Изгнанник - Саймон Хоук

Она сняла последний слой ткани и открыла меч, уютно устроившийся в кожаных ножнах.

— Я бы хотела, чтобы ты взял его, на память, — сказала Варанна, протягивая ему меч. — К тому же есть у него одна особенность, из-за которой только ты можешь владеть им. Это старинный эльфийский меч.

Судя по размеру это был длинный меч, но, в отличие от обычного длинного меча, его клинок был изогнут, а на конце слегка расширялся, так что в целом он был чем-то средним между саблей и мечом, за исключением кончика, который имел форму листа. Рукоятка была обмотана серебрянной нитью, а эфес и гарда были из бронзы.

Сорак вытащил меч из ножен и глубоко вздохнул, когда увидел замысловатые, волнистые знаки на клинке. — Но … это же стальной меч!

— И из редчайшего сорта стали, — сказала Варанна, хотя и сама сталь была редка на Атхасе, где большинство оружия делалось из обсидиана, кости или камня. — Искусство создания такой стали утеряно много столетий назад. Она намного прочнее обычной стали и лучше закалена. В руках мастера это страшное оружие.

— Это действительно замечательный подарок, — сказал Сорак. — Я никогда не расстанусь с ним. — Он сделал несколько пробных взмахов. — Он очень хорошо сбалансирован, но форма клинка очень необычна. Я всегда думал, что эльфы сражались длинными мечами.

— Это особый меч, — ответила Варанна, — единственный в своем роде. На его клинке выгравированы старинные эльфийские руны. Ты должен быть способен прочитать их, если я не напрасно тратила время, обучая тебя языку твоих предков.

Сорак осторожно взял меч в ладони, поднес к глазам и прочитал вслух надпись на клинке. — Сильный духом, верный в беде, закаленный в вере. — Он кивнул. — Действительно, черты характера благородного человека.

— Это больше, чем черты характера, — сказала Варанна. — Это кредо древних эльфов. Живи так, и меч никогда не предаст тебя.

— Я не забуду, — сказал Сорак, убирая меч в ножны. — Как я никогда не забуду все то, что вы сделелали для меня.

— Когда все соберутся вместе в зале для обеда, я объявлю, что ты уходишь, — сказала Варанна. — Тогда у каждой будет возможность попрощаться с тобой.

— Нет, я думаю, что будет лучше всего уйти тихо, незаметно, — сказал Сорак. — Мне и так достаточно трудно уходить, а если еще придется прощаться с каждой Сестрой…

Варанна кивнула. — Понимаю. Тогда я передам всем твое прощание вместо тебя. Но по меньшей мере ты можешь попрощаться со мной. — Она раскинула свои руки.

Сорак крепко сжал ее в объятиях. — Вы были для меня как мать, — сказал он, — единственная мать, которую я когда-либо знал. Прощаться с вами — самое тяжелое для меня.

— Ты, Сорак, был для меня как сын, которого я никогда не могла родить, — ответила Варанна, ее глаза наполнились слезами. — Ты навсегда останешься в моем сердце, и наши ворота всегда будут открыты для тебя. Да найдешь ты то, что ищешь.

— Госпожа послала слово, что ты уходишь от нас, — сказала хранительница ворот. — Я буду скучать по тебе, Сорак. И мне будет грустно, что я не выпускаю тебя ночью, Тигра. — Пожилая хранительница протянула свою морщинистую руку и взъерошила шерсть на голове тигона. Животное мяукнуло и лизнуло ее руку.

— Я тоже буду скучать по тебе, Сестра Диона, — сказал Сорак. — Ты была первой, кто разрешил мне войти в ворота, и теперь, десять лет спустя, ты последняя, кто видит, как я ухожу.

Старая женщина засмеялась. — Неужели прошло десять лет? Я мне кажется, что это было вчера. Но, в моем возрасте, время идет быстро, а годы пролетают как мгновения. Прощай Сорак. Подойди, обними меня.

Он обнял и пожеловал ее в сморщенную щеку. — Прощай Сестра.

Он прошел через ворота и направился по дороге вниз, идя быстрыми, размеренными шагами. За его спиной зазвучал колокол, созывая сестер в столовую, на обед. Он подумал о длинных деревянных столах, заполненных женщинами, болтающими и смеющимися, девчонки поменьше шалят, бросаются друг в друга едой, пока старшая за столом не призовет их к порядку, котлы с едой, неспешно вносимые в столовую, теплое чувство общности и семейности, которое он покидает, возможно навсегда.

Он подумал о Риане, сидящей в одиночестве в комнате для медитаций на вершине храмовой башни, совсем маленькой комнатке, в которой он сам провел немало времени, когда ему хотелось побыть одному. Еду будут приносить к ней и просовывать в маленькое отверстие в самом низу тяжелой деревянной двери. Никто не заговорит с ней, никто не потревожит ее. Она будет только в компании своих мыслей, пока не решит, что пришло время выйти. И когда она выйдет, она обнаружит, что он ушел.

Пока Сорак размеренными шагами уходил все дальше и дальше от монастыря, он спрашивал себя, что она подумает, когда выйдет? Они выросли вместе. Она всегда значила для него намного больше, чем любая из сестер. Как Риана и сказала сама, она первая протянула ему руку дружбы, а теперь их доверие выросло в нечто, что намного больше дружбы. Намного, намного больше.

В течении всех этих лет она была для него сестрой, не в том смысле, в каком все женщины в монастыре называли друг друга «сестрами», а в прямом, родственником. С самого первого дня между ними образовалась связь, связь, которая будет всегда, и не важно, где они находятся и какое расстояние их разделяет. Но все-таки они не настоящие родственники, и каждый из них знал это, и это знание мешало им любить друг друга родственной любовью. Когда они стали старше, и начали чувствовать влечение к противоложному полу, их чувства стали сильнее, глубже и намного более интимными. Это было что-то, что Сорак знал, хотя всегда старался об этом не думать.

Потому что ты всегда знал, что этому не бывать, сказала Страж внутри его рассудка.

Возможно, что знал, сказал Сорак про себя, но я разрешил себе надеяться, и надеясь на то, чего не будет никогда, я предал ее.

Почему ты решил, что предал ее? спросила Страж. Ты никогда ничего не обещал ей. Ты никогда не клялся ей ни в чем.

И тем не менее, я чувствую себя так, как если бы предал, сказал Сорак.

Какую цель ты преследуешь, думая об этом снова и снова, спросил Эйрон, его скучный голос прозвучал довольно раздраженно в сознание Сорака. Мы решили уйти, и мы ушли. Дело сделано и вопрос закрыт.

Нет, остался вопрос о чувствах Рианы, сказал Сорак.

А что это такое? сухо спросил Эйрон. Ее чувства — это ее забота и ее проблема. Ты не сможешь никогда изменить их.

Возможно нет, Эйрон, сказал Сорак, но став частью ее жизни, я, по меньшей мере, несу ответственность за тот эффект, который я произвожу на нее.