Притворись нашей мамой - Регина Янтарная

на море, в родных пенатах. Пойдёт на пользу. А после возвращаешься… в перевязочную.

Слёзы заполняют глаза. Моя мечта рушится на глазах. Я не стану хирургом , потому что нервы расшатаны, а руки не слушаются.

Виктор тушит сигарету о мусорное ведро, закусывает верхнюю губу.

Гулко стучит в ушах. Кровь несётся по артериям. И сердце колотится как сумасшедшее. До меня доходит главное, что я получила официальное разрешение на поездку в Сочи.

– Ты пока отдыхай. А мы решим, куда тебя определить. Может, посадим на консультации с опытными ребятами.

– Спасибо, – бормочу, пряча слёзы за улыбкой. То есть я снова стану чьей-то подсобной удобной сестричкой.

– Так чтобы и ты, и мои пациенты были в безопасности, – добивает меня Виктор. – Слушай, Чайкина, а давай я тебя отправлю к своему другу в городскую поликлинику в хирургический кабинет. Отсидишься на перевязках годик.

Я отчаянно мотаю головой.

Возвращаюсь в кабинет, собираю вещи.

– Ты куда, Чайкина? – бросает на ходу Аня, старшая медсестра.

– Приболела!

– Не заражай моих больных! Брысь отсюда домой, – Аня указывает на дверь.

Выбегаю из отделения. Готова разрыдаться. Но тут же вспоминаю про Сочи, и сердечко ускоряет обороты.

Неужели я скоро увижу Наташеньку? Мы её обязательно найдём!

Выхожу на улицу. Июльское солнышко припекает. Бросаю взгляд на часы. 17.20. Нужно сразу ехать к Удальцову, чтобы не опоздать.

Где-то рядом сигналит автомобиль, и я на автомате поднимаю глаза.

***

Полицейская тойота Удальцова. Что за странности?

Подхожу, сажусь на пассажирское сидение.

– Вы за мной?

– Мимо проезжал, решил забрать, – мямлит первое, что приходит ему на ум.

Смотрю на него и замираю.

Он выглядит сегодня как-то по-другому. Может потому, что одет по гражданке – джинсы обтягивают крепкие ноги с мощными бёдрами, светлая футболка облепляет кубики пресса и рельефную грудь. На ногах белые модные кроссовки.

На загорелом лице улыбаются огромные глаза, цвета чистого неба.

Хорош, чертяга!

Если бы я не знала, какой он на самом деле, то поверила бы в картинку.

А так мне намного легче сопротивляться.

– Мне удалось сегодня закончить дела пораньше. Вот я решил, почему бы нам троим не погулять в парке? А? Покатаемся на лодке, поедим мороженое, покрутимся на каруселях?

Пытаюсь совладать с собой. Не думала, что когда-нибудь ещё буду кататься на каруселях.

Открываю рот, чтобы отказаться. Демид опережает меня:

– Мне подписали отпуск. Вылетаю в Сочи в пятницу вечером.

Вздрагиваю. Выпускаю сумку из рук. Вцепляюсь когтями в бедро мужчины.

– Ничего себе, – смотрит, куда я положила руку. – Однако ты прыткая. Мне нравится, – улыбается довольно.

– Что значит «вылетаю»? А я?

– Злата, ты не можешь меня сопровождать. Кто-то должен сидеть с Алёной.

– Мы найдём кого-нибудь. Ты рассказывал, что у неё есть родная тётя! – дымлюсь от злости.

– Во-первых, эта тётя – дурная молодая вертихвостка! Во-вторых, если мои догадки верны, то тебе опасно возвращаться в Сочи!

– Плевать, – вцепляюсь в татуировку Демида на руке.

– Ты решила нас угробить?

Он резко останавливает машину у обочины. Снимает с себя обе мои руки, но не отдаёт их мне. Разворачивает ладошки к себе, подносит к губам. Целует каждую.

Наклоняется ко мне, тянет меня за шею. Пытаясь достичь губ.

– Что ты делаешь?

– Один поцелуй, и я обещаю подумать?

– Я не буду твоей дорожной любовницей, – шепчу, тяжёло дыша.

Горячие руки тянут меня к себе.

– Один поцелуй…

Тянусь губами и обжигаюсь об горячие влажные губы.

Глава 16

Злата

Опускаю глаза, и всю оставшуюся дорогу до дома Удальцова еду молча.

Злюсь на себя. Снова это сделала! Не дала отпора наглецу, когда он меня поцеловал. Может быть, я сама провоцирую его на близость. Привлекаю мужчину неподобающим скользким поведением?

Прикинулась лапушкой, молчу, не сопротивляюсь. Нечестно это? Надо рвать, кричать, биться за свою честь. Так что ли?

Вот и главный врач решил, что я легкодоступная. Как Аксёнов сказал: – я бы тебя выпер, но у тебя слишком сильный покровитель.

Противно. Веду плечами.

Демид косится, но ничего не говорит. Делает вид, что между нами ничего не произошло.

Подъезжаем к подъезду. Пока майор паркуется, выхожу из машины, выглядываю у каруселей белокурую головку, джинсовую юбку. Заметив, застываю около детской площадки. Алёнка сидит на качелях, болтает ножками, общается с «коллегами по песочнице».

Неожиданно спрыгивает.

И кровь стынет в жилах. Кажется, что металлическая сидушка сейчас шибанёт её по заднице.

– Ах! – подпрыгиваю на месте.

Металл проходит в сантиметре от мягкого места малышки. И мой взгляд перемещается на толпу маленьких девчонок с хвостиками- антеннами, хвостиками-локаторами и другими приспособлениями, сооружёнными из рыжих, тёмных, светлых волос, видимо для связи с космосом.

Моя подопечная горячо спорит, машет пухлыми ручками, делит какое-то имущество. Перевожу взгляд на тётю Таню – сидит мирно на скамейке, играет в телефоне. Меня безумно поразил тот факт, почему она не следит за девочкой каждую секунду?

Надо будет ей сказать…

– Алёнушка, – зову девочку. – Иди сюда!

– Мамочка! – громко отзывается малышка, смотрит в мою сторону, бежит к машине.

Болтающиеся недалеко взрослые мамашки, следящие издали за спиногрызами, собранные в неугомонные стайки, перестают клевать косточки невидимым врагам, и тут же переключают своё внимание на меня, майора и Алёнку.

Ладно бы они! Те, что сидят на лавочках, приклеенные одной рукой к мобильному, второй – к коляске, также теряют интерес к электронному миру. И устремляют своё внимание на меня.

Повисает гремящая тишина.

Я в растерянности, не ожидала вот так в одну секунду стать эпицентром дворовых новостей. Встряхиваюсь. Не смотрю по сторонам, протягиваю руки для объятий своей девочке.

Но она проносится вихрем мимо меня и обнимает папу.

Острое чувство ревности пронзает моё сердце. Ругаю себя: – Злата, это не твой ребёнок. Не смей привязываться к девчонке!

– Злата, возьми пакет, – майор протягивает мне пакет с продуктами. Сам берёт за руку дочь.

Послушно беру тяжёлый объёмный пакет. Идём к подъезду.

Оборачиваюсь, смотрю назад, тётя Таня как играла, так и осталась играть в телефоне на детской площадке. Мило. А главное, очень надёжно. Думаю, может позвать? Решаю, что не стоит. Пусть осознает, что была не права!

Заходим в квартиру, и ароматы обалденного ужина тут же берут наше обоняние в плен. Злость на дневную няню тут же улетучивается. Она заботливо приготовила нам ужин.

– Поужинаем, потом в парк, – уточняет Демид, бросая косой взгляд на меня.

– Не поздно? Разве Алёнушке не нужно вовремя лечь спать?

– Нормально. Мы же не расскажем Тане, что нарушили регламент. Верно?

Две пары голубых глаз смотрят на меня выжидательно.

– Хорошо, – нехотя соглашаюсь.

Едва садимся