Меч Константина - Наталья Иртенина

Они тоже воевали — за свои странные идеи, и были похожи на обмельчавших динозавров, превратившихся в ящериц и пытающихся вернуть себе прежний статус хозяев планеты.

В центре площади перед зданием газетного офиса был разбит сквер с неестественно голубой травой, пестрыми клумбами и ветвистыми кустами по краям. Колонна «кавалеристов», дойдя до цели, смялась в кучу на площадке между сквером и зданием офиса, прямо напротив входа Святополк остановился раньше — на углу боковой улицы, за киоском. Брови у него наконец встали на место, взамен этого в сжатых губах появилась озабоченная досада. «Что будем делать, командир?» — спросил Фашист. «Подождем», — был ответ. В течение десяти минут командиру отзвонились остальные группы. Они тоже находились возле здания офиса, рассредоточившись по периметру. От нашего киоска были видны только Паша Маленький на противоположной улице и Серега с Лехой возле кустов сквера.

Грузовика рядом с толпой, красных уже не было, я и не заметил, куда и когда он исчез. Гранатометчики с началом штурма тоже растворились в пространстве и в действии не участвовали. Видно, на это они не подряжались. Пенсионеры и пионеры для начала повыкрикивали немножко лозунги и призывы, а затем пошли в атаку с громким «ура». На бегу они стреляли по окнам, выбивая стекла и продырявливая отделку фасада. Нельзя сказать, чтоб выстрелы шли градом, ржавые винтовки давали частые осечки. Но за пять минут на нижних трех этажах не осталось ни одного целого стекла Всего этажей было шестнадцать. В разбитые окна выглядывали сотрудники офиса и тут же исчезали под обстрелом. Винтовочная пальба разбавлялась сухим прерывистым стрекотом единственного автомата. К окнам уже приставили лестницы, и на них взгромоздились возбужденные дедульки и бабульки. Пионеры пытались прострелить замок и выбить входную дверь.

Затем в одном из окон второго этажа появился автоматчик в защитном шлеме-маске и бронежилете. Потом в другом окне, в третьем. Атака жестоко сцепилась с контратакой и с первых же секунд начала проигрывать, сдавать позиции. Пенсионеры валились с лестниц, падали, подкошенные. Мальчишки бесстрашно отстреливались, девчонки с визгом разбегались.

— Поможем кавалеристам? — предложил Фашист, доставая из сумки пулемет.

— Нет, — покачал головой командир, — они нам только помешают.

Смотреть на красный штурм было смешно и грустно до отвращения. Изнутри офиса швабрами отталкивали лестницы от окон, они падали, увлекая за собой еще живых и несдавшихся стариков, старух и школьников. Убитых, кажется, было немного. Раненые и ушибленные подползали к стене здания, прижимались, чтобы их не достал огонь. Гвалт на площади стоял ошеломляющий: визги, стоны, крики, затихающее «ура» и поверх всего — беспрерывная пальба. Людей перед зданием оставалось все меньше, они отступали, забирая раненых, которые могли еще ковылять на своих двоих. Когда из офиса наконец перестали стрелять, Святополк сказал; — А вот теперь наш выход. Почти одновременно на всех телефонах раздался сигнал. Первой выстрелом подствольника вышибло тяжелую дверь здания. После этого три гранаты поочередно влетели в окна, откуда велся огонь по красным «кавалеристам». Те стекла, что еще оставались целыми, посыпались одно за другим. Теперь уже все шестнадцать этажей стали избирательно слеподырыми. Из окон валил густой ядреный дым пополам с огнем. Со второго этажа взрывом вынесло монитор компьютера. С почти музыкальным звоном он грохнулся об асфальт и распался на элементы. Фашист повернулся ко мне, убрал лохмы с глаз и показал большой палец.

Обстрел велся не только с фасада, но и с боков здания. Скоро гранаты закончились. В возникшей паузе в разбитых окнах стал появляться противник. Гранатометов у них как будто не имелось, зато были пулеметы. И площадь возле здания открывалась перед ними как на ладони. Шквальный огонь неприятеля заблокировал ее полностью. В первые же секунды несколько наших акробатическими прыжками убрались с площади под укрытие соседних домов, ларьков и припаркованных по краям машин. Фашист из-за киоска остервенело поливал офис из своего ручного пулемета. Святополк с другой стороны будки стрелял короткими очередями. Продавец киоска сбежал сразу, как только «кавалеристы» пошли в атаку. С моего же места за будкой бык виден лишь противоположный угол здания офиса Мне ничего не оставалось, как постреливать туда без всякого толку.

Мы не собирались брать здание штурмом, нам просто надо было как следует пошуметь, пока не придет время уходить. Когда оно пришло, я не заметил. Командир взял меня за плечо и крикнул Фашисту, что пора заканчивать. Перестрелка шла уже минут пятнадцать без особых потерь с обеих сторон. Вот-вот могла нагрянуть команда быстрого реагирования — КОБР, бойцы Пятой колонны в составе оккупационного Легиона. И тогда больших и бессмысленных потерь точно было бы не избежать. Святополк опять отправил сигнал всем нашим. Уходить мы должны были тоже врозь, каждая группа своим путем. Я последний раз оглядел поле боя, и вдруг на глаза мне попался Леха. Он лежал, скукожившись, за кустами перед зданием, ветки наполовину скрывали его. Из офиса его вообще видеть не могли, но сквер простреливался целиком. Из своей слишком невыгодной позиции Леха без передыху бил по окнам. Сигнала телефона он как будто не слышал. Намертво вжавшись в землю, Романтик вел бой. Я крикнул командиру.

— Ему оттуда не уйти, — оценил ситуацию Фашист. — Поднимет голову — и кирдык.

Святополк связался с Серегой, они принялись решать, как спасать Леху. Короткие тревожные фразы выстреливали в эфир. Серега сообщил также, что Папаша ранен в плечо, Руслан уже занялся им. Никто не уходил с площади, все ждали Леху, продолжая обстреливать окна офиса, чтобы хоть как-то помочь ему. В этот момент с противоположной улицы на площадь ворвалась сумасшедшая «газель». Напрямик влетев на сквер, она протаранила кусты и резко встала перед самым носом у Лехи, закрывая его от пуль. Из водительского окна высунулась голова нашего «трофея» Кирюхи. Очумелый Леха не сразу сообразил, что от него хотят. Пулеметы дырявили «газель» с другой стороны. Кир свирепо проорал что-то, и Леха послушно вскочил, открыл дверь машины, нырнул внутрь. «Газель» выпрыгнула из кустов, заложила бешеный вираж и скрылась на той же улице.

— Во дает, — сдержанно восхитился Фашист.

— Уходим, — внезапно севшим голосом сказал командир. Видно было, что и он поражен поступком бывшего бандита Кирюхи.

Обратная дорога прошла в молчании. Каждый думал о своем. Меня разбирали сомнения.

Я был уверен, что люди не должны убивать людей. Но мы убивали. Мне представлялась кровавая гора трупов, лежащих в комнатах и коридорах здания. Наверное, в реальности их было намного меньше, чем у меня в воображении. Только воображению не было до этого дела. Я твердил себе, что это война, и война есть зло, на ней убивают друг друга Мы не нападали на мирных. Те, кто работает в этом офисе, воюют — не столько с нами, сколько с мирным населением. Они вооружены не одними лишь пулеметами и автоматами. Они используют и самое мощное оружие в мире — слово. Нам нельзя боятся тех, кто убивает тело. Настоящая опасность там, где убивают душу. А слово может это делать. Оккупантские бригады информационного спецназа — самый лютый наш враг. Их дружный вой способен перекрывать свист летящих к земле бомб.