Душекрад - Александр Зимовец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не знаю, — девушка чуть передернула плечами. — Это до меня устроено.
— Что-то вы ничего не знаете, — пробурчал он себя под нос. — За какой только надобностью вас на заводе держат.
Секретарша в ответ на это вся вспыхнула и скомкала пальцами лежавший на столе лист.
— Это вы ничего не знаете, — прошипела она. — А я…
— А вы, может быть, и от сейфа комбинацию знаете? — спросил он. Причем ведь без всякой задней мысли спросил, просто чтобы обмен колкостями поддержать. И вдруг по изменившемуся, дрогнувшему лицу Нади понял вдруг, что попал в десятку. Это она! Даже если Пудовский и не доводил до нее комбинацию сейфа сам — и поэтому ее не заподозрил — то, крутясь вечно в конторе, она без труда могла этот шифр узнать, и вот теперь прокололась. И знает, что она прокололась. И знает, что Герман знает, что она знает. Неловкая ситуация. Надо было как-то из нее выходить.
— А, да шучу я, — он постарался сделать как можно более беспечное лицо и улыбнуться самой развязной улыбкой. — Ну, что вы так сразу в штыки? Не делайте такое лицо, а то замуж не выйдете.
Он посчитал, что в его положении лучше, чтоб его приняли за глупого шутника, чем за человека излишне проницательного. С этой же целью он спокойно уселся обратно за стол — спиной к секретарше, показывая, что ничего-то он не понял, а значит, ничего не боится, а сам стал придумывать какой ни есть благовидный предлог для того, чтобы из флигеля улизнуть и отправиться прямо к Пудовскому, а буде его не окажется — к майору Давыдову.
— Ты, барин, посиди сперва минуток десять, — заговорил в его голове успокивающим тоном Внутренний Дворецкий. — Пускай она думает, что ты ничегошеньки не понял, что ты это сдуру ляпнул, да и забыл уж. А затем задай ей какой-нибудь вопрос — будто уже про другое думаешь. Только чтоб ответа на этот вопрос в бумагах не было, а когда она ответить затруднится, ты сделай вид, что ответ этот тебе срочно-пресрочно необходим, встань и…
— Сидите на месте, или вы труп, — проговорил у него за спиной голос, полный холодной ярости.
— В смысле?.. — переспросил Герман, машинально чуть повернув голову, и застыл. В руках у Нади был однозарядный дамский пистолет, и дуло было нацелено прямо ему в голову. Черт, кажется, он переиграл самого себя. Надо было бежать со всех ног, когда стало ясно, что барышня раскрыта.
— Надежда, давайте не усложнять, — проговорил он как можно спокойнее. — Убив меня, вы ничего не добьетесь. Надо как-то спокойнее принимать поражение, без аффектации.
— Сиди на месте, гадина, — прошипела она. — Ничего это еще не поражение. И башку от меня отверни. Если повернешься и будешь смотреть на то, что дальше здесь будет, я тебе обещаю, что умирать ты будешь медленно.
Что быстро, что медленно — это Герману, положим, было все равно, он, в целом, в ближайшие лет шестьдесят не собирался. А вот, что именно «дальше здесь будет» — этот вопрос его чрезвычайно заинтересовал. Впрочем, поворачиваться он пока что не стал, обдумывая, как бы половчее прыгнуть так, чтобы выбить из рук спятившей дамочки дерринджер. Она, поди, стрелок-то не бог весть какой, да из этакой пукалки прицельно и не выстрелишь. Промажет — процентов шестьдесят можно дать, что промажет.
— Однако же и сорок процентов, это барин, многовато, когда речь идет о том, быть ли тебе с пулей в брюхе, — резонно заметил Внутренний Дворецкий.
— Молчи уж, — огрызнулся на него Герман. — Посоветовал уже только что.
Несколько минут прошли в молчании, и он уже собирался как-то его нарушить, попытаться разрядить обстановку, пойти как-то с вооруженной барышней на контакт, как вдруг за его спиной послышался сперва щелчок открываемого замка, а затем негромкий скрип двери.
— Я могу войти? — спросил мужской голос, слегка растягивавший слова и немного свистящий, словно разговаривающий с легким иностранным акцентом, вот только Герман никак не мог понять, какой именно страны.
— Да, конечно, входи, — проговорила Надя, понизив голос, стала что-то торопливо говорить. Большую часть ее речи Герман не расслышал, но, судя по долетавшим до него отдельным словам, она рассказывала новому визитеру о Германе и его расследовании.
Самому же Герману отчаянно хотелось повернуться и рассмотреть ночного гостя получше. Неужто, вампир⁈ Тот самый⁈ Вот он, стало быть, убийца Вяземского, стоит а трех шагах, протяни руку, схвати за шиворот — и готовь петлицу для ордена, да и эполеты, пожалуй, новые заказывай. Будучи без году неделю на жандармской службе, Герман отчего-то так возревновал к карьере, что перспектива так быстро ее продвинуть вскружила ему голову.
— Окстись, барин, — горько напомнил ему Внутренний Дворецкий. — Рыбку сперва поймать надо, а потом уж чистить.
На сей раз замечание было совершенно резонное.
— Он успел кому-то сказать? — произнес между тем все тот же голос.
— Нет… не знаю… — растерянно ответила Надежда.
— Успел! — спокойным голосом заявил Герман, заставив изобразить себя саркастическую усмешку. — Отправил телеграмму в управление, когда выходил в уборную час назад. Неужто вы, Надежда — как вас там по батюшке? — думали, что я только сейчас догадался? Скоро придут за вами, так что положите-ка оружие и не усложняйте.
Он отчаянно блефовал, конечно же. В уборную он в самом деле выходил за это время однажды, но занятия его там были самые обыкновенные, ничего общего с телеграфированием не имеющие. Однако же Надя этого, конечно, наверняка знать не могла, и расчет был на то, что она хотя бы усомнится. А если она усомнится, то это посеет между ними разлад и даст Герману хоть мизерный шанс выйти из этой каши сухим.
— Ты все провалила, — ответил голос, и Герман внутренне возликовал: Ага! Поверил!
— Нет! — Надя вскрикнула. — Он врет! Врет!
— Ты уверена, что он врет? Ты можешь мне в этом поклясться? — его голос перешел на какую-то совершенно нечеловеческую шипящую интонацию. Так могла бы разговаривать кобра, если б умела говорить. Герман не сомневался, что холодные пальцы ночного гостя в этот момент взяли Надю за шею. — Ты понимаешь, что нельзя допустить, чтоб они арестовали тебя и узнали обо мне?
— Поздно, дорогой мой кровососущий друг, — со все той же усмешкой заявил Герман, и даже слегка развалился в кресле. — Твое счастье, если флигель еще не окружен. Сдавайся — тебе скидка выйдет. Ну, и насчет Вяземского мы тоже уже все знаем, так что запираться нечего.
Он услышал, как вампир с шипением втягивает ртом воздух. Вот сейчас он… неужто правда сдастся? Пауза затягивалась. Вампир не издавал ни звука. Слышно было, как тихо всхлипывает Надя, и как тикают в углу часы.
А затем они захрипели и ударили полночь, а в следующую секунду Герман почувствовал, как у него все плывет перед глазами. Стены комнаты пошли мелкой рябью, и из них как будто выступил черный кисель, или это были другие стены, состоящие из дрожащей темной пелены.
Отчаянно закричала Надя. Судя по звуку, она бросилась к вампиру, возможно, попыталась его ударить, однако успеха не имела, затем вскрикнула еще раз и рухнула на колени, громко, истерически всхлипнув.
Вслед за этим раздался негромкий стук и что-то тяжелое проехало по полу — до него не сразу дошло, что это, должно быть, пистолет, отброшенный Надей за ненадобностью. Герман тут же вскочил и обнаружил секретаршу сидящей прямо на полу и рыдающей. Вампира в комнате не было. Или он стал невидимым? Нет, скорее просто шмыгнул в дверь. Тогда надо за ним, вдогонку!
Герман бросился к дверям, на ходу потянувшись за пистолетом, в самом деле валявшимся на полу, но его остановил отчаянный крик Нади:
— Стойте! Идиот, вы умрете немедленно!
Машинально он застыл. Но не врет ли она? Не прикрывает ли своего дружка, чтобы дать ему улизнуть? Герман так бы и подумал, но его смутило то отчаяние, которое слышалось в голосе девушки. Такое трудно подделать, да и на хорошую актрису она была совсем непохожа. Да к тому же, черная пелена, окутавшая стены комнаты и почти скрывшая дверь, Герману тоже решительно не нравилась. В первые мгновения он подумал, что это у него просто в глазах плывет от усталости
