Рассказы о привидениях - Монтегю Родс Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Близилось время ужина, и Андерсон, совершив положенное омовение, спустился вниз; до гонга оставалось еще несколько минут. От нечего делать он принялся изучать список постояльцев. По датскому обычаю имена записывались мелом на большой грифельной доске, расчерченной на столбцы и строки; в начале каждой строки краской был вписан номер комнаты. Список имен не особенно впечатлял. Один адвокат, или сагфёрер, какой-то немец да коммивояжеры из Копенгагена. Единственное, что давало некоторую пищу для размышлений, – это отсутствие в перечне комнат тринадцатого номера; но и в этом наблюдении большой новизны не было – с подобным Андерсон уже не раз сталкивался в датских отелях. Интересно, подумал он, действительно ли предубеждение против злосчастного числа, хоть и общеизвестное, настолько широко укоренилось, что комнату с таким номером сдать затруднительно, и он решил напрямик спросить здешнего хозяина, часто ли ему самому или кому-то из его собратьев по профессии приходилось сталкиваться с отказом гостя селиться в тринадцатом номере.
Он ничего не рассказал мне (а я излагаю историю в точности так, как услышал от него) о своих впечатлениях от ужина, упомянул только, что вечером распаковывал и раскладывал вещи, книги и бумаги, но это малоинтересно. Ближе к одиннадцати Андерсон собрался было лечь в постель, однако тут вышла маленькая заминка. По примеру многих других в наши дни мой кузен взял себе за правило читать перед сном и свято верил в то, что без нескольких страниц печатного текста ему ни за что не уснуть, а нужная книга – которую он читал в поезде и заменить которую никакая другая, конечно же, не могла – осталась, как назло, в кармане пальто, на вешалке перед входом в столовую.
Сбегать вниз за книгой было минутным делом, и, поскольку света в коридорах хватало, он без труда нашел дорогу назад, к собственной двери. Так он считал, по крайней мере, пока не повернул ручку и не толкнул дверь: она упрямо не хотела открываться, и он с удивлением услышал, как кто-то словно бы метнулся к ней изнутри. Все ясно – он просто ошибся. Где же его комната – правее, левее? Он взглянул на номер и увидел: «13». Следовательно, его комната должна быть слева. Там она и была. И только позже, когда он улегся в постель, и прочел свои вожделенные три-четыре страницы, и задул лампу, и повернулся на бок, его вдруг осенило: стало быть, вопреки тому, что на гостиничной доске внизу номер 13 не значится, комната с таким номером в гостинице определенно есть! Он даже пожалел, что сам не занял ее. Возможно, он оказал бы небольшую услугу хозяину, дав ему в будущем шанс с полным основанием ссылаться на почтенного английского джентльмена, который три недели жил в тринадцатом номере и остался весьма им доволен. Впрочем, не исключено, что комнату использовали как помещение для слуг или для каких-нибудь хозяйственных нужд. Скорее всего, она не такая просторная, как его нынешний номер. И он сонным взглядом обвел комнату, довольно хорошо различимую в полусвете от уличного фонаря. Странная вещь, подумал он, при тусклом освещении комнаты обычно кажутся больше, чем при ярком, а эта как будто сжалась в длину и на столько же выросла в высоту. Чудеса, да и только. Но ему пора было спать, а не строить догадки, и он уснул.
На следующий день Андерсон пошел в атаку на местный архив. Встретили его, по датскому обыкновению, очень радушно, и все, чего бы он ни пожелал, готовы были предоставить ему без лишних проволочек. Разложенные перед ним документы превзошли самые смелые его ожидания. Помимо множества официальных бумаг, здесь была увесистая связка писем – вся сохранившаяся переписка последнего в стране католического епископа Йоргена Фриса, из которой можно было извлечь массу любопытных и, как еще выражаются, «интимных» подробностей жизни и личности датского прелата. Судя по письмам, в городе тогда только и говорили что о некоем доме, которым епископ владел, но в котором сам не жил. Жилец же явно пользовался дурной славой и стал костью в горле местных церковных реформистов. Он порочит наш город, возмущались они, он совершает тайные богопротивные ритуалы, он продал душу врагу рода человеческого. И если этот змей и упырь, этот трольман пользуется покровительством и кровом епископа, то в какую же зловонную яму скверны и суеверия скатилась Вавилонская церковь! Епископ оказался не из пугливых и за словом в карман не лез. По его уверениям, он и сам сурово порицал колдовство и прочую мерзость и призывал своих противников вынести дело на рассмотрение надлежащего суда – церковного, разумеется, – дабы вызнать всю подноготную. Он, епископ, готов первый во всеуслышанье осудить магистра Николаса Франкена, если будут представлены доказательства его вины хотя бы в одном из тех преступлений, которые ему огульно приписывают.
Андерсон успел лишь бегло взглянуть на следующее письмо за подписью предводителя протестантской партии Расмуса Нильсена (рукописный отдел уже закрывался), однако ухватил его общий смысл, сводившийся к тому, что нынешним христианам римские епископы не указ и что епископский суд более не может и не должен служить надлежащей и компетентной инстанцией для разбирательства столь серьезного, столь тяжкого преступления.
Архив Андерсон покинул в сопровождении пожилого господина – директора этого достойного учреждения; по дороге они разговорились, и речь естественным образом зашла об упомянутых мной бумагах.
Герр Скавениус, главный архивариус Виборга, в общем и целом прекрасно осведомленный о вверенных его заботам документах, не был специалистом по периоду Реформации. Он с живейшим интересом выслушал рассказ Андерсона о его находках, заранее предвкушая удовольствие от грядущей научной публикации.
– Пресловутый дом епископа Фриса, – кстати заметил он, – большая загадка для меня. Ума не приложу, где он стоял. Я тщательно изучил топографию старого Виборга, но, на беду, в реестре епископских владений от тысяча пятьсот шестидесятого года, который сохранился в нашем архиве почти полностью, именно раздела с перечнем его городского имущества и недостает. Ну да ладно. Может быть, удача мне еще улыбнется.
Немного «размяв ноги» (я теперь уже не припомню где и как), Андерсон вернулся в гостиницу «Золотой лев» – поужинать, разложить пасьянс и лечь спать. По пути в свою комнату он вдруг сообразил, что так и не поговорил с хозяином про отсутствующий на доске номер 13 и что, прежде чем поднимать эту тему, неплохо
