Русская комедия (сборник) - Владислав Князев

Есть только колдыбанская действительность. В нее и окунемся снова.

Когда мы собрались в «Утесе» в очередной раз, наш путь к барной стойке, то есть к истине, начался как всегда:

– Не кажется ли вам, уважаемые сотоварищи, что сегодня разлив нашей мысли можно смело уподобить бурному разливу матушки Волги? Такая же ширина, такая же глубина и такая же неукротимая сила.

Но едва это свежее наблюдение осенило флагманский столик, как Юрий Цезаревич замахал руками:

– Опять за свое! Лучше скажите, когда в «Утес» повалят толпы туристов?

– Каких туристов? – удивились мы. – И что им делать в «Утесе»?

– Вот те раз! На Луку Самарыча смотреть.

– Какого еще Луку Самарыча? – снова удивились мы.

– Вот те раз. Вот те два. Вот те…

По счету «три» Подстаканников указал на какую-то бумагу, красовавшуюся на стене в новой роскошной рамке. Мы в общем-то сегодня сразу заметили ее, но решили, что это выписка из «Правил культурного обслуживания».

Но приблизив носы и, соответственно, очки к документу в новой роскошной рамке, мы увидели вместо давних торговых директив: «Не обвешивать», «Не обсчитывать», «Не грубить» – нечто новое. Ну да, это была выписка из протокола общего собрания. Того самого, исторического. На котором мы постановили породить волжского Геракла – супергероя Луку Самарыча.

– Забыли? – строго вопросил бармен. – А еще единогласно голосовали!

– Помним, конечно, помним, – торопливо загалдели мы. – Голосовали. Единогласно… И про восхищенных туристов тоже помним.

– Скоро они сюда нагрянут, совсем скоро. Как только дойдет до них молва про Луку Самарыча, так и повалят валом, так и пойдут косяком.

– Ну и, разумеется, понесут доллары, фунты, евро. Причем в баснословных количествах. Вся проблема будет, куда их девать.

Юрий Цезаревич глянул на свой сейф: не пора ли действительно приобретать новый, раз в десять или даже в сто раз более объемный? Но вдруг спохватился:

– Стоп, господа благодетели! Послушаем, что скажет по этому поводу… Лука Самарыч.

Мы опешили.

– А кто у нас Лука Самарыч? – от неожиданности бухнул флагманский столик.

– Вот те раз! – возмущенно воздел руки вверх Подстаканников.

Но капитаны, они же лоцманы, а по совместительству и боцманы флагманского столика уже опомнились.

– Товарищ Лука Самарыч! – выкрикнул Самосудов.

Правда, выкрикнул в пространство, но по-военному, то есть очень убедительно. Правда, тут же запнулся, но эстафету подхватил Безмочалкин:

– Добро пожаловать, Лука Самарыч!

Он сделал жест рукой. Тоже в пространство, но по-банщицки, то есть очень артистично.

– Просим, Лука Самарыч! – подхватил Молекулов.

И согнулся в пояснице. Правда, не понять, в какую сторону, но по-учительски. Будто вызывал к доске для ответа своего любимого второгодника.

– Слово предоставляется Луке Самарычу! – находчиво завершил церемонию Профанов.

Зал дружно похлопал в ладоши. Раз, два, три…

И в тот же момент за нашей спиной раздался пушечный залп. Точнее, артиллерийская канонада. Бах! Бах! Ба-бах! Москвичи точно подумали бы, что это палит по «Утесу» из всех орудий революционный крейсер «Аврора», а то и флагман американского военно-морского флота авианосец «Линкольн».

Но мы точно знали, что это не крейсер «Аврора» и не авианосец «Линкольн».

Это бушевал знаменитый «утесовский» диван…

Он стоял здесь с незапамятных времен и относился к числу фирменных реликвий. Мы еще не раз упомянем в своем повествовании этот диковинный рыдван, а пока достаточно представить вам его диковинные пружины. То ли от старости, то ли потому, что на диване сиживали и отлеживались когда-то лихие и загульные волжские атаманы, пружины имели весьма своенравный характер. Они никак не хотели держать того, кто взбирался на них, и опускали его чуть ли не до пола. Когда же седок покидал диван, пружины, словно сорвавшись с цепи, прыгали чуть ли не до потолка и беспардонно гремели: мол, скатертью дорожка. Бах! Бах!

Итак, сзади нас салютовал прадедовский диван. А поднялся с него – мы это тоже точно знали – ночной сторож Хлюпиков.

Что это означает? Ведь мы приглашали сверхгероя Луку Самарыча, а не какого-то инвалида Хлюпикова.

Бармен, он же главбух, а по совместительству – гендиректор «Утеса», вытянулся в струнку. Будто встречал инспектора городского управления торговли, а то и самого начторга Коробейникова.

Мы обернулись и увидели…

Сначала мы увидели то самое знакомое пузо. Потом тот самый знакомый багор. Наконец, того самого знакомого… Нет, не Хлюпикова. Перед нами стоял монумент, который в недавние времена мы зрели на главной городской площади. Стоял так, будто только что сошел с чугунного или мраморного пьедестала.

– Приветствую вас, мои первые заместители, верные соратники и надежные сподвижники! – величаво произнес он.

Такие слова произвели на нас глубокое и особое впечатление.

– Еремей Васильевич, – обратились мы к говорящему монументу. – Судя по всему, вам дали еще одну, совершенно особую инвалидность?

И что, вы думаете, мы услышали?

– Здесь и сейчас нет Еремея Васильевича. В цитадели колдыбанского духа в момент истины находится второй Геракл – народный герой Самарской Луки, бесстрашный и благородный Лука Самарыч.

Вот те раз и вот те два, а равно – три!

На счет «раз» нам пришлось припомнить, что на предыдущем своем сборище мы действительно назначили ночного сторожа Е. В. Хлюпикова временно исполняющим обязанности героя Самарской Луки – Луки Самарыча.

Ну и что? Неужели врио хочет продолжить игру. Ох, не туда несет добра молодца, ох, прямо на мель, а еще хуже – на бешеную волну!

Так мы помыслили на счет «два». И призадумались. Но ненадолго. В «Утесе» долго не думают, а то, гляди, опоздаешь к барной стойке. К тому же на Самарской Луке все и всяк, кому хочется загнуть, имеют на это полное право. Пусть загибает. Да покруче. Пусть несет его хоть на мель, хоть на бешеную волну, а хоть и на глубокое дно. Посмотрим, что получится.

– Бесстрашный и благородный Лука Самарыч! – по-майорски выкрикнул Самосудов. – Прошу всех встать!

Прогремел такой табуреточный салют, что столичную Красную площадь бросило бы в озноб. Но наше пузатое чучело… пардон, супергерой Лука Самарыч не вздрогнул и не бросился прочь. Он величественно прошествовал прямо к источнику истины, то есть к барной стойке.

Брови-елки вытянулись, как гвардейцы на смотре. На лоб гордо легла складка, абсолютно точно копирующая Самарскую Луку. Багор врио держал в правой руке так, что напоминал уже не Деда Мороза с посохом, а скорее – Ивана Грозного со скипетром.

– Сегодня ранним утром, – начал он голосом партийного трибуна, зачитывающего доклад о своей титанической деятельности, – ваш вожак-предводитель стоял на крутом берегу и, купаясь в лучах восходящего солнца, говорил с Волгой-матушкой…

Эх, как сразу загибает! Ну гусь, он же орел. Ну карась, он же кит.

– Ваш вожак-предводитель доложил Волге об исторических решениях, принятых ее верными сынами – истинными колдыбанцами, – продолжил пузатый трибун. – Матушка Волга одобряет их. Поздравляю вас, мои соратники и сподвижники!

– Спасибо, – невольно брякнули мы. – Но… о чем, собственно, речь?

– Забыли! – тут же закричал обличающе бармен Подстаканников. – А еще голосовали! Единогласно!

Вожак-трибун остановил его царственным взмахом своего скипетра-багра.

– Собрание истинных колдыбанцев постановило, – взялся он вразумить нас лично, – что бесстрашный и благородный Лука Самарыч своей легендарной славой должен превзойти героя всех времен и народов Геракла и тем самым спасти нашу родную эпоху от забвения.

Неужели мы и правда так постановили? Видать, крепко нас приперло. Перед третьим-то стаканом.

– Помним, помним, – поспешно заверили мы. – Очень правильное постановление.

– Выполняя решение коллектива, а равно волю матушки Волги, – невозмутимо пел гусь-орел, он же карась-кит, – я, герой Самарской Луки, бесстрашный и благородный Лука Самарыч, готов принять на свои плечи нелегкое бремя легендарной славы буквально сию минуту!

Ха! Интересная постановка вопроса, не так ли?

– Сочувствуем… в смысле завидуем, – отвечали мы. – За чем же дело стало?

– Дело за вами! – снова обвиняюще выкрикнул из-за барной стойки Подстаканников.

– При чем тут мы? – искренне удивились обвиняемые.

– Забыли! А еще говорили про демократическое голосование! – захлебнулся от гнева обвинитель-бармен. – Вот она, ваша лжедемократия!

Монумент снова дал стоп-сигнал крикуну.

– Ответственность за создание легендарной славы Луки Самарыча историческое решение возлагает на вас, – вразумил своих непонятливых заместителей второй Геракл номер один. – Надо немедленно обдумать, какие славные деяния и подвиги лягут в основу красивых и поучительных легенд о Луке Самарыче. Дерзайте, мои лихие сподвижники!