Королева Жанна. Книги 1-3 - Нид Олов

Жанна улыбнулась:

— Вы хотите быть дерзким — почему бы и нет?

Кейлембар уже несколько раз ловил себя на том, что он смотрит на нежную персиковую щеку хозяйки, на ее блестящее шелком, еще слегка угловатое плечо. Очарование этого не вполне расцветшего бутона действовало и на него. Сат-тана, как победно рисуются соски ее грудей, кажется, под этим тонким шелком нет даже рубашки… Он прикусил губу и стал смотреть на Альтисору.

— Синьора хозяйка, — начал тот, — я глубочайше признателен вам за те милости, которыми вы осыпали меня. Не знаю, чем я заслужил их, но приложу все силы рук, ума и сердца, чтобы быть достойным слугой столь достойнейшей государыни…

— Если это называется дерзость, то как же тогда называется лесть? — сказала Жанна под горячее одобрение господ.

— Синьора, дерзость моя вот в чем Когда я ехал к вам, как подобает пэру, с присвоенным мне стягом, то мой неловкий знаменщик, чтоб ему пропасть, выкупал мой стяг в луже, склоняя его до земли перед королевским стягом замка Мирион… И, представьте, синьора, какое-то наглое мужичье смеялось…

Графиня Альтисора побелела, как мел. Общество слушало с огромным интересом. Жанна покосилась на Вильбуа — у того в глазах промелькнул маленький-маленький чертик, но лицо было неподвижно. Она начала догадываться.

— Это ужасно, что вы рассказываете. Вам действительно очень не повезло. Но чем я могу помочь вам? — не понимаю…

— Любезный брат, — вступил Гроненальдо, — вы и впрямь слишком дерзки. Но вас можно извинить: вы еще новичок. Надо вам знать, что привилегии пэра велики, но они не безгранично велики. Вот мне на днях сделали новую парадную шляпу, — обратился он к обществу, — просто чудо шляпа, снимать не хочется. Однако снимаешь, когда находишься в стенах дворца, что же делать…

— Ее можно посмотреть? — спросила Жанна.

— Да вот она, синьора хозяйка. — Гроненальдо, как фокусник, выудил шляпу откуда-то из-под стула.

— Наденьте ее… А что? Действительно, очень красиво и изящно… Господа! А что, если вы все наденете шляпы?

Произошло небольшое движение. Господа увенчали себя головными уборами, и все смотрели на королеву. Вид у них был довольно глупый.

Жанна задумчиво оглядела их.

— Мне нравится… Знаете что, можете не снимать…

Намек был понят, и перья заколыхались, выражая признательность. Жанна подняла руку:

— Но мы совсем забыли про бедного графа. Скажите, граф, что изображено на вашем стяге?

— Рысь, синьора хозяйка.

— О, рысь! Я понимаю вас. Рыси отнюдь не пристало пачкать в грязи свои благородные лапы. Можете быть уверены, что впредь этого не будет. Я прощаю вам вашу дерзость, а вы, господа, должны благодарить графа — говорил он от себя, но за всех вас. Поэтому да здравствует дерзость! Предлагаю тост за дерзость!

Встав со своих мест, сеньоры громогласно крикнули:

— Жизнь! Жизнь! Жизнь!

Когда гости прощались, Жанна попросила Вильбуа и Гроненальдо задержаться.

— Это было подстроено нарочно, господа?

— До известной степени, — ответил Гроненальдо — Все зависело от Вашего Величества… а вы просто блестяще провели свою роль…

— Благодарю за комплимент, хотя и не вполне заслуживаю его. Я прочла подсказку в глазах принца Отена.

— Ваше Величество, я ровно ничего не знал… Просто мне было смешно…

— Господин государственный секретарь, приказываю вам перестать дурачить свою королеву хотя бы сейчас? — Жанна вся искрилась от оживления. — Нет, но до чего же удачно вышло…

— О да, Ваше Величество, прекрасный вечер… Господа получили целых два подарка, да каких…

— Я также благодарю вас, и графа также, передайте ему… Это было прекрасно разыграно. Указы о стягах и шляпах подготовьте, пожалуйста, завтра же… Добрых снов, господа.

Как оказалось, королевский театр иногда мог быть и фарсом.

Глава VI

ГОРОД

Motto. Смотри, вот громадный город, который вселенная сделала средоточием своих сокровищ.

Толет просыпался Первые лучи солнца озаряли только облачка, плывущие над ним, и не коснулись даже верхушек самых высоких шпилей — но жизнь уже началась и на улицах, ведущих к рынкам, и на реке, где через подъемный мост у замка Мирион пропускали барки с грузами. Приходилось торопиться: в следующий раз мост разведут только вечером, перед сигналом к тушению огней.

В четыре часа утра все четырнадцать ворот города раскрылись, и возы с припасами въехали на улицы. Везли мясо, рыбу, молоко, ранние овощи. Эти последние прибывали издалека, из Отена; хозяева возов с удовольствием подсчитывали ожидаемую выручку. Одновременно с воротами раскрылись боны на Влатре — теперь в город можно было попасть и водным путем.

Если бы доктор Фауст, путешествовавший по воздуху над многими странами в тайной надежде увидеть границы небесного рая, удосужился пролететь над Толетом, он увидел бы знатный город, разделенный рекой Влатрой на две части, из коих восточная часть почти вдвое больше западной. И дух его Мефостофиль[17] при этой оказии рассказал бы ему следующее.

Город сей молод: здания в нем сверкают свежим камнем, а в пределах стен, возведенных иждивением славного короля Лодевиса, есть еще кое-где и свободное место. Но город быстро растет. Он втянул в свою орбиту уже немало деревень и местечек, бывших когда-то не меньше его самого, а теперь ставших его частями, как бароны, некогда вольные птицы, становятся вассалами государя. Вот они, бывшие городки, считая с севера по часовой стрелке: Секули, Альгрин, Укап, Флоэль, Млен, Герен, Неер и Аглезир. В центре этого венца, как жемчужина в диадеме, сияет замок Мирион на острове Влатры; он украшен превысокими белыми башнями и сразу бросается в глаза. К северо-востоку от него, на левобережном холме, громоздится суровая цитадель, именем Таускарора, древнее гнездо сеньоров Марена, когда-то владетелей Острада, а ныне виргинских королей. Они построили себе в Толете три дворца: на левом берегу, прямо против Мириона — Тампль-хофр, и готический, с шестнадцатью шпилями, весь колючий Альгрин, ныне отданный Фемиде, богине юстиции; а на правом берегу — великолепный Аскалер, детище славного короля Карла, знаменитый своими залами и садами.

Город сей честолюбив ему постоянно надо кого-то превзойти, кого-то затмить. Во времена оны Вивиль ди Марена завещал своим потомкам-государям: Толет должен быть больше Дилиона, гнезда изменников Браннонидов, и этот завет был выполнен. В Толете находится собор Омнад, главная церковь Виргинии: ее начинали строить с таким расчетом, чтобы она была выше дилионского собора Приснодевы Марии, главного храма изменников Браннонидов. И этот завет был также выполнен. И тут Мефостофиль с ухмылкой обратил бы внимание доктора Фауста на то, что готический этот храм перекрыт в алтарной части огромным ренессансным куполом: это сделал знатный мастер Адам Мерильян-старший, после того как он, побывав в Италии, увидел флорентийский собор Санта-Мария дель Фьоре. Здешние государи, не преминул бы присовокупить Мефостофиль, поистине дьявольски упрямы: они стараются превзойти самих себя. Они всеми силами стремились добиться, чтобы Вивилиана, главная башня Мириона, была выше всех в городе, но это им не удалось — Таускарора все равно выше, потому что она стоит на холме. Приходится им утешать себя числами, коли нельзя утешиться очевидностью: от верхушки до земли Вивилиана все-таки выше всех башен в городе — четыреста шестьдесят футов, — и местные остроумцы даже называют ее Вавилониана.

А вон та титаническая стройка, указал бы Мефостофиль, есть доказательство того, что город и впредь намерен быть честолюбивым: на сей раз он желает превзойти сам вечный Рим. Ибо здесь строят собор Иоанна Евангелиста — второй кардинал Мури, своими руками положивший первый камень, постановил, что этот храм должен быть больше собора Святого Петра, главного капища папистов. Вот так-то люди и отвращаются от Бога, воображая, что служат ему, не преминул бы присовокупить Мефостофиль, ибо желание кардинала Мури есть гордыня, а гордыня есть смертный грех, это и младенцу известно.

Затем Мефостофиль показал бы доктору Фаусту аббатство Лор, где венчают королей Маренского дома, и Аранский плац, где казнят воров, и Университет, занимающий несколько кварталов к юго-востоку от Тампльхофра, и множество рыночных площадей, торговых лавок и мануфактур, и мрачно знаменитые притоны и публичные дома Секули, и прямые улицы — Дорогу Мулов Липовую, Мрайян, Парадную, Фригийскую, Графскую, и другие, вымощенные плитками и отменно чистые; указал бы ему и биржу на левом берегу, возле моста Ресифе, и рядом с ней — Дом без окон, банк Андреуса Ренара, графа Мана. Дом этот получил свое имя за то, что действительно не имеет окон в нижнем этаже — ради убережения от соблазна, ибо за этими толстыми стенами хранятся огромные богатства. Ренар нарочно купил это место под горой, на которой возвышается Таускарора: в тени крепости деньги будут целее.