пропаганда нередко находила отклик. С самого начала одним из главных идеологических лозунгов германского фашизма стала альтернатива «свастика или красная звезда». На деле в Германии тех лет имелись объективные условия для развития в направлении демократического строя, при котором трудящиеся располагали бы широкими правами, в определенной степени ограничивающими господство монополий. Фашисты ловко играли на страхе буржуазии перед социалистической революцией, но и в начале 20-х годов, и позднее соотношение сил складывалось в конечном счете не в пользу революционных пролетариев. «Оправдание» фашизма заключалось в стремлении определенных кругов крупного капитала покончить с демократией даже в ее буржуазной форме.

Для успешной борьбы против фашизма необходимо было разобраться в этом явлении, новом не только в условиях Германии, но и во всем мире. Правда, уже имелся определенный опыт деятельности фашистов в Италии, но, во-первых, весьма существенны были различия в условиях обеих стран, а, во-вторых, осмысление итальянского опыта фактически еще только начиналось. С самого начала у многих не было сомнений в том, что фашисты являются преторианской гвардией крупного капитала, призванной разгромить организованное рабочее движение, в том, что одно из основных их орудий — крайний национализм. Но до 1922 г. не было сколько-нибудь необходимой ясности насчет таких кардинальных для оценки фашизма и определения путей борьбы с ним свойств его, как социальная демагогия, способность привлекать значительное количество сторонников и т.п. То, что реакционная террористическая организация может иметь поддержку в массах, было необычным явлением в международной классовой борьбе.

Трудности установления этого были особенно велики в Германии. После нескольких лет кровопролитных классовых боев между революционным авангардом пролетариата и различными вооруженными формированиями реакции основной, если не единственной чертой их считался только белый террор. Эти корпуса и отряды, часть которых была организована такими социал-демократическими лидерами, как Носке, видели своего врага только и исключительно в коммунистах. На этом общем фоне появлению организаций «новой» формации — НСДАП и ей подобных, — чье острие было обращено и против других рабочих партий, в той или иной степени связанных с марксизмом, против сторонников буржуазно-парламентского строя, не придавали того значения, которого это событие заслуживало. Здесь сказалась и локальная ограниченность деятельности НСДАП в первые годы ее существования, а словам — «рабочая» и «социалистическая» в ее названии не придавали особого значения, отводили чисто служебную роль, тем более что и в прежние времена реакция предпринимала попытки проникнуть в ряды рабочего класса, создавая для этого специальные союзы. Термин «фашизм» подчас толковался расширительно и относился (и в это время, и в течение ряда последующих лет) ко всем социальным силам, отличительной особенностью которых было широкое применение террора против революционных трудящихся.