Падение Твердыни (неполное) - Дмитрий Викторович Распопов

собираться. Я было дёрнулся следом за ними, но два взгляда пригвоздили меня к месту.

Когда они, а затем остальные рыцари стали выходить из шатра, большинство из них либо шлёпали меня по плечу, поддерживая меня, либо просто весело подмигивали.

Лидеры Крестового похода отправились к городским стенам, на переговоры, в сопровождении сотни всадников, и тут мне на глаза попался старший брат, с которым я познакомился только здесь и который по словам отца, был крайне компетентным человеком в торговых делах, а также отлично знал город и людей в нём.

— Ренье, — с вежливой улыбкой позвал я взрослого мужчину лет тридцати.

Тот, услышав мой голос вздрогнул, и нехотя остановился, ожидая пока я подойду.

— Мы так с вами и не познакомились, дорогой старший брат, — улыбнулся я ему ещё шире.

— Витале, отец запретил мне обсуждать с тобой любые дела, прости, — отодвинулся он от меня, — сказал, что частое общение с тобой — прямой путь в ад.

— Ренье! — изумился я, вскинув руки, — ты взрослый, самодостаточный человек, на котором держится вся венецианская фактория Дандоло! Твоё имя известно любому торговцу в Венеции! Неужели один маленький вопросик, может смутить такого важного человека, как ты?

При моих словах, его плечи слегка расправились, на губах появилась горделивая улыбка.

— Тем более, что есть у меня в запасах одно тосканское вино семилетней выдержки, — невинным тоном продолжил я.

Ренье вздрогнул вторично и посмотрел на удаляющихся от лагеря всадников, вернул взгляд ко мне.

— Если только пропустить по маленькому стаканчику, — неуверенно ответил он, косясь на мой перстень легата Папы, который я демонстративно покручивал на пальце.

— Конечно, всего один небольшой вопрос и большое вознаграждение, — я достал из кармана штанов кожаный мешочек и развязав его, выкатил из него большой изумруд. При виде него, Ренье тяжело сглотнул слюну.

— Идём ко мне в шатёр, пока отец не вернулся, — быстро махнул он рукой, показывая мне куда идти.

Глава 8

— Ик. Витале, ты бы знал, как это тяжело, быть одному в чужом городе, где тебя все ненавидят! — пьяно икнул старший брат, смотря на меня мутным взглядом, — каждый день ты ходишь по улицам, думая упадёт на тебя сверху камень или нет.

— Полностью понимаю тебя брат, — закивал я, подливая ему ещё стакан, — при прошлом посещении, нас вообще чуть не убили с кардиналом Конти, а ведь он был посланцем Святого Престола. Совсем эти греки не уважают братьев по вере.

— Да! — он, выпив подставленный стакан, поднял его вверх, — ты полностью прав! Я хотел породниться с одним богатым греческим родом, полюбив девушку, но они отказались выдавать её за меня! Представь себе! Меня — Ренье Дандоло, они посчитали плохой и незавидной партией для неё!

— Полная несправедливость брат, — поддакивал я ему уже час, подливая и подливая ещё вина, которое видимо и правда оказалось хорошим. Поскольку первые три стакана брат выпил сам, а затем, когда я его разговорил, оставалось только слушать и подливать ещё.

— Я им и деньги, и титул предлагал, они просто гордо отказались, отдав мою Ирину за какого-то поляка.

— Поляка?! — навострил я уши, — а ты знаешь, что я завоевал их земли и продал их русским?

— Да?! — изумился он, — это был ты? Слухи ходили разные о великом военачальнике, который это совершил, но я не знал, что им был ты. Жаль, что ты не убил тогда этого проклятого Пшемисла.

— Хм, а они по-прежнему в городе? — поинтересовался я у него, прокручивая в голове созревающий план.

— Да. Ик, — он кивнул головой и чуть не завалился на меня, я с трудом успел его перехватить.

— Но её ведь можно сделать вдовой, — мягко улыбнулся я ему, — город всё равно захватят, а тут явишься ты и спасёшь её от рук насильников, убивших перед этим её мужа. Она ведь будет тебе благодарна за такой рыцарский поступок?

Он изумлённо на меня посмотрел, было видно, как в его замутнённом алкоголем мозгу с трудом проворачиваются мысли.

— Витале, — он приложил палец к губам, — тс-с-с, если она об этом узнает.

— От кого? — изумился я, театрально осматриваясь кругом, показывая, что мы одни, — я помогу тебе, а ты поможешь мне. Мы ведь родные братья! Должны помогать друг другу!

— А что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал? — искренне удивился он, — ты самый богатый человек, которого я знаю, не говоря уже про армию и корабль.

— Одну маленькую, я бы даже сказал малюсенькую просьбу, — я показал два пальца, сблизив их между собой, показывая насколько моя просьба ничтожна.

— Да? — его ощутимо покачивало, и я понял, что с вином нужно завязывать, а то он забудет всё, о чём мы тут разговаривали. Так что отставив стаканы и бутыль в сторону, я тихо сказал.

— Понимаешь, эти все реверансы и переговоры, я думаю, что затянутся надолго, а мне бы хотелось получить город прямо сейчас. Так что считаю, что один маленький камешек, может сдвинуть целую гору, если его сдвинуть в нужном месте и времени.

— Я слушаю тебя. Ради Ирины я готов на всё! — весьма опрометчиво заявил он.

— Тогда вот что тебе нужно будет сделать, — улыбнулся я и тоном змея-искусителя стал рассказывать свой план, пододвигая при этом ближе к нему два полных открытых кошеля с золотыми монетами и тот большой изумруд, который я показал ему в начале разговора.

Ренье с каждым сказанным словом всё больше кивал, затем золото оказалось в его руках, и с ним же, я уложил его на лавку. Затем собрал стаканы, бутылки и почистив место пьянки, скрыл все следы своего здесь пребывания. Затем вышел наружу и стараясь не попасться никому на глаза, зашагал к своему шатру.

* * *

Встав в обед, и самостоятельно одевшись, я почти сразу понял, что мне нужен оруженосец или лучше два, поскольку кто-то должен стирать и гладить мою одежду. Постоянно отвозить её на корабль, было весьма затратно по времени. Хотя можно было взять с корабля пару юнг, но их требовалось ещё обучить, так что хотелось бы конечно, взять уже готового человека.

— Доброе утро Витале, — первым человеком, при выходе из шатра стал отец, с озабоченным видом проходящий мимо.

— Доброе, — склонил я голову.

— Не видел Ренье? С самого утра не могу его найти, — поинтересовался он у меня.

— Ты же знаешь, он почему-то меня сторонится, — прикинулся я дурачком, — так что мельком