Ислам - Бартольд Василий Владимирович

На отношении мусульман к иноверцам отразился тот же «модернизм», который в мусульманском мире, как в католическом, является могущественным течением. Модернистом был умерший несколько лет тому назад3 глава египетского ислама, шейх Мухаммед Абдо, при котором было введено в египетских школах в качестве учебника описание паломничества в Мекку некоего Батануни, вышедшее вторым изданием в 1911 г. По отзыву Снук-Хургронье, 30 лет тому назад появление такой книги было бы невозможно; не оскорбляя религиозного чувства критическим отношением к преданиям о Ка'бе и черном камне, автор нисколько не преклоняется перед суеверными обрядами паломничества и сравнивает их с такими же обрядами евреев и христиан. Последним оружием вообще умело пользуются мусульманские модернисты, чтобы опровергнуть нападки христиан на мусульманство. Ссылаясь на неопровержимый факт, что в средние века в мусульманском мире было больше терпимости, чем в католическом, индийский историк ислама Эмир-Али доказывает, что победа франков над арабами в 732 г. была несчастием для культуры; победа арабов избавила бы мир от предстоявших ему ужасов инквизиции. Не имевшие в свое время большого влияния труды Ибн Теймии позволяют прогрессистам доказывать, что мусульманин и без европейского влияния может критически относиться к официальной религии, и потому приобрели большую популярность среди прогрессистов различных стран. Русских мусульман впервые ознакомил с трудами Ибн Теймии ученый Марджани (1818—1889), родоначальник прогрессивного течения среди татар; в 1911 г. Ризауддин Фахруддинов, редактор оренбургского прогрессивного журнала «Шура», посвятил Ибн Теймии особое исследование.

Главные обвинения против ислама со стороны представителей европейской культуры касаются рабства и многоженства. Прогрессисты отвечают на первое обвинение, что Коран проповедует гуманное отношение к рабам и причисляет отпуск раба на волю к богоугодным действиям; следовательно, ислам отрицательно относится к институту рабства и только по экономическим соображениям не решился сразу отменить его. Таким же образом положение женщины в Аравии под влиянием ислама сделалось значительно лучше, чем было раньше; впоследствии ее положение отчасти ухудшилось, но это произошло независимо от религии. Путем остроумного подбора цитат один из египетских шейхов доказывает, что Коран не только не поощряет многоженства, напротив, запрещает его. Коран говорит людям: «Если вы боитесь, что не будете справедливыми [ко всем одинаково], берите себе только одну жену» (IV, 3); дальше сказано (IV, 128): «Вы не в состоянии соблюдать справедливость между женами, хотя бы вы этого желали»; из сопоставления этих двух стихов ясно, что многоженство Кораном запрещается.

Могущественное модернистское течение охватило ряд мусульманских стран. Менее значительными по своим последствиям были выступления чисто религиозных реформаторов, иногда приводившие к основанию на почве ислама новой религии, но всегда имевшие только местный успех. Особенный интерес возбудила в Европе личность Баба, выступившего в 1844 г. в Персии и казненного в 1850 г. В проповеди Баба и его преемника Бехауллы видели шаг к сближению ислама с христианством, распространению среди мусульман христианской морали. В действительности Баб оставался на почве шиитского ислама и суфизма. Глубоко религиозный человек, «совершеннейший святой в духе суфизма», как называет его европейский исследователь-миссионер, Баб искренно верил, что после окончания тысячелетия со времени исчезновения (в IX в.) последнего (12-го) шиитского имама должен явиться новый вероучитель и что этот вероучитель — он, Баб4. Баб не считал себя, подобно Мухаммеду, последним из пророков, напротив, был убежден, что после него явится более великий учитель, «тот, кого проявит бог», солнце, перед которым и Баб, и прежние пророки — только звезды. В подражание Корану Баб написал «Изъяснение истины» (Байан ал-хакх) и несколько других трудов, по ясности и силе выражений далеко уступающих своему образцу. В 1866 г. один из последователей Баба, Бехаулла, объявил себя тем пророком, появление которого предсказал Баб, и привлек на свою сторону большую часть секты, хотя со стороны других встретил ожесточенное противодействие. Бехаулла заменил книгу Баба новым откровением— «Священнейшей книгой» (Китаб акдас), которая по богатству содержания стоит настолько же ниже «Изъяснения истины», насколько «Изъяснение истины» — ниже Корана. Бехаулла принял меры, чтобы его откровение не было так же скоро вытеснено другим. В «Священнейшей книге» говорится, что она дана на тысячу лет; всякий, кто до истечения этого срока выступит с новым откровением, должен быть признан лжецом, причем этот стих не дозволяется толковать аллегорически. Баб и Бехаулла стремились к сближению с европейской культурой и старались устранить все препятствия к этому сближению, от представления о ритуальной нечистоте неверных до неумения обращаться с ножом и вилкой. Женщине отводилось более высокое место; ограничивались многоженство и развод; отменялось предписание войны за веру и запрещалось убивать кого бы то ни было во имя религии. Все это не мешало даже самому Бабу мечтать о том, как его религия будет господствовать в Персии и как из пяти главных персидских провинций будут изгнаны все небабиды по примеру халифа Омара, изгнавшего немусульман из Аравии. Бехаулла говорит царям, что не посягает на их власть и хочет управлять сердцами, а не царствами, и в то же время в своем откровении, как Мухаммед в Коране, касается не только религии, но также государственного и гражданского права. Запрещение убивать кого-либо за веру не мешало бехаистам доказывать, что пророк может устранять вредного для общины человека, как врач удаляет пораженный гангреною орган. Бехаулла значительно расширил пределы пропаганды новой веры, объявил себя не только преемником Мухаммеда и имамов, но также воплощением Христа и даже Бога-отца; к нему стекались приверженцы «не только из мечетей, но также из храмов огню и синагог», появились бехаисты среди американцев и западных европейцев; но все это не превышало успехов так называемой теософической пропаганды в Европе, не идущей дальше отдельных кружков и не имеющей никакого влияния на народные массы. Бехаулла предсказывает, что в Персии к его религии перейдет полное господство; предсказание пока не исполнилось и едва ли исполнится. Судьба бабизма и бехаизма, по-видимому, показывает, что время основания новых религий миновало не только для Европы, но и для Востока.

На ту же мысль наводит судьба новейшего мусульманского религиозного движения в Индии. В этой стране религиозной жизни по преимуществу издавна происходили попытки сближения ислама с туземными верованиями; одна из таких сект, секта сикхов, основанная в XV в., имела значительный успех и даже привела к основанию государства, просуществовавшего почти два века (XVII—XIX вв.). В той же части Индии, в Пенджабе, в 1889 г. объявил себя основателем новой веры Гулям-Ахмед; он хотел быть аватарой (воплощением божества) для индийцев, мессией для христиан, махди и «обновителем веры» для мусульман; при этом он ссылался на хадис, что обновитель веры появляется в начале каждого столетия (в 80-х годах начинался 14-й век мусульманского летосчисления). Христианам он доказывал, что объясняет слова Нового завета о вторичном пришествии Христа так, как сам Христос объяснял слова о возвращении пророка Илии: возвратившимся пророком Илией был Иоанн Креститель; в том же смысле Гулям-Ахмед — возвратившийся Христос. Христос не был распят, но удалился в Индию, где умер в глубокой старости и был похоронен в Сринагаре. Подобно Бабу, Гулям-Ахмед отвергал учение о войне за веру, говорил, что веру можно распространять только духовным оружием, и требовал дружественного отношения к англичанам. Секта «ахмедиев» в 1900 г. была официально признана британскими властями; известия о ее дальнейшей жизни очень скудны5.

Среди русских мусульман в XIX в. было только одно движение на религиозной почве — образование «Ваисова божьего полка». Основатель, секты Беха ад-дин Ваисов (1804—1893) выступил в 1862 г. с проповедью, направленной против официального ислама и русского государства; он требовал полного подчинения букве Корана и полного отказа от сношений с государственными властями; секта, по-видимому, образовалась частью под влиянием ваххабитских идей, с которыми ее основатель познакомился в Средней Азии, частью под влиянием русского раскола. Ваисовцы были привлечены к суду за отказ от воинской повинности; в других случаях старое 6 правительство поддерживало мусульман-староверов, считало только их преданными России и принимало от них доносы на их прогрессивных единоверцев. Мусульмане-прогрессисты сблизились с оппозиционными партиями и горячо приветствовали государственный переворот7. Интересы национального прогресса всегда стояли для них выше интересов ислама как религии; после переворота их газеты настаивали на деятельной подготовке выборов в учредительное собрание и на участии в этих выборах мусульманских женщин, так как иначе, при всеобщем голосовании без различия пола, другие национальности имели бы перед мусульманами явное преимущество.