Создания смерти, создания тьмы - Джон Коннолли

Глава 7

Интересующая меня квартира находилась в одном их четырехэтажных реконструированных кирпичных домов в Гринпойнте, части Бруклина, населенной преимущественно итальянцами, ирландцами и поляками, среди которых немало бывших активистов «Солидарности». Именно со стапелей металлургического завода Гринпойнта, бывшего тогда промышленным центром Бруклина, сошел броненосец северян «Монитор», который противостоял броненосцу южан «Мерримаку» во время Гражданской войны.

Здесь нет больше производителей чугуна, гончаров и печатников, но осталось много потомков первых ремесленников. Маленькие магазинчики модной одежды и польские кондитерские соседствуют с гастрономами с устоявшимся ассортиментом и магазинами, торгующими подержанными электротоварами.

Квартал, где жила Кэтрин Деметр, не выглядел презентабельным. Ступени большинства домов облюбовали подростки в кроссовках и мешковатых джинсах. Они курили и между затяжками свистели и отпускали шуточки в адрес проходивших мимо женщин. Ее квартира под номером четырнадцать, вероятно, находилась где-то наверху. Как и следовало ожидать, мой звонок остался без ответа. Я позвонил в двадцатую квартиру и объяснил, судя по голосу, пожилой женщине, что меня прислали из газовой компании по заявлению об утечке газа, но войти я не могу, поскольку в квартире управляющего никого нет. После недолгого раздумья женщина открыла дверь парадного.

Я понимал, что времени в моем распоряжении мало, поскольку женщина, скорее всего, позвонит управляющему. Но если в квартире не удастся найти ничего, что объясняло бы, куда могла подеваться Кэтрин Деметр, тогда мне придется все же встретиться с управляющим или расспросить соседей либо обратиться к почтальону. Уже в вестибюле я открыл почтовый ящик с номером 14 и посветил внутрь фонариком, но не обнаружил ничего, кроме свежего номера журнала и нескольких никчемных, рассылаемых по почте рекламок. Закрыв ящик, я поднялся по лестнице на третий этаж.

Меня встретила тишина и шесть закрытых недавно покрытых лаком дверей, по три с каждой стороны коридора. Я остановился у двери с номером четырнадцать и извлек из-под пиджака черный мешочек. На всякий случай постучал, прежде чем достать механическую отмычку. Среди известных мне взломщиков я ставлю на первое место Эйнджела, и даже во времена службы в полиции у меня были основания пользоваться его услугами. За это я не досаждал ему, а он старался, чтобы наши с ним, так сказать, профессиональные интересы не сталкивались. Но когда он все-таки попался, я приложил максимум усилий, чтобы облегчить его положение в тюрьме. Отмычка была своеобразным выражением благодарности. Правда, я предпочитал не задаваться вопросом, как расценивать такой подарок с точки зрения закона.

Устройство напоминало электродрель, только меньшего размера, и с зубцом на конце, выполнявшим роль инструмента захватывающего и растягивающего. Я вставил зубец в замок и нажал на спуск. Последовало несколько громких щелчков, после чего замок открылся. Я проскользнул в квартиру и бесшумно прикрыл за собой дверь. Мне повезло, потому что несколькими секундами позже открылась дверь другой квартиры, дальше по коридору. Я замер на месте, дожидаясь, пока она закроется, затем убрал отмычку в мешочек, приоткрыл дверь и достал из кармана зубочистку. Разломав ее на четыре части, я затолкал их в замок. Если бы кто-то теперь попытался войти в квартиру, мне хватило бы времени, чтобы добраться до пожарной лестницы. Подстраховав себя таким образом, я закрыл дверь и включил свет.

Короткий коридорчик с вытертым ковриком на полу вел в чисто прибранную, но не ахти как обставленную гостиную. Кроме старого телевизора там стояли разномастные диван и стулья. С одной стороны был вход в кухню, с другой — в спальню.

Поиски я начал со спальни. На маленькой полке рядом с кроватью стояло несколько романов в мягкой обложке. Дополняли обстановку гардероб и туалетный столик, оба собранные из секций. Под кроватью стоял пустой чемодан. Туалетный столик пустовал. А это значило, что хозяйка квартиры захватила косметику с собой вместе с необходимыми для короткой поездки вещами. Задерживаться она не собиралась и, тем более, не планировала уехать навсегда.

В гардеробе была только одежда и несколько пар туфель. В первых двух ящиках туалетного столика также находилась одежда, а в последнем хранились бумаги. Это были разного рода документы, бланки налоговых платежей, свидетельства с мест работы — все это говорило о кочевой жизни и частой смене занятий.

Продолжительное время Кэтрин Деметр служила официанткой на обслуживании светских сезонов и разъезжала от Нью-Хэмпшира до Флориды и обратно по мере их открытия. Судя по имевшимся в ящике налоговым документам и расчетным карточкам, ей случалось жить в Чикаго, Лас-Вегасе и Фениксе. Нашлись в ящике и банковские ведомости. В городском банке на срочном счете у нее лежало тридцать девять тысяч долларов. Нашел я и акции, заботливо перевязанные плотной голубой ленточкой. И, кроме всего прочего, в ящике покоился недавно полученный паспорт со вложенными в него тремя дополнительными фотографиями Кэтрин.

Изабелла Бартон описала мисс Деметр как привлекательную женщину невысокого роста, на вид лет тридцати пяти, темноволосую, с короткой стрижкой. Цвет лица у нее был светлый, а глаза светло-голубые. Дополнительные фотографии я отправил в свой бумажник, и мне осталось просмотреть единственный в ящике предмет личного характера.

Это был фотоальбом, толстый и с потертыми углами. Он вместил всю историю семейства Деметр. Со старых пожелтевших фотографий смотрели дедушки с бабушками, далее шли свадебные фото, как я понял, родителей Кэтрин, а потом появились снимки запечатлевшие, как росли две девочки. Они были сняты с родителями, в окружении друзей, иногда вдвоем и по-одиночке. Фотографии делались на пляже, на семейных праздниках, днях рождениях, во время празднования Рождества и Дня Благодарения. Эти снимки отмечали памятные события для двух девочек в начале их жизненного пути. Между сестрами существовало несомненное сходство. У младшей, Кэтрин, уже тогда стал заметен неправильный прикус. Вторая девочка, с рыжеватыми волосами, по моим предположениям, ее сестра, была старше на два-три года и уже в свои одиннадцать-двенадцать лет выглядела красавицей.

Фотографий ее в более старшем возрасте не встречалось. На остальных снимках я видел Кэтрин одну или с родителями. Но теперь ее взросление фиксировалось реже, и со снимков исчезла атмосфера радости и праздничное настроение. Потом следовал большой временной промежуток. Последнее фото Кэтрин было сделано в день окончания средней школы. С фотографии печально смотрела молодая женщина с темными кругами под глазами, из которых, казалось, вот-вот брызнут слезы. К свидетельству прилагалось рекомендательное письмо от директора средней школы города Хейвен, штат Виргиния.

Последние страницы альбома пустовали, но прежде они были чем-то заняты. У основания альбомных страниц остались маленькие кусочки бумаги, похожей на газетную. Среди мелких и тонких, как папиросная бумага, фрагментов виделся один размером покрупнее. На одной стороне пожелтевшего от времени обрывка я увидел сводку погоды, а на другой — часть фотографии, и в уголке на ней можно было различить чьи-то рыжеватые волосы. На последнем листе были закреплены два свидетельства о рождении. Одно принадлежало Кэтрин Луизе Деметр, родившейся 5 марта 1962 года, а второе — Эми Эллен Деметр, рожденной 3 декабря 1959 года.

Я вернул альбом в ящик и перешел в ванную. Как и везде в квартире, здесь царили чистота и порядок. Белую кафельную полку делили гели, мыло, пена для ванны; на маленькой полке под раковиной виднелась аккуратная стопка полотенец. В стенном шкафчике я нашел зубную пасту, нити для чистки зубов и жидкость для полоскания рта, а также кое-какие продающиеся без рецепта болеутоляющие препараты и средства гигиены. Противозачаточных таблеток или других контрацептивов в шкафчике не оказалось. Возможно, об этом заботился Стивен Бартон, хотя верилось с трудом.

В другом отделении аптечки размещалась целая коллекция разных стимуляторов и антидепрессантов, и в таком количестве, что жизнь Кэтрин Деметр, скорее всего, напоминала аттракцион «русские горки», с их бесконечными виражами. Были здесь средства для снятия тревожного возбуждения, для борьбы с фобиями и колебаниями настроения. Некоторые коробочки уже опустели, в других еще оставались таблетки. В последнее время большая часть лекарств покупалась по рецептам, выписанным психиатром доктором Фрэнком Форбсом. Я знал этого прохвоста. «Шалун Фрэнки» пытался поиметь столько своих пациенток, что его давно уже пора было привлечь к суду. Не раз ему грозила потеря лицензии, однако жалобы либо забирались и в суд не попадали, или ему удавалось замять дело разными правдами и неправдами. Но в последнее время он вел себя на редкость тихо. Такая перемена имела причину: одна из пациенток Форбса после встречи с ним подхватила триппер и быстренько предъявила ему иск. И на этот раз у «шалуна Фрэнки», по всей видимости, дела шли неважно, и легко отвертеться не получалось.