Рассказы о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

Стихотворение, предложенное вниманию читателя, несомненно, вышло бы много длиннее, если бы в эту минуту в дверь не постучал хозяин гостиницы. Судя по его удивленному виду, герр Кристенсен, точно так же как немногим ранее Андерсон, заметил в комнате какую-то перемену. Однако он ничего не сказал. Английские фотографии вызвали у него горячий отклик и дали обильную пищу для воспоминаний о случаях из собственной жизни. Остается гадать, каким образом Андерсон сумел бы направить беседу в желаемое русло загадочного тринадцатого номера, если бы адвокат вдруг не запел – да еще таким дурным голосом, что оставалось предположить одно из двух: он либо мертвецки пьян, либо вконец ополоумел. Голос, который они оба явственно слышали, был высокий, по-козлиному тонкий и надтреснутый, – вероятно, певец давно не практиковался. О словах и мелодии говорить не приходилось. Голос то взмывал к пронзительным верхам, то снова ухал вниз с протяжным завыванием холодного зимнего ветра в печной трубе – или церковного органа, у которого внезапно лопнули мехи. Звук был до того жуткий, что Андерсон, окажись он в тот миг совсем один, наверняка выскочил бы вон искать убежища и поддержки у любого соседа-коммивояжера.

Хозяин застыл с раскрытым ртом.

– Ничего не понимаю, – наконец вымолвил он, утирая пот со лба. – Какой кошмар! Однажды я слышал нечто подобное, но грешил на кошку и оказался прав.

– Он сумасшедший? – спросил Андерсон.

– Выходит, что так. Ах, как жаль! Такой хороший постоялец, и весьма преуспел в своем деле, как я слыхал, и у него ведь семья, детей надо поднимать…

В дверь нетерпеливо постучали и, не дожидаясь приглашения, вошли. Это был адвокат – в одном исподнем и страшно взлохмаченный. Он весь кипел от негодования:

– Простите за вторжение, сударь, но я покорнейше прошу вас прекратить…

Он оборвал себя на полуслове, ибо сам сообразил, что ни один из находившихся в комнате не повинен в безобразии; а между тем после минутной паузы дикий шум возобновился с новой силой.

– Бога ради, что здесь творится? – вскричал адвокат. – Где это? Кто это? Уж не рехнулся ли я?

– По всей видимости, герр Йенсен, звук доносится из соседнего, то есть вашего, номера. Может быть, там у вас кошка провалилась в дымоход или еще что-то?..

Ничего умнее Андерсону в голову не пришло, хотя он первый признал бы, что его догадка не выдерживает критики, но это было все же лучше, чем просто стоять и слушать истошные завывания и смотреть на толстое, бледное лицо хозяина – беднягу прошиб холодный пот, и он дрожал как в лихорадке, судорожно сжимая ручки кресла.

– Нет, исключено, – твердо сказал адвокат, – исключено. Никакого дымохода там нет. Я нагрянул к вам, поскольку не сомневался, что шум доносится отсюда, из соседнего номера.

– А между вами и мной нет еще одной двери? – быстро спросил Андерсон.

– Нет, сударь, – довольно резко ответил герр Йенсен. – Во всяком случае, нынче утром не было.

– Вот как! – не сдавался Андерсон. – А вечером?

– Не знаю, не уверен, – сказал адвокат после секундного колебания.

Внезапно пение – больше похожее на душераздирающие вопли – в соседней комнате прекратилось, и певец вдруг словно бы рассмеялся какой-то своей мысли тихим, вкрадчивым смехом. У троих слушателей мороз пробежал по коже. Потом все стихло.

– Ну-с, – язвительно начал адвокат, – что вы на это скажете, герр Кристенсен? Что все это значит?

– Боже мой, – запричитал Кристенсен, – да откуда мне знать? Я понимаю не больше вас, господа, и молю только об одном: никогда не слышать ничего подобного.

– Тут я с вами согласен, – буркнул герр Йенсен и что-то добавил вполголоса; Андерсону показалось, что он расслышал последние слова Псалтири – «omnis spiritus laudet Dominum»[12]; впрочем, он мог ослышаться.

– Но нельзя же сидеть сложа руки, – заявил Андерсон, – нас трое, и мы все вместе должны что-то предпринять. Для начала давайте пойдем и осмотрим соседнюю комнату.

– Но это же номер герра Йенсена, – жалобно возразил хозяин. – Что проку туда идти, ведь он сам только что оттуда.

– Я теперь ни в чем не уверен, – сказал Йенсен. – Думаю, джентльмен прав: нужно пойти и проверить.

Из подручных средств обороны имелись трость и зонт. Вооружившись ими, отряд опасливо выступил в коридор. Там царила мертвая тишина, но из-под соседней двери пробивался свет. Андерсон и Йенсен приблизились к ней вплотную. Адвокат повернул ручку и резко толкнул дверь от себя. Бесполезно – дверь не поддалась.

– Герр Кристенсен, – обратился к хозяину Йенсен, – вам придется пойти разбудить кого-то из обслуги – мужчину, и покрепче. Приведите его, мы обязаны с этим разобраться.

Хозяин молча кивнул и засеменил прочь, рад-радехонек убраться подальше от места боевых действий. Йенсен и Андерсон остались возле двери.

– Вот видите, – сказал Андерсон, – номер тринадцать!

– Да, ваша дверь вон там, а моя там.

– У меня в комнате три окна… в дневное время, – подавив нервный смешок, с запинкой вымолвил Андерсон.

– Ну и ну – такая же картина и у меня! – изумился адвокат.

Он на секунду оторвал взгляд от двери и уставился на Андерсона. Теперь он стоял к двери спиной. Внезапно она отворилась, из щели выпросталась рука и вцепилась ему в плечо, точно клешня. На руке болтались ветхие, пожелтевшие лохмотья, а кожа была сплошь покрыта длинными седыми волосами.

Вскрикнув от ужаса и отвращения, Андерсон едва успел вырвать Йенсена из железной хватки, как дверь снова захлопнулась и за ней послышался утробный хохот.

Йенсен ничего не видел, но, когда Андерсон сбивчиво объяснил ему, какой опасности он чудом избегнул, спасенный адвокат так разволновался, что предложил отказаться от рискованного предприятия и поскорее запереться в одном из номеров – либо у него самого, либо у Андерсона.

Однако, пока он излагал свой план, к месту событий подоспел хозяин с двумя дюжими работниками; вид у этой троицы был серьезный и встревоженный. Йенсен встретил их бурным потоком описаний и объяснений, и нельзя сказать, что это возбудило в них желание поскорее ввязаться в бой.

Работники тотчас побросали предусмотрительно взятые с собой ломики и без обиняков заявили, что не собираются рисковать головой и лезть в лапы к дьяволу. На хозяина было жалко смотреть, он вконец растерялся и не понимал, как быть: если сейчас отступить перед опасностью, его гостинице крышка, но геройствовать и самому идти на штурм отчаянно не хотелось. По счастью, Андерсон в порыве вдохновения нашел способ поднять боевой дух деморализованного воинства.

– И это, – насмешливо сказал он, – хваленая датская доблесть, о которой я столь наслышан? Там, за дверью,