Баронесса Настя - Иван Дроздов

Штурман Иван Пухов доложил:

— Проходим ИПМ.

— Хорошо, Ваня. Проходим.

Под правым крылом голубоватой змейкой блеснул изгиб речушки. Это и есть ИПМ — исходный пункт маршрута. Владимир развернул бомбардировщик и положил на курс, ведущий к цели. Над мостом они должны появиться через двадцать минут.

Локтем толкнул штурмана в бок:

— Задремал, Ваня?

— Нет, командир. Бодрствую.

— Не слышу команд.

— Так держать!

Разговор праздный, для порядку. Впрочем, в этом шуточном, дружеском диалоге содержался и намёк: дескать, не зевай, штурман, в точности исполняй все команды и боже упаси! — не вздремни над картой.

Штурман склонился над планшетом, пометил на карте время разворота.

Шли на северо–запад. Небо над горизонтом чуть засветило, но по земле стелилась непроницаемая темень. Штурман опасался, что рассвет не наступит и через двадцать минут, — и тогда бомбы придётся сбрасывать наугад.

Но нет, под крылом и сейчас угадывались силуэты построек, линии лесных полос, квадраты полей.

А земля то чуть высвечивалась, то тонула в предрассветной пелене. Темно–лиловые волны клубились, как на море. По курсу все чаще наплывали облака. Самолёт погружался в них, как в вату. В кабине воцарялся непроницаемый мрак и лишь циферблаты приборов слабо мигали перед глазами. Терялось ощущение высоты и скорости, самолёт словно бы повисал в непостижимо таинственном нескончаемом пространстве. «Облака хорошо, — думал Владимир, — скроют от зениток, но только бы дни рассеялись над целью и дали бы возможность поразить мост».

Мост прикрывался множеством зенитных пушек и спаренных пулеметов. И если не успеть подойти к нему и полутьме, в воздух поднимутся ещё и «мессершмитш». Володя слышал: вчера утром, а затем вечером на мост посылали опытных лётчиков, участников боев в Испании, но они не вернулись.

— Пролетаем село Монастырку, — доложил штурман. — Через пять минут цель.

— Проверьте сбрасыватель. Пулемёт.

— Всё готово, командир.

— Бортрадист, вы готовы?

— Да, командир.

— На боевой! — скомандовал штурман.

Владимир круто заложил машину на боевой курс.

Облака точно по заказу рассеялись, и молочные волны над землёй здесь не клубились. Впереди по курсу слюдяной полоской блестела река и к ней чёрной стрелкой летела железная дорога. Мост угадывался, но его не было видно.

Справа и слева от железной дороги показались огоньки, точно волчьи глаза — вспыхнут и погаснут. «Зенитки!» — застучало в висках. Тотчас и внизу, и справа, и над головой развесились ватные клубочки. Снаряды рвались близко, самолёт вздрагивал, стрелка компаса металась то влево, то вправо. Но некогда было о них думать. Владимир устремился в пике. Направляя самолёт на мост, с ужасом видел, что бомба уйдет вперёд.

Самолёт дрогнул, — бомба полетела. И Владимир взял на себя ручку… Плавно, остерегаясь рывка, — не обломать бы крылья на выходе из пике.

И снова на боевой разворот, теперь уже лихо, с азартом, не видя шквала зенитных снарядов и линий трассирующих: пуль.

Со страшным рёвом, на предельной скорости устремлял машину на боевой курс для нового захода на цель и помнил: нужна высота, и набирать её надо в возможном и разумном режиме, не надсадить двигатели, не сорваться в штопор…

Вот уж и высота. И цель впереди. Надо пикировать. Взять упреждение. Войти пораньше, и не так круто… Вот вошёл. Глядя на мост, увеличивает угол пикирования. Едва слышит штурмана — почти шёпот, горячий, просительный:

— Так держать! Так держать!

И снова качнулась машина, словно её ударили снизу чем–то плоским. Бомба пошла. Но что это? Там, где словно чёрные палки торчали стволы пушек и изрыгали снопы огня, вспыхнул пожар, и к небу тянется чёрный зловещий дым.

Понял: первая бомба попала в центр зенитных позиций. Горят боеприпасы. Взрыв, второй!.. Хорошо! Ах, хорошо, сучьи дети!

Но снаряды снизу летят. Не все батареи объяты пламенем. Жалко — не все!

И вторая бомба на реке рядом с мостом подняла фонтан воды. Совсем рядом, но — мимо.

— Ладно, Иван, — сказал командир. — У нас есть ещё бомба. Последняя.

— Есть, командир.

— Нам нельзя промахнуться.

И пошёл не в высоту, а на снижение.

— Я буду бомбить сам. С бреющего.

— Хорошо, командир. Не забудь снять чеку предохранителя.

Правой рукой коснулся ручки сбрасывателя, отклонил в сторону чеку. Ему показалось, что рука дрожит. Обе руки положил на штурвал. Глубоко вздохнул. И проговорил про себя: «Успокойся. Уйми нервы. Ты же взрослый».

Он летел на бреющем. Крылом «подстригал» землю, стелил чёрную громоподобную машину над головами зенитчиков. И они молчали.

Не вспомнилось в эту минуту, что пушки зенитчиков имеют минимальный угол стрельбы и не могут обстреливать самолёт на такой высоте.

Зашёл на боевой курс. И снизился ещё больше. Краем глаза видел мост: потянул сбрасыватель и чёрной молнией пронёсся над целью. И почувствовал, как сзади что–то толкнуло. Едва удержал самолёт.

— Попали! Слышишь, командир, попали!

На развороте видел клуб дыма, над серединой моста торчали вздыбленные балки, рельсы.

«Интересно, сколько дней потребуется немцам для ремонта? Встанут все поезда».

Он думал об этом уже как о чем–то стороннем, не имеющем к нему никакого отношения.

Несколько минут молчали.

— Так держать! — услышал голос штурмана. Вспомнил, что летят домой. И подумал: «Хорошо, что Иван сказал: «Так держать!» А то бы снова пошёл на мост»

«Что со мной?.. Перестал соображать».

Владимир оглядел крыло самолёта — чёрное, как у ворона, — спросил штурмана:

— Правильно идём?

— Так держать!

«Хорошо, что есть у меня штурман. И хорошо, что он Ваня Пухов».

— Летели над лесом. На случай атаки «мессершмиттов» держали низкую высоту. Двухмоторный пикирующий бомбардировщик шёл над самой кроной деревьев. Разноцветье осеннего леса то уходило вниз в уклонах и впадинах, то подступало к самому брюху самолёта на возвышениях, и тогда Владимир, чуть наклоняя машину вправо или влево, забирал вверх. Руки, лежащие на штурвале, не испытывали напряжения, крылья, освободившись от бомб, легко устремлялись в высоту, и кажемя, ничто не угрожало ему в военном небе. Пойдем напрямик, — предложил командир штурману.

— Пойдём, но при подходе к белой школе отклонимся в сторону.

— Да. я знаю, — кивнул Владимир. — Там наша батарея.

И взглянул на карту: зенитная батарея обведена красным кружком. Запретная зона. И снова кивнул:

— Обойдём стороной. А то шарахнет!

Оба засмеялись. А Владимир запел: