Перестройка - Александр Ванярх

— Какой кошмар! Я чувствовал, что так будет, нутром чувствовал!

Через две недели дело все-таки закрыли. В Ленинграде повесился зять Тимер-Булатова, всю вину свалили на него. Кто все-таки нанес удар «тупым металлическим предметом», вернее всего, утюгом, от которого и скончался Виль Сабирович, так и не было установлено. Жена умершего действовала очень энергично, и дело закрыли.

Так бесславно закончил свой жизненный путь, в общем-то, очень грамотный, талантливый военачальник, полковник Тимер-Булатов Виль Сабирович. А его жена, Фаина Салаховна, заняв денег у Оксаны, соорудила памятник с такой надписью: «От любящей жены и детей».

Вот так-то и не более!

Глава двадцать первая

А в это время, легкая на подъем, семья Исаевых уже мчалась по бескрайним просторам юга России в Ростовскую область. Самую большую радость, конечно, испытывал Егорка. Еще бы! Дважды возили его родители к могилкам, когда он был еще совсем малец, и он ничего не помнил. А сейчас! Он уже герой! Не переставая удивляться красоте вначале холмистой, а потом почти ровной степной местности, Егорка громко кричал:

— Смотри, папка, какой большой трактор бегает, и чего он взад-вперед носится?

— Так посевная сейчас на селе, весна. Видишь — все цветет, полыхает, наверно, уже кукурузу сеют.

— Апрель, рановато, еще не все деревья в листья оделись, — сказала Оксана.

— Да нет, все правильно, у вас, в Ростовской области, может и рано, а тут, в Николаевской, Херсонской, в самый раз.

— Смотрите, смотрите, коза какая большая, а за ней еще, а там, вон, еще! — кричал Егорка, показывая в сторону нетронутой степи.

— Это заповедник «Аскания-Нова», там водятся антилопы-канны.

— Между прочим, молоко канны вылечивает язву желудка, туберкулез, — добавила Оксана.

Семейная гордость Исаевых, японская «тойота», шла легко и быстро. Одно за другим проносились села, поселки, степенно проплывали города.

— Смотри, папка, опять море!

— Да, море, только уже Азовское, наше море, море нашей Родины.

— Нет, родина человека — это то место, где он родился, а наш сынулечка родился в Молдавии, значит родина его — Молдавия.

— Значит, я молдованин?

— Нет, не молдованин, но родился в этой солнечной республике!

— Я со словом «солнечная» не согласен, — возразил Иван, — на Чукотке солнца даже больше, чем в Молдавии, но ее, же не зовут: «солнечная Чукотка».

— Как хорошо, когда человек побывал во многих местах, я так мечтала попутешествовать.

— Так «еще не вечер», как говорят в Одессе, вот уйду на пенсию, колеса есть и хорошие, еще поездим.

— Надо думать: где жить будем. Молдавия Молдавией...

— Да, я об этом много думаю, — отозвался Иван, — что-то Егорка притих?

— Спит он, умаялся, а чего, вернемся в Голодаевку, дом-то наш до сих пор стоит.

— Насчет Голодаевки не знаю, а вот в Таганрог или Ростов был бы не против.

— Что-то ты, то в деревню тебя тянуло, а то вдруг — город, а чем в Голодаевке плохо?

— Кто говорит, что плохо, просто, смотря, сколько детей у нас будет, но в Бендерах оставаться нельзя, это земля чужая.

А вот и ответвление на Матвеев курган, прямо — Ростов, вправо — Таганрог, а налево от кургана — Голодаевка, а там еще километров пятьдесят и березовая роща.

— Вечереет, может заночуем? — спросил Иван.

— Давай домой, до Голодаевки, кстати, ты тогда так Урминскую и не видел?

— Так ее же не было. А кто та бабушка, что нам дом открыла?

— Соседка наша, кстати, родственница генерала Цветкова.

— А они куда подевались?

— По-моему, в Ленинграде сейчас живут. В Голодаевке много знаменитых людей проживало, даже ваш бывший министр обороны, Гречко, родом отсюда.

— Что ты говоришь? Я знал, что он из Ростовской области, а откуда точно — не знал. Надо же, земляки!

Через час солнце скрылось за горизонтом, слева остался Матвеев курган, и тойота, покачиваясь на выбоинах, покатилась в сторону Голодаевки. Егорка все спал.

— Может, разбудить его, а то перепутает день с ночью.

— Пусть спит, приедем — проснется. Небось, Эрик и Серый живы еще?

— Вряд ли, столько лет прошло.

— Вообще-то много. Бедная Рита Ивановна, может, жила бы еще и жила.

— Ваня, помолчи, пожалуйста, не терзай сердце. Все мы бедные: а Варвара, а Егор, а Василий Лукич, а твои дедушка и бабушка? Всем досталось. Нам, может, меньше всего пока.

Дорога пошла мощеная, булыжная, съехали на грунтовую и запылили в синеватой дымке. Вдалеке уже вспыхивали огни, наступал вечер. Проснулся Егорка.

— Я есть хочу, и болтанка сильная!

— Да, прямо как на море, скоро к бабушкиному дому приедем.

— Дай ему бутербродик, пусть пока перекусит, осталось каких-нибудь двадцать километров.

— Папка, смотри, речка какая-то, крученная, там, внизу!

— Да, есть там речка, называется Мийус.

— Почему так смешно?

— Говорят, чумаки так ее назвали, ездили, кочевали, торговали, как-то главный чумак залез на гору. Видишь, впереди белеет? — увидел речку и, закручивая усы, сказал, — Ця ричка вьеця, як мий ус. Так и назвали — Мийус.

— Интересно, а дальше?

— Чего дальше? Все.

— А чумаки куда поехали?

— Начинается, — вставила Оксана, — пошло-поехало, опять сказку?

— Мам, а, мам, ты мне обещала рассказать про снежную королеву.

— Нет, Егорка, сейчас мы приедем в Голодаевку, там живет бабушка Марина, она столько сказок знает, что только слушай, вот, она тебе и расскажет.

— А почему Голодаевка? Там люди голодные?

— Да нет, люди там сейчас, слава Богу, сытые, а когда-то, наверно, были и голодные.

— А когда были голодные, у них и хлеба не было?

— Наверное, не было.

— А когда это было, вчера?

— Зачем «вчера», давно-давно.

— Давай.

— Чего давай?

— Сказку «давным-давно».

— Ваня, а Вань, ну отцепи его от меня, расскажи ему что-нибудь!

— Егорка, прыгай ко мне.

— Ага, нельзя, дядя милиционер заштрафует, я еще маленький.

— Не заштрафует, тут милиционеры умные.

Егорка перевалился через спинку переднего сиденья и сел рядом с Иваном.

— Папка, а если нашей машине крылья приделать, полетит?

— А чего же, полетит, еще как!

— Ого, как я хочу летать!

— Как летать, как птица?

— Нет, как вертолет, как Карлсон, бр-р-р-р, — Егорка зафыркал, изображая вертолет.

— А вот мы и приехали, вон Голодаевка виднеется.

Впереди, сотнями огней, засветилось большое село. Уже почти стемнело, только с левой стороны еще белело небо, и там же, темной полосой, возвышался обрывистый берег речки Мийус.

И не Иван, и не Оксана тогда не думали и не гадали, к чему приведет та самая, объявленная Горбачевым «перестройка», и придется ли им так свободно, пересекая границы Молдавии, Украины выехать в Россию, чтобы посетить могилы своих предков.

Не думали, конечно, не думали, они ехали и ехали, пока не остановились у небольшого, чуть покосившегося штакетника, за которым почти черной глыбой стоял небольшой крестьянский дом.

— Марина Анатольевна! — закричала Оксана, — Встречайте гостей.

На веранде загорелся свет, и на ступеньках показалась женщина.

— Неужто Оксана? Какими судьбами?

Шли годы. Исаевы продолжали жить в Молдавии, сказочно богатом уголке Советского Союза. Действительно, самый благодатный край.

Расположившись в междуречье Днестра и Прута, и обладая достаточным количеством водных ресурсов, на громадных просторах долин и балок молдаване выращивают хорошие урожаи овощных культур. В основном томатов, баклажан, капусты, огурцов, гагашар. А так как территория Молдавии представляет собой в основном увалистую равнину, напоминая о близости Карпат, то на ее возвышенностях, довольно пологих, раскинулись громадные плантации виноградников и садов. Кроме традиционных яблок, груш, вишен, черешен в садах встречаются повсеместно вкуснейшие и крупные по размерам персики и абрикосы. Начиная с конца мая и заканчивая октябрем, рынки Молдавии ломятся от изобилия фруктов, ягод, овощей.

Ближе к низовью Днестра открываются взору путешественника поля пшеницы, кукурузы, подсолнечника. А на севере к Карпатам располагаются Молдавские Кодры — леса, где можно найти все виды древесных пород. В крупных городах, таких, как Кишинев, Тирасполь, Бендеры, Дубоссары, Каушаны преобладает промышленность по переработке сельской продукции, но есть и мощные машиностроительные предприятия, такие как тракторный завод в Кишиневе, завод литейных машин в Тирасполе, Молдовакабель в Бендерах и другие.

Молдаване, традиционно веселый, трудолюбивый и гостеприимный народ, жили значительно лучше, чем люди в других регионах страны. Это бросалось в глаза сразу же любому, кто прибывал в этот цветущий край. Во-первых, ухоженность и чистота везде: на полях, в городе, в селах. Добротные сельские дома, построенные в основном из пиленого камня-ракушника. В подвале каждого дома не менее двух тонн вина, кроме овощей и фруктов.