Мое имя - Воин - Виктор Степанычев

Мгновенно ослепленный болью, Винт качнулся назад. Он уже не смог разглядеть, как к его шее метнулся все тот же «клюв орла». Однако и этот удар, пронзив тело неимоверной болью и одновременно парализуя мышцы, не поверг наземь бойца-рукопашника, а лишь согнул. Сознание не покидало Винта до тех пор, пока уважительно хмыкнувший на стойкость соперника Петр не приложился сверху локтем к его пояснице. Мощное тело грузно осело на пол.

— Так что, ребята, с втиранием в бетон сегодня ничего не получится. Не ваш сегодня день. И линолеум целым остался — зачем зря материал портить, — прокомментировал исход встречи Петр, глядя на поверженные тела. Винт лежал совсем недвижно, а Колян уже начал шевелиться, приходя в сознание.

— Ладно, парни, отдыхайте. До утра время еще есть, — после недолгого раздумья пробормотал Петр. — А я пойду к себе. Надо поспать. Распорядок дня нарушать нехорошо.

Он натянул рубаху, взял связку ключей, которую Винт, войдя, повесил на ручку двери, вышел в коридор и запер ее. Чтобы его в эту ночь больше не тревожили, Петр подобрал и снял со связки свой ключ, а саму связку оставил в замочной скважине двери процедурной, заперев и ее для порядка. Оттуда шли недвусмысленные женские стоны, смешанные с глухим мужским голосом и скрипом кушетки. Можно было позавидовать усердию Мони, занимавшемуся с медсестрой Леночкой, преступно забывшей в пылу страсти о своих служебных обязанностях.

Запершись изнутри, Петр с чувством хорошо исполненного долга быстро и крепко заснул. Его даже не разбудили глухие раскаты буханья в крепкие, обитые металлом двери, а позже — слабые стуки женского кулачка в железную филенку и жалобные призывы Леночки о возврате ключа. Мужская часть населения, соседи Петра по этажному отсеку, помощь даме почему-то не оказывали, хотя и могли бы после столь теплых отношений. Поэтому и Петр не проснулся, и дверные косяки его палаты остались целыми.

Глава 8

Танцы до упаду

Синяк на левом глазу у Коляна был прямо-таки королевский, размером с хорошее блюдце. Винт подобного украшения избежал, однако заимел приличную вздутость на скуле. Он периодически пробовал водить челюстью, от чего морщился и расстроенно покачивал головой. Последствия «шата», ювелирно проведенного Петром, на изломанном носе Винта практически не отразились. Больше всех, похоже, досталось Моне. У него, помимо ярко-фиолетового фингала под глазом и налившейся шишки над бровью, имелась еще и хорошая ссадина на щеке.

Петр к изменениям и дополнениям в портретах нарушителей распорядка дня отношения не имел ни малейшего. Как говорится, был чист перед собой, людьми и Богом. Коляна и Винта он нынче ночью оставил в состоянии неприглядном, однако без каких-либо следов на физиономиях, с Моней же вообще не виделся со времени памятного прихода в карантин.

С большой долей вероятности Петр догадывался, кто столь усердно поработал над личностями бодигардов, и вряд ли ошибался в своей догадке. Из-под замков ночью парней мог освободить только шеф, разбуженный отчаянной долбежкой в запертую дверь. И кто же, кроме него, мог так качественно разукрасить их лица?

Троица смирно стояла за спиной сидевшего на стуле Павла Ивановича Бурлакова, в народе — Бурнаша. Правда, Егорыч, сидевший напротив, почему-то кликал его Бурым. От подобного обращения лицо собеседника чуточку перекашивалось, однако же явного противления не было. Петр мог лишь предполагать, что данное прозвище господин Бурлаков носил в совсем юном криминальном возрасте и в дальнейшем заменил его на более благозвучное и солидное. А еще выяснилось, что и его собеседник, кроме привычного «Егорыч», откликается на погоняло Лука.

Ключ от своей двери Петр отдал Флюре Сабитовне, рано утром прибывшей на смену и разбудившей его бойким стуком в дверь. Леночка же ни носа не показала, ни голоса не подала. Он не стал объяснять строгой башкирке, что произошло ночью, да та и сама не расспрашивала, видимо, была в курсе. Поворчав незло про «хлиганов, кторые тлько знат, что друтся», медсестра скоро ушла. У Петра сложилось впечатление, что санитар Егорыч получил информацию о произошедшем именно от Флюры Сабитовны. А заодно и просьбу разрешить узел противоречий, завязавшийся в тесном карантинном крыле.

День прошел спокойно и, как и вчера, неспешно. Его навестила Лидия Анфимовна, побеседовала, проверила, как подопечный поработал с тестами. Она одобрила его методику расширения вопросов и выдала еще один комплект. Петр показал ей второй и третий «отрезы парчи». Скрепя сердце Лидия Анфимовна разрешила заниматься и ими, однако строго указала, чтобы больной не слишком усердствовал и не переутомлялся. Видела бы она, как он «не переутомлялся» в прошедшую ночь. На удивление, за день головная боль его накрыла только один раз, причем несильно, да и прошла быстро.

Егорыч заявился часа через полтора после ужина, когда за окном уже стали наплывать сумерки. Он внимательно оглядел Петра и усмехнулся, показав неровные и желтые прокуренные зубы.

— А с виду не скажешь, что ты, парниша, можешь двух бугаев завалить, — иронично сжал губы Егорыч. — Напроказил ты в чужом огороде, а я ведь предупреждал… Вываливай, что было вчера. И без пурги!

— Проказил не я, — спокойно возразил Петр. — Ребята сами пришли, решили меня поучить. Обиделись вроде. Но не вышло у них ничего с этой самой учебой…

Он вкратце и честно описал, что произошло прошлой ночью.

— Ну, ты молодец! — хохотнул Егорыч. — Я прикидывал, что может случиться такое, что эти фуфлыжники захотят на тебя наехать. Но чтобы они обделались с таким выхлопом… Класс, Петруша! Ладно, фраер, не радуйся, еще не вечер. Пошагали на терку с Бурым.

— Куда? — не понял его Петр. — На какую терку?

— Проблемы разводить с твоими соседями по бараку, которые круче самых крутых яиц, — поморщившись, сказал Егорыч. — Мирить вас буду — нет у меня больше проблем. Не хватало еще в психушке разборок.

«Терка» продолжалась недолго. Дискуссия, особенно вначале, случилась бурной, однако скоро вошла в конструктивное русло. Бурнаш сидел на стуле посередине своей палаты набычившись, мрачно переводя взгляд с сидевшего напротив Егорыча на Петра, пристроившегося за его спиной.

— Ну так что, Бурый, мы все перетерли? — спросил у него санитар. — Тогда подводим итоги базара. Твои быки на парня не по делу наехали, и не говори, что ты об этом не знал. По-хорошему, вам бы надо предъяву выставить, да парнишка, в общем-то, был бесхозный. Я за него нынче выступаю в плане гуманитарной поддержки и для поддержания порядка в нашей богадельне. Ну а раз влез в завязку, буду держать его за собой. Пока обойдемся без предъявы, но если твои доберманы по новой права на мужика качать начнут, тогда разговор будет другой… серьезный.

— Никаких проблем, Лука, — неожиданно широко улыбнулся Бурнаш. — Ребята захотели повеселиться, а я этому значения не придал. Они же ничего серьезного с ним и делать не хотели. Думали, простой придурок. И меня в заблуждение ввели. Решили размяться — застоялись, жеребцы. Попинали бы малость для выпуска пара, и никаких ежиков. Так, братва?

— Так, Пал Иваныч, — нестройным хором промычали из-за его спины охранники. — Мы по-серьезному не хотели…

— Ну, а коли ты, Лука, его под свою «крышу» берешь, никаких непоняток быть не может. Пускай лечится, башку в норму приводит. А дальше поглядим…

При последних словах Егорыч вскинул голову и внимательно и остро посмотрел на Бурнаша.

— Не понял насчет «дальше»? — сказал санитар и, сделав многозначительную паузу, сквозь зубы выдавил: — Это ты что, авторитет свой качаешь?

— Нет, я о деле баю. И про это у нас с тобой разговор отдельный будет, — качнул головой Бурнаш. — Вполне деловой и взаимовыгодный. Без распальцовки и наездов.

— Ну если так… — пожал плечами Егорыч. — Только вот не пойму, Бурый, к чему ты клонишь.

— Пока болезный пускай в норму приходит, а я мозгами пораскину. А уж как до конца все свяжу, тогда и усядемся с тобой, Лука, прикинем общие интересы.

— Какую-то бодягу ты гонишь, — недоуменно покачал головой санитар. — Да ладно, до дела дойдет, тогда и разберемся. Но пока, как решили — никаких наездов на него.

— Слово — закон! — согласился Бурнаш и грозно покосился на охранников. — Никто его и пальчиком не заденет. Так, орлы?

— Так, Пал Иваныч, — уныло пропели хором за его спиной бодигарды, скучно рассматривая свои «пальчики».

— Слышь, Лука, — неожиданно смущенно улыбнулся Бурнаш. — Хоть убей, не могу поверить, что этот кент лучше моих парней работает. Есть желание проверить самому. Раз уж он сейчас под тобой, разрешения спрашиваю. Дай мне с ним малость потолкаться.

Лука-Егорыч на секунду задумался, а потом как бы безразлично и неохотно повел подбородком. Однако Петр сумел уловить в его глазах искорку интереса.