Реальное и сверхреальное - Карл Густав Юнг

заключается в том, что он обозначил верное направление для истолкования снов [33]. Самое важное то, что он признал невозможность толкования без участия сновидца. Слова, составляющие рассказ о сновидении, сами по себе многозначны и противоречивы. Если, к примеру, кому-то снится стол, то нам неведомо, что этот предмет означает для сновидца, хотя слово «стол» звучит достаточно недвусмысленно. Так, мы не знаем, тот ли это стол, за которым сиживал отец сновидца, отказавший сыну в какой бы то ни было дальнейшей финансовой поддержке и выгнавший его из дома как бездельника. Полированная поверхность этого стола запечатлелась в «дневном» сознании сновидца как свидетельство его прискорбной непригодности к делу – и могла проникнуть в ночные сновидения. Именно это наш сновидец понимает под «столом». Потому нам необходима его помощь – чтобы ограничить множественность значений слов теми, которые существенны и показательны в данном случае. Тот факт, что стол обозначает некое постыдное событие в жизни сновидца, может вызвать сомнения у человека, который не присутствовал при разговоре отца с сыном. Но для сновидца, как и для меня, места сомнениям нет. По всей видимости, толкование сновидения в первую очередь есть опыт, который поначалу несет ценность только для двух человек.

Если мы устанавливаем, что «стол» в сновидении означает именно тот самый роковой стол и все то, что с ним связано, тогда, пусть мы не объяснили сам сон, можно считать, что истолкован хотя бы один существенный мотив. Иначе говоря, мы узнали субъективный контекст для слова «стол».

Мы пришли к этому выводу посредством тщательного анализа ассоциаций сновидца, которыми он с нами делился. Последующие процедуры, которым Фрейд подвергал содержания сновидений, я должен отвергнуть, поскольку в них слишком явно ощущается предвзятое мнение, будто суть снов заключена в исполнении «вытесненных желаний». Такие сновидения бывают, но их наличие отнюдь не доказывает, что все без исключения сновидения надо трактовать как исполнение желаний; ровно так же можно усмотреть подобное в помыслах сознательной психической жизни. Нет ни малейших оснований предполагать, что бессознательные процессы, лежащие «под» сновидениями, в своей форме и содержании более ограниченные и односторонние, нежели процессы сознания. Скорее можно допустить, что сознательные процессы сводятся к ряду категорий, так как они обыкновенно отражают закономерности или даже рутину сознательного образа жизни.

На основании этих выводов и ради выявления смысла сновидений я разработал методику, которую назвал «уточнением контекста». Она состоит в том, чтобы убедиться, что каждая тень смысла для каждой примечательной подробности сновидения устанавливается посредством ассоциаций в разговоре со сновидцем. Я действую здесь так же, как при расшифровке трудночитаемого текста. Эта методика не всегда приносит полезные результаты; зачастую мы получаем на первых порах лишь намек на нечто важное. Приведу следующий пример. Однажды я лечил молодого человека, который сообщил мне, что счастливо помолвлен – с девушкой из «хорошей» семьи. В его сновидениях, однако, девушка часто представала в неприглядном виде. Из контекста следовало, что бессознательное сновидца окружило фигуру невесты множеством скандальных историй из совершенно другого источника; самому юноше, как и мне, этого никак было не понять. Из постоянного повторения таких сцен напрашивалось мнение, что, несмотря на сознательное сопротивление пациента, у него имелась бессознательная склонность выставлять свою невесту в двусмысленном свете. Он сказал мне, что, окажись все правдой, это была бы катастрофа. Обострение невроза случилось у него через короткое время после помолвки. Пусть сама мысль о том была для юноши нестерпимой, его подозрения в отношении невесты показались мне настолько значимыми, что я посоветовал ему провести небольшое расследование. Выяснилось, что подозрения были вполне обоснованными, а «шок» от столь драматического открытия вовсе не погубил пациента – наоборот, избавил его от невроза, а также и от невесты. Словом, хотя уточнение контекста привело в итоге к обнаружению «немыслимого» смысла и тем самым к явно нелепому толкованию сновидения, все же это толкование оказалось верным, что подтвердилось в ходе расследования. Этот случай – редкий образчик простоты истолкования, и будет лишним подчеркивать, что совсем немногие сновидения поддаются столь легкому истолкованию.

Разумеется, исследование контекста есть элементарная, почти механическая работа, необходимая лишь на подготовительном этапе. Но вот следующее за нею производство читабельного текста, то есть фактическое истолкование сновидения, является, как правило, чрезвычайно трудной задачей. Тут требуется психологическая эмпатия, способность к координации усилий, интуиция, знание жизни и людей, а главное – некая особая «изощренность», которая опирается как на обширные познания, так и на определенную «intelligence du coeur» [34]. Все перечисленные качества, в том числе последнее, важны для искусства постановки медицинских диагнозов как таковых. Для умения понимать сновидения не нужно «шестое чувство», но необходимо нечто большее, нежели рутинные схемы, которые обнаруживаются в вульгарных сонниках или которые неизбежно возникают под влиянием предвзятого мнения. Стереотипного толкования «сновидческих» мотивов следует избегать, единственными обоснованными толкованиями надлежит считать лишь те, к которым мы приходим через утомительное уточнение контекста. Даже если у кого-то изрядный опыт в таких делах, все равно приходится снова и снова, приступая к анализу очередного сновидения, расписываться в своем полном неведении и отвергать все сложившиеся предрассудки, ожидать чего-то совершенно нового.

Пусть даже сновидения относятся к определенной установке сознания и к конкретной психической ситуации, коренятся они в отдаленных темных безднах сознательного разума. За неимением лучшего слова мы называем эти бездны бессознательным. Нам неизвестна его природа сама по себе, но мы наблюдаем некие последствия, из признаков которых отваживаемся выводить умозаключения о природе бессознательного психического. Так как сновидения суть самые распространенные и самые обыденные проявления бессознательного психического, они обеспечивают нас основным материалом для его изучения.

Поскольку значение большинства сновидений не совпадает с устремлениями сознательного разума, а демонстрирует, наоборот, разнообразные отклонения, мы обязаны допустить, что бессознательному, или матрице сновидений, присуща некая самостоятельная функция. Я предпочитаю говорить об автономности бессознательного. Сновидения не только отказываются подчиняться нашей воле, но зачастую прямо и выраженно сопротивляются намерениям сознания. Это противостояние не всегда проявляется наглядно: порой сновидение совсем чуть-чуть отклоняется от сознательной установки и вносит малозаметные изменения; иногда оно даже совпадает с сознательным содержанием и устремлениями сознания. Когда я попытался выразить его поведение в виде формулы, то единственно адекватным мне показалось понятие компенсации, которое одно позволяет суммировать все разнообразие способов, каким ведет себя сон. Компенсацию следует строго отличать от дополнения (комплементарности). Последнее понятие слишком узкое и суровое по своему смыслу, оно непригодно для объяснения функции сновидений, поскольку обозначает отношение, в котором две составляющие дополняют одна другую более или менее механически [35]. С другой стороны, компенсация, как следует из самого термина, есть