Летописец. Книга 1. Игра на эшафоте - Юлия Ефимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В темноте слова Захара звучали зловеще, даже Фил прикусил язык. Дим словно застыл с закрытыми глазами – он так сидел с самого начала рассказа: то ли слушал, то ли спал. Самайя прислушивалась к звукам леса – они были обычные, живые: уханье филина, волчий вой, журчание воды в ручье, шелест листвы, потрескивание горящего дерева, завывание ветра где-то в вышине. Самайя хотела услышать продолжение, потому что по мере рассказа в памяти зашевелились смутные образы.
– Об этом я не слышал, – озадаченно сообщил Рик. – Помню, что Свенейв получил Летопись, использовал её, чтобы покорить других вождей, про его смерть в той сказке точно ни слова не было.
– Это понятно, – кивнул Сильвестр. – Сказания и легенды живут своей жизнью; от того, в чьих устах они звучат, зависит многое. Прочти-ка пяток хроник о любом событии – не сразу разберёшь, что они пишут об одном и том же.
– Да, – согласился Захар. – Многое забыто, многое поменялось за века, в иных семьях предания хранятся и передаются в целости, другие родители не всё говорят детям. Верно, твой отец не хотел пугать тебя на ночь страшной сказкой.
Рик надулся. Он явно не хотел говорить об отце.
– У Свенейва было четверо сыновей, – продолжил Захар. – Третий сын по имени Иригор умертвил двух старших братьев раньше, чем остыл труп отца, и забрал Летопись. Пощадил он только трёхлетнего Дарена, чтобы избежать участи Свенейва. Этого Дарена Иригор посадил в темницу и не выпускал наружу, на службу звал не родичей, которых вскоре почти не осталось, а разный сброд. Иригор искал заговоры и предательство повсюду; поскольку Летопись не ведала, о чём толкуют люди промеж собой, он наводнил страну соглядатаями да палачами. Хватали любого, кто покажется подозрительным. Иригор столь рьяно выискивал врагов, что убил жену, сыновей, дочерей; только Дарен остался, ибо ни с кем не общался, никуда не выходил. Иригор страшно боялся волшебников и расправлялся с волхидами. Незнамо как, однажды его нашли умершим, подросший Дарен занял его место. Летопись он читал мало, после темницы предпочитал забавы да потехи – страной правил волхид по имени Лоулах. Его прозвали Бардом из-за того, что Дарен услыхал на очередной попойке его песни и так восхитился, что сделал придворным певцом, опосля смотрителем над двором, а там вовсе поручил ему все заботы и занялся утехами. Лоулах поправил дела государства, остановил казни волхидов, при этом он обходился без Летописи, зато Дарен нашёл ей место в своих забавах.
– Он использовал волшебную вещь для развлечений? – недоверчиво спросил Рик. – Почему?
– Потому что корона на челе не сделает из тебя правителя. Дарен не хотел править, желал только…
– Трахать баб, жрать да спать. И снова трахать – у него наложниц было без счёта, – беззастенчиво вставил Фил. – Это при нём право первой ночи стало так популярно. Ха, да он помешался на этом, такие… м… способы выдумывал, хоть отдельную летопись пиши! Я б почитал с удовольствием, – ухмыльнулся он. – Жаль, читать не умею.
– Не в том суть, – Захару явно не нравилась тема разговора. – Одни по книгам постигают историю, астрономию, математику, науку войны или науку управления страной, он же по ночам просил Летопись поведать о том, как…
– Как, в каких позах, какими способами, – подхватил Фил и подмигнул: – Полезная наука, между прочим, правда?
– Дарен к тому времени натешился свободой, заскучал, вот и заинтересовался, как это делают другие. Он писал чьё-то имя и ночь напролёт со всеми подробностями читал, что делает избранник. Свадьбы любил, принуждал подданных жениться или выходить замуж почаще. Развестись всем дозволял при условии, что сразу новая свадьба. Стоило Дарену узреть нечто небывалое, он это пробовал сам; ежели ему не нравилось, мог должности лишить неугодного или обсмеять при всех. Иногда вынуждал кого-то прилюдно повторить ночные утехи. Скоро Дарен почти перестал вылезать из опочивальни – вместо живых людей общался с Летописью.
– Он не помер от потери крови? – удивился Сильвестр.
– Он быстро смекнул, что может использовать своих бесчисленных бастардов, держал их поблизости. Даже слова писать обучил.
– Представляю, как его любили, – скривился Рик. – Надеюсь, он плохо кончил. Про него я никогда не слышал.
– Он кончил по полной, уж будь уверен, – хихикнул Фил. – В погоне за наслаждением удушил себя напрочь, представляешь? Понятия не имею, чего он там вычитал, да вот опыт у него не задался. Когда его нашли, он был твёрже собственного хрена.
– Летопись лежала на постели подле тела, – продолжал Захар. – Несколько человек нашли труп и решили избавиться от дальнейших унижений. Сжечь они хотели пергамент али порвать, не ведаю; кончилось тем, что меч-кладенец, спрятанный Свенейвом, возник в воздухе и изрубил на куски всех.
Лоулах стал соправителем при сыне Дарена Свамире. Когда тот подрос, посадил юношу в темницу, где держал десять лет. Изредка он заставлял Свамира читать Летопись, хотя вообще-то Лоулах её не жаловал, зато волшебный меч держал при себе. Постепенно волхиды осерчали на Лоулаха: издревле повелось так, что промеж собой они все равны, как потомки богов, а он почитал себя кем-то навроде верховного жреца. Лоулах требовал с волхидов подати, хотел заставить их служить в его войске, чего не было испокон веков. Он выбирал, каким богам служить, каким нет. Так их пути разошлись.
Волхиды решили вернуть трон Свамиру, Лоулах об этом прознал и замыслил убить последнего потомка Свенейва. Он с волшебным мечом спустился в темницу, попросил Свамира почитать Летопись, зашёл сзади и поднял меч. Заговорщики, следившие за Лоулахом, ворвались в подвал. Свамир их заметил, оглянулся на Лоулаха и увидал, что над ним занесён меч. От испуга он прикрыл чело рукой с пергаментом. Чуть только лезвие коснулось его, меч запылал аки факел. Металл плавился, обжигая руки Лоулаха. Правитель бросился к двери, но заговорщики зарезали его на месте. Свамир стал княжить, вернул волхидам их права, дал много новых. С той поры повелось, что власть князя и жрецов сравнялась. Летопись трогали редко, в основном при решении споров и поиске преступников. В некоторых странах правоту доказывали мечом или словом, в Сканналии повелось спрашивать Летопись.
Потомки Свамира правили кто лучше, кто хуже, в Сканналии всё худо-бедно успокоилось, лишь изредка князья искали подспорья у Летописи. Так, Негобор избрал себе невесту из сотни девиц, прочтя, чем занимается каждая из них. Самую скромную он взял в жёны, самых развратных сделал любовницами. Другой, Ярем, при поддержке жрецов изгнал старшего брата Эдмира, который грамоту не разумел. Эдмир разобиделся – замыслил не только брата убить, но и Летопись уничтожить, а посему похитил волшебный лук со стрелами. В
