Преобразующая сила Евангелия - Джерри Бриджес

описывает здесь женщину как «грешницу», не открывая нам характер ее греха. Возможно, она вела аморальный образ жизни, а может и нет, но однозначно, что в городе у нее была плохая репутация. Фарисей Симон был возмущен тем, что Иисус позволил ей прикоснуться к Себе, поскольку знал, что она – «грешница» (стих 39).

Таким образом, начало истории заключалось в том, что у этой грешницы ранее уже была встреча с Иисусом – возможно, незадолго до событий, описанных в седьмой главе Евангелия от Луки. Она, как Исаия, болезненно осознала свой грех и, опять-таки, как Исаия, получила от Иисуса заверение в том, что ее грехи прощены. В продолжении этой истории мы читаем в Евангелии от Луки, что Иисус был приглашен на обед к фарисею Симону. Грешница, узнав об этом, пришла в дом к Симону с алебастровым сосудом мирры, чтобы помазать ноги Иисуса.

По традиции того времени, в помещение, где проходила трапеза, свободно допускались непрошенные гости. В этом не было ничего необычного. Они могли занимать места по периметру комнаты и слушать застольные разговоры. Действия этой женщины были необычны тем, что она, известная своей плохой репутацией, посмела войти в дом фарисея – представителя группы, славящейся строгим внешним соблюдением закона и самоправедным отношением к другим людям. (В качестве хорошего примера можно привести рассказ о фарисее и мытаре, молящихся в храме, записанный в Луки 18:9-14.)

Более того, женщина не только осмелилась вой­ти в дом Симона, но и вместо того, чтобы занять место в дальнем углу комнаты, направилась прямиком к Иисусу с намерением помазать Его ноги. Остановившись позади Него у Его ног, она заплакала, и это были не несколько упавших слезинок, а настоящие потоки. Слез было столько, что ноги Иисуса стали от них мокрыми. Для того чтобы по достоинству оценить следующий поступок женщины, полезно отметить, что Симон полностью проигнорировал правила этикета по отношению к Иисусу, не омыв Ему ноги (см. стих 44). Поэтому, когда Лука говорит о том, что женщина вытерла ноги Иисуса своими волосами, это подразумевало не просто осушение слез. Она буквально омыла их в слезах своими собственными волосами, а затем поцеловала и намазала миррой.

Симон пришел в ужас от того, что Иисус позволил этой грешнице с известной репутацией прикасаться к Нему. Иисус, зная мысли Симона, рассказал ему притчу о заимодавце, у которого было два должника. Один задолжал пятьсот динариев, а другой – пятьдесят. Видя, что они не могут расплатиться, он простил долг обоим. Затем Иисус спросил у Симона, кто из этих двоих возлюбил заимодавца больше. Тот ответил: «Думаю, тот, которому более простил». «Правильно ты рассудил», – сказал Иисус Симону.

Далее Он сравнил вопиющее пренебрежение элементарной вежливостью, продемонстрированное Симоном, с обильным проявлением любви со стороны грешницы. Заключение Иисуса читаем в стихе 47: «Потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит». На первый взгляд, оно кажется странным, поскольку в отрыве от контекста якобы говорит, что женщина была прощена за то, что много любила. Совершенно очевидно, что Иисус не вкладывал в Свое высказывание такой смысл, потому что это полностью противоречило бы морали притчи о заимодавце. Кроме того, это идет вразрез принципу Нового Завета, согласно которому наша любовь к Христу может быть только реакцией на Его любовь к нам.

Скорее, Иисус имел в виду, что обильное проявление любви к Нему стало доказательством того, что женщина глубоко в сердце уже пережила реальность Его прощения. В таком случае, почему же Иисус сказал ей в тот момент: «Прощаются тебе грехи», – если она уже была прощена?

Не забывайте, что эту женщину в городе знали как грешницу. У нее была дурная репутация, поэтому слова Иисуса о прощении были рассчитаны на две целевые аудитории. Во-первых, Симон и остальные гости должны были услышать, что у Иисуса есть власть прощать грехи – то, что фарисеи яростно оспаривали (см., например, Луки 5:17-26). Но, кроме того, слова Иисуса оказались полезными для самой женщины. Это стало публичным заявлением о том, что она прощена; что ее греховное прошлое очищено; что ее грехи, хотя и были, как багряное, стали белы, как снег (см. Исаия 1:18). Разумеется, Иисус мог сказать это только зная, что вскоре предстояло пролиться Его крови, которая должна была обеспечить основание для прощения этой женщины (см. Евреям 9:22; Откровение 7:14).

ОТЛИЧИЯ И ПОДОБИЕ

Сравнение опыта, пережитого Исаией и грешницей – это исследование одновременно отличий и подобия. С точки зрения отличий, у этих двух эпизодов диаметрально противоположная подоплека. Исаия был высокочтимым представителем высших слоев иудейского общества. Он относился к элите и, по всей видимости, был праведным евреем, соблюдающим закон. Грешница же, если и не славилась аморальным образом жизни, то явно пользовалась в городе плохой репутацией и, скорее всего, была изгоем в глазах уважаемой части общества. Даже Сам Иисус упомянул о ее «многих грехах» (Луки 7:47). Больший контраст трудно представить. Тем не менее, опыт Исаии, как ни удивительно, во многом подобен опыту грешницы. Они оба встретились с Богом. Исаия увидел Его сидящим на престоле в Его бесконечной святости.[18] Грешница встретилась с Иисусом в Его человеческом воплощении. Однако и она, и Исаия в Божьем присутствии болезненно осознали свой грех. Они оба глубоко прочувствовали радость Евангелия. Исаия услышал: «Беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен» (Исаия 6:7). Лука не открыл нам, что именно услышала грешница, но, несомненно, это были слова вроде: «Прощаются грехи твои многие».

Как Исаия, так и женщина исполнились глубокой сердечной признательностью за прощение их грехов. Исаия выразил это в своем благодарном отклике на Божий призыв: «Кого Мне послать, и кто пойдет для Нас?» Грешница же выразила свою признательность тем, что осмелилась войти в дом фарисея и продемонстрировать самоотверженное поклонение Тому, Кто ее простил.

Норвал Геденхайс, автор известного комментария к Евангелию от Луки, исследуя эпизод с грешницей, в заключение отметил:

Настоящей любви к Христу должно предшествовать глубокое осознание собственной греховности и негодности для принятия Святым Богом, а также – уверенность в том, что наши грехи, какими бы огромными они ни были, прощены ради Иисуса. Любовь к Господу, не утвержденная на этих двух основаниях, не может быть искренней или долговечной.[19]

Перефразировав это в более сжатой форме, я сказал бы: «Основанием нашей любви к Богу является осознание собственной греховности и уверенность в прощении».