Арденны - Михель Гавен

— Ранен мой товарищ, — услышала она голос американского лейтенанта, — он водитель. Ему попали в плечо. Может быть, у вас найдется, чем перевязать.

— Не только чем перевязать, но и все остальное тоже, — Маренн заставила себя отвлечься от размышлений. — Есть санитары? — громко крикнула она по-английски. — Будете помогать мне, чтобы я не тратила время на перевязки.

— Я санитар, — поднялся высокий американский парень, с немного раскосыми, по-индейски, глазами. — Рядовой Сэмюэль Добинс.

— Отлично, — кивнула Маренн. — Идите сюда. Будем работать вместе.

— Вы говорите совсем без акцента, — удивился он.

— Я долго жила в Чикаго, хотя сама из Вены, — ответила она.

— Я тоже из Чикаго, — радостно улыбнулся лейтенант Лэрри.

— Будем надеяться, что вы еще туда вернетесь, — кивнула Маренн. — А пока ведите вашего раненого товарища, у меня мало времени. Мои непосредственные обязанности никто не отменял. И меня ждут раненые немецкие солдаты.

Она осмотрела водителя, постепенно образовалась очередь — оправившись от страха, раненые американцы потянулись на импровизированный медицинский пункт. Вдруг неподалеку остановились два немецких бронетранспортера. Рядовой эсэсовец расстегнул кобуру, достал пистолет и спрыгнул на землю. Размахивая «люггером», он подошел к толпе пленных и выстрелил. Один из американцев упал. Еще выстрел — и еще один труп остался лежать на снегу. Среди пленных началось волнение. Послышалась автоматная очередь. Маренн вскочила.

— В чем дело? — сдернув перчатки, она оглянулась вокруг.

Три американца, напав на охранника, вырвали у него автомат и бросились к дороге.

— Куда? Куда? — Маренн крикнула в сердцах.

Танки неслись на предельной скорости — арьергард колонны Пайпера торопился догнать основные силы. Двое беглецов немедленно угодили под гусеницы. Третьего с башни пристрелил офицер. Ответ же на побег последовал немедленно. С обоих остановившихся бронетранспортеров застрочили в унисон тяжелые пулеметы — воздух наполнился гулким и частым треском. Американцы посыпались в снег, скошенные смертельным огнем, как кукурузные початки, срезанные комбайном.

— Ложитесь! Ложитесь! — напрягая голос, Маренн приказала тем из пленных, кто находился рядом. И сама упала на снег.

Она понимала, сделать ничего нельзя. Ярость прорвалась. И несмотря на ее погон, на ее звание, на то, что она немка и офицер СС, ее скосят так же, как большинство американцев, не разбирая. Просто не заметят, кто она такая. Надо переждать. Кто-то вдалеке крикнул:

— Убейте их всех.

— Фрау, фрау, уходите, — она услышала над ухом шепот лейтенанта Лэрри. — Они и вас не пощадят. Это бандиты.

— Это не бандиты, это солдаты, — возразила она твердо. — И над ними есть командиры. А если они заняты чем-то другим, вместо того чтобы следить за подчиненными, им придется ответить, как положено по уставу.

Она понимала, что надо встать. Пулеметная стрельба стихла. Несколько немцев проходили между лежащими американцами, держа наготове пистолеты и автоматы. Они спрашивали друг друга:

— Этот дышит? — и добивали, если убеждались, что пленный жив.

Снова послышались щелчки — пистолеты ставили на боевой завод. Умирающие стонали и выкрикивали проклятия. Американский офицер, раненный пулей при обстреле, попытался подняться. Ему прострелили горло — кровь хлынула струей. Маренн открыла кобуру, вытащила пистолет. Два эсэсовских охранника, которые слышали, как она разговаривала с Пайпером, встали за ее спиной, держа автоматы наготове.

— Что здесь происходит? — Маренн крикнула громко, голос ее звучал спокойно. — Кто дал приказ? Как фамилия?

Первый из эсэсовцев, тот, кто и начал стрелять, вскинул голову, взглянул на нее, криво улыбнулся.

— Фрау доктор, и вы здесь?

— Во-первых, не фрау доктор, а госпожа оберштурмбаннфюрер, — оборвала его Маренн. — Вы не у меня в лечебнице в койке, а при исполнении боевого задания, если вы еще помните. И устав никто не отменял, как и субординацию. Тем более в условиях проведения боевой операции. Как фамилия, я спрашиваю, какое подразделение?

— Унтершарфюрер Флепс, — ответил эсэсовец. Было заметно, что его наглость постепенно сменяется озабоченностью. — Третий моторизованный батальон СС второго моторизованного полка штурмбаннфюрера СС Дифенталя.

— Очень хорошо, — Маренн кивнула. — А это ваши сослуживцы, — она указала на других участников бойни. — Так вот, унтершарфюрер Флепс, — она сделала шаг вперед. — Я приказываю вам сдать оружие. Да, да, мне, и без всяких разговоров. А вернуть вам его или нет, решит сам оберштурмбаннфюрер Пайпер, в группу которого, как я понимаю, входит ваше подразделение. Он же рассмотрит вопрос о трибунале. Слава богу, это не моя компетенция.

— Но это пленные, скот, — возмутился Флепс.

— Молчать, — оборвала его Маренн. — Вы бы хотели, чтобы с вами поступили так же, когда вы окажетесь в плену?

— Я верю в победу Великой Германии и моего фюрера!

— Мы все верим в победу, — ответила Маренн твердо. — И все верим в фюрера. Но завтра о том, что вы только что сделали, раструбят американские газеты, и кто-то из ваших товарищей лишится жизни, потому что американцы решат членов ваффен СС в плен не брать, а убивать на месте. Вот и все, чего вы добьетесь. И никого не напугаете.

— Мы через неделю будем в Антверпене, — вызывающе бросил Флепс. — Зачем нам их плен?

— Возможно, мы и будем в Антверпене, — согласилась Маренн. — Но война еще будет идти долго. Или вы хотите, чтобы на Западном фронте с нашими пленными обращались так же, как на Восточном? Я не думаю, что это правильно. Оружие! — она протянула руку.

Забрав «люггер», приказала одному из охранников:

— Возьмите под стражу и отведите в Линьевилль. Дальнейшее я оставляю на усмотрение оберштурмбаннфюрера Пайпера.

— Ким, что случилось? — она услышала сзади шаги и знакомое дыхание. И сердце радостно дрогнуло — Раух. Она повернулась — да, он, и с ним еще пятеро эсэсовцев из отряда Скорцени. Зарычал Айстофель, уселся рядом, злобно наморщив нос. Ну, так поговорить еще можно. Так легче.

— Ты сам видишь, Фриц, — она вздохнула. — Оказали услугу рейхсфюреру, лучше не придумаешь.

Он понял без слов. Снова заухали «Фау», надрывая слух.

Когда обстрел стих, плоды деятельности Флепса и его «соратников» оказались плачевными. Трупов было немало, но еще больше раненых, которые стонали на снегу, истекая кровью. Лейтенанта Вирджила Лэрри нашли под двумя трупами его товарищей. Он казался мертвым — весь залит кровью. Но когда Маренн наклонилась к нему, открыл глаза.