Новый год со спецэффектами - Валентина Андреева

– «Мороз и солнце – день чудесный…» – радостно продекламировала я, воодушевленная тем, что подруга рядом.

– Раз отвалил твой друг прелестный… с детьми и Борей заодно, – с кряхтеньем поднимаясь с пола, добавила Наташка. А через пару минут мы с ней почти бесшумно уже обеспечивали ее переселение ко мне в комнату.

Учитывая, что хозяева задались целью проспать весь первый день Нового года, мы не стали ждать их появления. Выпили кофейку и отправились на прогулку по вчерашнему маршруту. Благо нога у меня почти не болела. Хотелось проведать Катерину, а заодно развеять свои сомнения в том, что девушка Виктория решила окончательно расстаться с Ренатом. Во всяком случае, в двенадцать часов дня она к Гусевым не заявилась. Наташка прилегла отдохнуть уже в начале первого и никакого стука в дверь, возвещающего о прибытии посторонних лиц, не слышала. Скорее всего, Катерина наставила Викторию на путь истинный и с оказией отправила по нему в столицу. В таком случае можно было спокойно посидеть за самоваром и разговорами у Катерины. Не зря она сразу произвела на меня благоприятное впечатление.

Шагали мы довольно бодро, рассчитывая до пяти часов вернуться обратно, гулять в наступающей темноте да еще и по лесной дороге не хотелось.

Чем дальше отходили от дома, тем тревожнее мне становилось.

– Вот здесь мы с ними расстались, – уверенно заявила Наталья, глядя на цепочку следов, ведущую к старой, покосившейся избе, показавшейся мне нежилой еще вчера вечером, когда мы только подъезжали к будущим неприятностям. Других домов поблизости не было. Я оглянулась назад. В полном смысле медвежий угол! Тупиковая ситуация. Дом Гусевых стоял на отшибе.

– Ты уверена, что Катерина проживает именно здесь? Шли-то ночью.

– Я в своем уме! Ты что, не видишь, вот отпечатки их сапог, по колено в снегу брели.

– Тогда почему крыльцо не расчищено? Они что, через трубу домой проникли? Да и сам дом какой-то странный.

– Ничего не понимаю… – Наташка вертелась, пытаясь понять, не ошиблась ли на самом деле. – Слушай, но ведь других-то жилых домов вообще нет. Хотя и у этого, кажется, крыша провалена и окна наверняка разбиты. А жилые только в деревне, не меньше чем в километре отсюда. Вчера, помнишь, когда сюда ехали, там окна светились? Не разбитые же. А здесь… Да, но следы-то на месте…

– Сейчас проверим. Может, у Катерины вход со двора.

Заглушив тревогу, я уверенно полезла по следам, протоптанным ночью Катериной и Викторией. Тихонько ругаясь, Наташка следовала за мной. То и дело проваливаясь и усаживаясь прямо в снег, мы с трудом добрались до фасада дома, потратив не меньше двадцати минут.

Следы обрывались сразу за углом, поэтому я и встала как вкопанная.

– Фига себе! Дальше – целина, – не веря своим глазам, сказала Наташка. – Не нравится мне все это, если… Если только бабы не влезли в окно. В трубу не пролезут. Мужиков нет, откопать дверь некому. Ну, попала Виктория с ночевкой! Поневоле пожалеешь разлучницу. Разворачивайся. Двигаем обратно и попытаемся заглянуть в дом через окно. В крайнем случае, одолеем крыльцо по-пластунски. Как бы наши красавицы не угорели с ночи. Случайно не обратила внимания, из трубы дым не шел? Хотя вопрос дурацкий. Крыша действительно провалена. На фига им топить улицу? Ничего не понимаю…

Прикинув расстояние до окна и подпрыгнув несколько раз в попытке хоть что-то увидеть, Наташка смирилась с тем, чтобы стать для меня опорой в этом деле. Встав на заснеженную приступочку дома одной ногой и опираясь второй на согбенную спину подруги, я прислонилась лбом к окну, загородив от света лицо ладонями. Увиденное настолько поразило мое воображение, что я мигом отлепилась от стекла, не хуже тренированного акробата кувыркнулась через Наташкину спину и, сидя по пояс в снегу, предложила немедленно бежать отсюда сломя голову.

– Кому? – попыталась уточнить Наташка. – Кому голову надо сломить… сломать? – Но, взглянув на мою исходившую ужасом физиономию, тут же торопливо заявила: – Как скажешь. Бежать – так бежать! Раз здесь нет ничего интересного. Тебе следовало крепче уцепиться за наличник. Тогда бы не шлепнулась. С другой стороны, что бы могло помешать шлепнуться вместе с наличником! Упрямая. Если уж решила…

Подруга медленно обернулась к окну, но там уже никого не было, хотя буквально за секунду до этого оттуда смотрело на меня белое, ни кровинки, оскаленное злобной усмешкой лицо Катерины, обрамленное клочьями седых волос. Я не решилась поведать, что посередине комнаты, рядом с нелепой, но жуткой скалящейся фигурой в белом саване, стоял на каком-то возвышении старый некрашеный гроб, в изголовье которого горели свечи в плошках. Пламя было неровным, оно нервно металось из стороны в сторону, как будто кто-то бессильный тщетно пытался его погасить. Стены в избе были покрыты инеем. И, о ужас, Катерина протягивала мне белый, с позолотой бокал. Кажется, тонкого фарфора… Так что свалилась я в снег недаром.

– Корова! – Другого ласкового слова подруге на язык не подвернулось, но она чувствовала настоятельную потребность услышать хоть чей-то живой в этом безлюдье голос. А хотя бы и свой. – Давай руку!

Помогая себе всем, что имела в наличии, я выкарабкалась из снежной целины и, не оглядываясь, семимильными шагами, напоминающими движение циркуля, направилась обратно, хорошо сознавая, что, если понадобится, бежать мы не сможем. Наталья, слабо охая и ахая, спешила следом, то и дело пытаясь выдвинуть свою кандидатуру вперед.

– Мы не на пути к коммунизму, где каждому по потребностям, – решительно пресекала я попытки подруги обойти меня сбоку по свободным протоптанным следам. – И за нами никто не гонится с намерением экспроприировать экспроприированное. Потому как нечего отбирать.

– А чего тогда несемся? Нет! Не отвечай. Несемся и несемся. Вылезем на накатанную дорогу, где бежать легче, там и расскажешь. – Наташка с трудом перевела дух. – Хотя я и сама уже догадалась – в заброшенном доме ты увидела два трупа с ножами в спине. Соединение алкоголя с анестезирующим средством дало гремучую смесь, действием которой Рената сдуло с реанимационного ложа, и он, ненормальный, теперь ищет жертв. Катерина с его любовницей просто оказались ближе нас всех.

К моменту завершения этой трудной для Натальиного языка речи, сопряженной со значительными физическими усилиями, мы с ней благополучно выкатились на дорогу. Я заставила себя посмотреть в сторону убогого и явно не жилого дома, сделав нелестное для себя заключение: у меня серьезные нелады с психикой.

Наташка скакала на одной ноге, пытаясь вытряхнуть из сапога снег. Это ей плохо удавалось, пока она не прибегла к моей помощи. В лесу что-то треснуло, щелкнуло, и этот звук так саданул по моим обнаженным, не хуже Наташкиной ноги без носка, нервам, что я невольно взвизгнула и чуть-чуть присела, закрыв уши руками. Пытаясь обрести равновесие, Наташка нелепо взмахнула сапогом и носком. Сбив с меня шапку, припала ко мне, как к калитке в заборе, заставив выпрямиться и попятиться назад. Высказаться она не успела – непонятно откуда донесся протяжный вой, и мы, не сговариваясь, рванули к дому Гусевых, я – без шапки, подруга – в одном сапоге.

Бегать так быстро мне еще ни разу не доводилось, но гордости от этого достижения я не испытывала. Лихорадочно рванув ручку двери на себя, поняла – дверь закрыта изнутри, и со всей силы в нее затарабанила. Через пару минут стало ясно – открывать нам никто не торопится. Хотя даже с крыльца было слышно, как наверху надрывается лаем прикованная к батарее Денька, а внизу во всю силу своих возможностей заходится телевизор. Прищуривая время от времени глаза, в окно за нами с громадным интересом наблюдал Бармалей.

– Отойди. Дай я попробую… – Используя сапог не по назначению, Наташка принялась лупить им по двери. Потом додумалась натянуть его на ногу и снова начала колотить. – Если после тридцатого удара не откроют, разнесу к чертовой матери окно вместе с этим котярой!

Угроза подействовала на счете «двадцать». Дверь распахнулась – перед нами, потряхивая мокрыми руками, стояла очень удивленная… Катерина.

Часть вторая

КОЛДОВСКИЕ ЗАМОРОЧКИ

1

Ночь наступила сразу – без всякой предварительной подготовки. Я ухнула в темноту, как в колодец, успев почувствовать только кратковременный приступ тошноты и звон в ушах. Потом началось просветление, больше похожее на сумерки. И где-то над ухом звучал Наташкин голос, сетующий на мою плохую физическую подготовку. Небольшая пробежка – и с копыт долой. До меня стало доходить, что я лежу в тепле при мягком свете настенных светильников и прихожу в сознание. Этот процесс ускорился под воздействием воспоминаний о средствах терапии, обычно применяемых подругой в таких случаях – как даст по щекам! Если уже не надавала – не помню. С трудом прошелестела:

– Только без рук!