Поступок - Юрий Евгеньевич Головин

В новой компании нашего героя даже появилась дама. Бомжиха Зина, которая тут же положила глаз на новичка. Пила она хлеще мужиков, что не мешало ей изображать жеманность и манерность. Участковый, который навещал притон, обычно давился со смеху, когда в беседу с ним вступала Зинаида.

– Товарищ старший лейтенант, а у вас есть наручники? – с хриплым придыханием произносила немолодая женщина. – Если я буду сопротивляться, ты меня в них закуешь и накажешь?

– Гражданка, успокойтесь, никто вас арестовывать не собирается, – перебивал её кокетство правоохранитель. – На вас поступила жалоба, что вы съели собаку…

– Ну да, вот там прямо у подъезда заколбалисили на лавочке, потом приготовили на костре. А что не так?! В Корее вон их все жрут! Может я вообще кореянка (Зина растянула в стороны и без того распухшие глаза).

– Давайте договоримся так, собаку вы не ели, кто её убил не знаете, а то загремите за жестокое обращение с животными!

– Да что же тут жестокого?! – игриво возмущалась бомжиха. – Один удар, она даже пискнуть не успела.

– Хватит! – старлей вышел из себя. – Подписывайте объяснительную!

– Какие мы злые… – надув губы фыркнула Зинаида и не глядя расписалась на помятой бумажке.

– Вы тоже в этом участвовали? – спросил участковый Алексея.

– Нет, он новенький, – женщина не дала ответить Севастьянову.

– Ладно, пёс с вами, – выругался полицейский. – Если закусываете какой-то животиной, то делайте своё грязное дело ночью, а не средь бела дня, когда мимо приличные люди и дети ходят.

– До свидания, товарищ старший лейтенант! Дай вам Бог здоровья!

***

– А что передавать за проезд желания нет? – суровый голос водителя маршрутки разбудил Алексея, задремавшего в маршрутке. – Заднюю дверь не открою!

Пьяная Зинаида схватила Севастьянова за руку и потащила к передней площадке.

– Извини, нет денег на проезд! – пролепетала она.

– А на водку есть?

– Тоже нет…

– Плохо!

– Когда нет денег на водку, это не плохо, это песец! – выпалила Зинаида.

Водитель с досадой махнул рукой, мол оставайтесь.

– Если вырастут цены на всё… Останется только снять твой крест и продать. Я сегодня с тебя его сниму, прости Господи! (женщина перекрестилась).

Ничего не значащие слова неожиданно тронули Севастьянова. Выйдя из автобуса он решительно произнёс:

– Зина, нам с тобой не по-пути! Я наверное вернусь в монастырь, чувствую то пойло, которое мы тут пьем погубит меня. И так пару раз блевал с кровью. В деревне я хоть самогонку пил, а не эту непонятную бормотуху.

– Иди к черту, урод! – психанула бомжиха, и развернувшись побрела в сторону притона.

Алексей пошёл в сторону вокзала, мысленно представляя, как он будет просить отца Тихона принять его обратно. Почему-то вспомнилась картина «Возвращение блудного сына» из школьного учебника. То ли воспоминания, то ли не выветрившийся хмель заставили его улыбнуться. С таким выражением на лице он прошёл не один квартал, ловя на себе взгляды прохожих. До вокзала предстояло пересечь несколько улиц частного сектора. На дворе стояла ранняя осень, поэтому темнело довольно быстро. Уже ближе к полуночи Севастьянов подошёл к вокзалу. Оставалось 10 минут до последней электрички и он прибавил шаг. Однако, когда до заветного здания оставалось двести метров Алексей обернулся назад. Над крайним домом показался дым и языки пламени. Бомж замешкался.

«Опоздаю на электричку… а если там люди… эх, что тут думать, переночую на вокзале и утром поеду».

Севастьянов быстро нащупал защелку на калитке и подбежал к дому. Дверь была заперта. Он заглянул в окно и увидел двух спящих женщин, одна лежала на диване, вторая сидела в потрепанном кресле. На столе возле лежала бывшая закуска: завявший салат, соленые огурцы, заветренная колбаса. На полу валялись пустые бутылки. Алексей постучал в окно, но никто не откликнулся. Тогда он пошёл ко второй половине дома, где уже полыхало посерьезней. Огонь охватил крышу и чердак над этой комнатой. В окне не было ничего видно. Алексей зацепился за подоконник и пытался вглядеться в белую пелену за стеклом. Внезапно изнутри по стеклу стукнула детская ручка и из дыма появилась девочка лет шести-восьми. Севастьянов услышал крик и детский плач. В растерянности он отпрыгнул в сторону, но быстро сообразил что надо делать. Схватил попавшуюся под руку тяпку и замахнулся.

– Отойди!!! – что было мочи заорал бродяга. Ещё секунду и раздался звон стекла. В раме остались обломки, торчащие к верху словно шипы. Не было времени их выковыривать и Алексей бросил сверху куртку. С трудом он взобрался в проём и нащупал в темноте девочку. Легким движением он высунул её из окна и аккуратно отпустил на землю.

– Там Даша, Аня, Антон и Никита! – крикнула девочка.

Алексей уже успел надышаться дымом и кашлял словно туберкулезник. В какой-то момент ему пришло осознание, что возможно это то место и время где и когда ему суждено умереть. Вместо того, чтобы рвануть из окна на свежий воздух и попытаться спастись, он развернулся и побрел в темноту на детский плач. Инстинктивно он присел и передвигался на четвереньках. Ещё секунда и он ткнулся в что-то мягкое, что отозвалось писком. Он одной рукой подтянул ребенка к себе. Это была девочка лет пяти, которая держала в руках куклу-пупса. Он схватил её на руки и стремительно побежал к окну. Лишь передавая малышку уже спасенной девочке Севастьянов увидел, что она держала в руках не игрушку, а видимо своего младшего брата. Алексей собрался вернуться назад, когда к нему из мглы кто-то протянул руку. Это был мальчик, тоже в возрасте около пяти лет.

– Там Аня с Машкой! – сквозь кашель произнёс ребенок.

– Машкой? Там ещё две девочки? – спросил бродяга.

– Это кошка, она побежала её искать на кухню, откуда и начался пожар, – пояснила, пришедшая в себя старшая девочка.

Севастьянов послушно двинулся во тьму с трудом представляя где искать кухню. Он шарил по стенам, пока не нашёл дверь. С трудом открыв её он было шагнул внутрь, но обо что-то запнулся. Присев он нащупал тело девочки. Он пытался найти её руки, но оказалась что она мертвой хваткой прижала их к себе, держа в руках кошку, которая также не подавала признаки жизни. Он подхватил обоих и выбрался на улицу.

На улице его встречали подоспевшие соседи – две бабушки и женщина в домашнем халате, которая кинулась делать искусственное дыхание девочке.

Бомжа покинули силы, он сел на землю, в готовности отключиться, когда его привёл в чувство плач девочки:

– Там мама! Мама! – кричала она.

– Алкоголичка, чуть детей не угробила, – ворчала одна из старушек. – Пусть сама выбирается!

Алексей открыл глаза и посмотрел на охваченный пламенем дом.

– Мама! Мама!

– Пропади всё пропадом! – шатаясь он пошёл к окну, где ранее видел двух женщин.

Локтём он выбил окно и перевалился через подоконник. Здесь было меньше дыма, и Севастьянов сразу нашел горе-мамаш. Он буквально выкинул во