Служат уральцы Отчизне - Александр Куницын

А Бурков уже был занят другим: заводил на посадку вертолеты — забрать раненых, их доставили оттуда, где рота вступала в бой.

Трое их было — саперы. Впереди роты шел командир саперного взвода старший лейтенант, с ним сержант и солдат. Двое душманов неожиданно выскочили из-за дувала, выпустили очереди из автоматов почти в упор. Старший лейтенант был ранен двумя пулями в бедро, одна пуля, пробив бронежилет, вошла в грудь и застряла на вылете в бронежилете со спины. У сержанта — пулевое ранение в голову. Солдата убило сразу, наповал. Сержант, спасая командира, вынес его из-под огня на себе, дотащил до арыка, в безопасное место, и там умер. Старшего лейтенанта Валерий узнал: буквально перед операцией разговаривал с ним за ужином — симпатичный молоденький офицер. Когда раненого комвзвода переносили в вертолет, он оставался в беспамятстве, стонал, дважды с его обескровленных губ сорвалось чуть слышно, прошелестело: «Мама… мама…»

То боевое крещение закончилось для Валерия купелью… нет, не в переносном смысле, а в самом прямом. Во второй половине дня батальон продвинулся дальше, и тут Валерий угодил под такой шквальный обстрел, что пришлось вслед за комбатом укрыться в арыке. Арык оказался глубоким — погрузились в ледяную воду по шею. Зато потом, выбравшись оттуда, четко навел вертолеты на старую крепость, в которой укрылись душманы. Заводил «вертушки» «через себя», указывая цель буквально в нескольких десятках метров от своего наблюдательного поста. Первые разрывы легли всего в каких-то пятидесяти шагах. Было жутковато, но вот разрывы стали удаляться и вскоре точно накрыли цель.

…К полудню бойцы разведроты достигли вершины горы. «Привал!» — послышалась долгожданная команда. Но Валерий с бойцом, приданным ему в помощь для транспортировки рации, прошел дальше, отыскивая открытое возвышение, откуда удобнее было бы управлять при необходимости вертолетами. Выбрав площадку с хорошим обзором, Бурков снял с себя рюкзак, автомат. Осмотревшись еще раз, обнаружил неподалеку грот — по виду настоящий блиндаж. Грот вызывал подозрение: не прячутся ли там «духи»? А вдруг склад оружия? Можно было послать бойца, но офицер решил пойти сам: солдат молодой, с душманскими уловками еще не знаком. Взяв автомат, двинулся к гроту. Вход в него был невелик. Такому рослому, как Валерий, надо согнуться в три погибели, чтобы проникнуть в пещеру. Он присел, заглянул в лаз, затем, не раздумывая долго, пополз вовнутрь и в полутьме наткнулся на сваленные в углу гранаты английского производства, там же лежали ленты от зенитного пулемета ДШК. Прихватив с собой пару гранат и ленту, Бурков выбрался из грота. Но не успел сделать и шага, как услышал взрыв. Громыхнуло глухо, показалось, с правой стороны. «Кто-то из наших подорвался на мине?..» — Сперва он подумал именно так. Это уже в другое мгновенье, через доли секунды: «Нет, это я подорвался!» Потом на какой-то миг — темень в глазах. Короткая мысль: «Ногам — хана!» — и ощущение падения с вращением в правую сторону. Удара о камни не почувствовал. Поднял голову и ощутил онемение в подбородке, подумал, выбило зубы, потрогал их языком — нет, целы, на месте. Но подбородок все-таки зацепило, определил он, нащупав на нем торчащие клочки кожи. «Ладно, это мелочи…» Он перевел взгляд на ноги, но ничего дальше колен не увидел: ноги перевесились за камни. Попытался поднять правую руку, но кисть не повиновалась. Увидел дырку с пятикопеечную монету в правом предплечье — оттуда медленно сочилась кровь. И только потом уже почувствовал непонятный, холодный зуд в ногах.

«Проклятый сон!» В ночь накануне операции снилось ему, что стоит он посреди улицы в Киеве, на Крещатике, а вместо одной ноги у него протез. Еще снились душманы, странное дело, в форме гитлеровцев.

Солдат, оставленный Бурковым на тропе, метнулся к нему. В округлившихся глазах — выражение растерянности. Валерий спросил:

— Что с ногами? Обе оторвало?

Солдат подавленно молчал.

«Надо что-то предпринимать», — торопливо отстукивало в мозгу. Вспомнил рассказ авианаводчика капитана Саши Кудрявцева, у него была перебита в бою артерия, он использовал взамен жгута на простреленное бедро провод от наушников рации. Валерий попросил бойца:

— Рви антенну рации — пойдет на жгуты…

— Счас… я мигом, — прошептал солдат, а у самого в глазах слезы. Он стал рвать голыми руками провод антенны. Уже потом Валерий удивлялся тому, как пареньку удалось справиться: руки-то не железные, а антенна прикреплена к ремню.

Солдат, как умел, наложил жгуты на ноги раненого. Вот тут-то боль сказалась в полную силу. Кряхтя, сдерживая стон, Валерий спросил у бойца: нет ли чего обезболивающего. Но требуемых таблеток не оказалось. Что ж, на нет и суда нет. Терпи…

Солдат потянулся со жгутом к правой руке, но Валерий отказался: «Не надо…» Кровь из раны сочилась понемногу, вот-вот остановится сама по себе. Впоследствии выяснилось, что наложи тогда они жгут на руку — спасти ее не удалось бы. Кружилась голова, но он понимал, что сознания терять нельзя ни в коем случае: ведь, кроме него самого, некому вызвать спасательный вертолет.

Бурков приказал бойцу придвинуть к нему рацию: «Поближе…» Сам включил ее в работу. Надо доложить… Вызвать вертолет для эвакуации раненого… Но говорить ли кого? Было какое-то странное, неподходящее ощущение вины за то, что ранило именно его, Валерия. И еще сомнение: если вызывать, то как докладывать? Забрать «тяжелого» или легкораненого? Казалось, раз в сознании, значит, ранен не тяжело.

На счастье Буркова, в воздухе в это время находился самолет-ретранслятор.

— На связи «Диктор»! — послышался в эфире голос начальника группы управления.

— «Пчелку» в квадрат… Забрать раненого… — голос Валерия прозвучал в эфире с хрипотцой, слабея, замирая на последних словах.

— Повторите! Что произошло? — запросил «Диктор».

— Подрыв на мине… Оторвало правую ногу, левая раздроблена. Ранение правой руки и лица…

Тревожный доклад, которому уступали дорогу спешные команды, схваченный «Диктором» и переданный дальше, мчался, разрывая настороженный эфир, летел по проводам телефонной связи, достиг КП командующего ВВС армии.

По странному стечению обстоятельств именно в это время на КП командующий ВВС и представитель Главного штаба ВВС вели разговор о Буркове.

— Есть у меня один наводчик, капитан Бурков… Все время рвется на операции, — говорил генерал. — Отец его здесь погиб… Нельзя, чтобы и с сыном что-то случилось. Я ему предлагал еще раньше, в феврале, перейти в штаб… Он же — ни в какую: «Разрешите, пока здоровье есть, ходить авианаводчиком!» А вот совсем недавно узнал, что перенес он туберкулез легких… Думаю, хватит с него!

Доклад подошедшего оперативного дежурного прервал разговор:

— Товарищ командующий! Подорвался на мине «Визит»…

— Чей это позывной? — спросил командующий.

— «Визит» — позывной капитана Буркова, — уточнил находившийся на КП молодой офицер связи Саша Порошин.

…Летчики поисково-спасательных вертолетов, находившихся в воздухе, не сразу узнали голос командующего.

— Я, Сто Тридцатый, понял вас! — ответил ведущий пары, направляя вертолеты в указанный квадрат.

Капитан Бурков, оставаясь в сознании, установил по радио связь с Сто Тридцатым и доложил свое место:

— Гора Хаваугар, северная сторона. Высота — три триста.

Он дал команду солдату зажечь дымовую шашку, чтобы обозначить свое местонахождение.

Появления вертолетов ждали недолго. Когда они пошли на снижение, уже на, расстоянии визуального контакта Валерий сам, лежа на спине, пытался, как это он делал раньше, подавая условные сигналы, жестами руководить действиями летчиков при заходе на посадку.

Он не был уверен, что возможно забрать его в столь неподходящем месте: сесть вертолетам негде, острая вершина горы завалена глыбами камня, а брать раненого в режиме «висения», на такой высоте, в разреженном воздухе — хватит ли тяги двигателей?

Но вот вертолет завис над вершиной, переместился чуть ниже. В лицо ударила упругая струя воздуха. Гул двигателей напирал, сжимал воспаленный мозг. Двое солдат подняли Буркова с камней, подхватив за бедра и за спину. В тот момент он увидел свои ноги: левой тоже практически не существовало — раздробленная почти до колена, она болталась на одних жилах. «Уж оторвало бы сразу…» — подумал Валерии. Нога цеплялась за камни и причиняла ужасную боль. Тогда он вытянул вперед правую культю — прикрыть раны от ударов. Когда его поднесли к вертолету, Валерий отметил, что летчики мастерски справлялись с машиной. Ведь лопасти винта крутились над острой вершиной, склон которой обрывался в пропасть. Потоки воздуха, такого неспокойного здесь, в горах, могли легко опрокинуть вертолет.

В боковом люке показался борттехник. Он присел на корточки и, старательно удерживая равновесие — как ему это удавалось в открытом проеме? — нагнулся, чтобы перехватить руку раненого. Бойцы медленно приподняли Буркова, но в тот момент, когда он дотянулся до руки борттехника, упругий удар воздушной струи из-под вращающихся лопастей винта сбил неустойчивое равновесие поддерживающих его ребят. Рука Валерия разжалась, и он полетел вниз. От удара о камни на мгновенье потерял сознание. Открыл глаза, и, когда бойцы вновь подхватили его на руки, нашел в себе силы пошутить: