Чудовищ не бывает - Лиселотт Виллен

во внутренней части залива тронулся, раскололся и теперь медленно, безмолвными темными островками уплывал прочь.

Алиса села на кровать. Комнату заливал солнечный свет. На письменном столе лежали часы. Было позднее утро. Луч света острой бритвой прорезал открытую книгу: «Шар висит на нитке. Ухватив нить чуть ниже точки подвеса, можно с легкостью заставить шар двигаться по горизонтальной круговой траектории. Такое устройство называется коническим маятником».

Сидя в кресле на первом этаже, Соня читала. Алиса направилась в кухню, но на полпути остановилась.

— Я видела девочку внизу у залива, — сказала она. кг-Девочку?

— Да.

— Я думала, тут, в округе, детей нет, — произнесла Соня, снова склонившись над статьей. — А ты не знаешь, в фургоне кто-то живет?

— Нет, я там никого не видела.

— Он принадлежит одной пожилой паре. Но они уже давно не приезжали. В прошлом году я их вообще не встречала… Так что откуда эта девочка взялась — непонятно.

Сняв с крючка в прихожей куртку, Алиса дошла по дороге до холма, на котором стоял фургон. Место выглядело покинутым, фургон даже слегка накренился. На его грязных боках была нарисована красная линия. В углублении, где раньше располагалась табличка с номером, лежали остатки истлевающих листьев. Окна были маленькие, темные, а заднее, выходящее на дорогу окошко занавешено. Алиса заглянула в переднее окно и увидела кровать, кухонный уголок со стойкой и плиткой. Металлический кофейник на одной конфорке, на соседней — перевернутая крышка от него. Ближе к окну Алиса рассмотрела стол и две узенькие скамейки по бокам. На столе лежала аккуратно сложенная колода карт. Определить, давно ли тут никто не живет, девушка не смогла.

Алиса подергала дверь, но та не открывалась. На земле не было ни свежих отпечатков шин, ни следов от черных туфелек. Где-то совсем рядом раздался хлопок, и Алиса вздрогнула. Чуть поодаль, на прицепе стояла лодка, — брезент, которым она была накрыта, где-то на метр не доставал до земли. Порыв ветра приподнял его и с хлопком бросил обратно. Алиса развернулась и зашагала прочь. Не в силах избавиться от ощущения, будто кто-то следит за ней, она обернулась. Все по-прежнему. Фургон, лодка, темнота под брезентом. Две черные лаковые туфельки. Хотя нет, это же камни. Они слабо поблескивали в тусклом свете.

Алиса пошла назад к дому. Тонкий слой покрывавшей лед воды подернулся рябью. Она думала о девочке. Воспоминания о ней медленно стирались из памяти.

Она прошла мимо крыльца, по тропинке между соснами. Округлые валуны, ручей. Голая скала возле ольховой рощицы. Куча прутиков. Ветер менялся.

Алиса свернула к заливу. Погода стояла ясная, и было видно очень далеко. Паковый лед исчез. Во внешней части залива от него осталась лишь ломаная белая полоса вдоль берегов, похожая на торчащие швы, затянутые с такой силой, что они лопались.

Или на треснувшие клавиши.

Мимолетное воспоминание: она сидит за пианино. Пальцы согнуты, запястья прямые, тело наготове. Мышцы, мысли, пальцы. Пальцы с легкостью касаются клавиш, но в этих прикосновениях сосредоточена сама суть.

Она вспомнила его пальцы. И голос, эхом разносящийся по пустому ресторану: «Ты играешь?»

— Ты слишком требователен.

Соня покачала головой. Они стояли в кухне. Рубашка у него на спине намокла от пота. Я подглядывала в щель. Мои руки упирались в стену, в голубые полосатые обои. Кончиками пальцев я нащупывала узор. Мелкие черточки. Дверную коробку, гладкую и скользкую, как слоновая кость.

— Ты не понимаешь, насколько она одаренная, — сказал Иван. — Она играет пьесы сложнее тех, что разучивают в музыкальном училище, а ведь студенты там вдвое старше. Она способнее меня. Но если не требовать, вся воля, весь талант умрут. Нужен тот, кто раскроет его, выжмет до последней капли, вознесет нашу дочь на недостижимую высоту, сделает лучшей.

— Значит, ты хочешь, чтобы она стала такой? Лучшей?

— Тыне понимаешь. Никогда не понимала. Это дар. То, что спрятано в теле, является его частью. От этого не устаешь, это не бросают, бросить это невозможно, это все равно что оторвать часть себя — творческую, живую. Что тогда останется? Ведь смысл будет утерян!

Пианино стояло у дальней стены, за укрытой простынями мебелью. Когда дом построили, Иван решил перевезти сюда пианино по морю. Инструмент был высоким и громоздким, и потребовалось четыре человека, чтобы его поднять. Чтобы внести пианино в дом, выломали дверную раму.

Лампа у кресла все еще горела, и портфель стоял на столе, но Сони не было. Алиса дернула простыню, та легко соскользнула с черной поверхности и упала на пол.

Приглушенный блеск. И тень вместо отражения. Над названием выгравирована позолоченная лира. Иван унаследовал пианино от состарившейся тетки, у которой воспитывался.

Банкетка была наполовину задвинута, а крышка инструмента опущена. Алиса попыталась поднять ее, но не вышло: та оказалась запертой. Под замочной скважиной тянулась трещина. Алиса провела по ней пальцем. Шероховатая царапина на прохладном гладком лаке.

Девушка подняла сиденье банкетки, но под ним нашла лишь кучу партитур, нотные тетради, бесчисленные пожелтевшие листы с нотами, некоторые порванные и заклеенные, другие плотные и чистые, будто к ним никто никогда не прикасался.

— Что ты делаешь?

Соня стояла на лестнице, ведущей на верхний этаж.

— Ключ ищу.

— Он уже давно пропал. — Соня помолчала. — Если кто и знает, где он, то это ты.

Алиса замерла, положив руку на крышку банкетки.

— Я?

— Я просто вспомнила, что ты сказала перед тем, как мы отсюда уехали. Я тогда решила, что надо будет потом забрать пианино, чтобы ты продолжала заниматься. Но ты отказалась. Сказала, что играть на нем больше не будешь.

Алиса посмотрела на овальную замочную скважину, силясь представить, как поворачивает ключ и запирает инструмент. Посмотрела на трещину, прогрызающую лак до самого дерева.

Соня ухватилась за перила. Вид у нее был какой-то загадочный. Интересно, что она делала там, на втором этаже? Мать спустилась и прошла на кухню, а Алиса проследила за ней взглядом и закрыла крышку банкетки — медленно, почти беззвучно.

Затем поднялась к себе в комнату и остановилась возле письменного стола. Расписание. Стопки книг, тетрадей. Записная книжка — ее черный корешок немного выпирал наружу из-под самого низа одной из стопок.

Возможно, ты что-то помнишь об Иване.

Она увидела перед собой руки Сони: они роются в ее вещах, сдвигают книги, совсем чуть-чуть. Но ведь Алиса запомнила, как их положила.

Она проснулась лежа на спине, в лицо ярко светила лампа, на груди лежал закрытый учебник по физике.

Алиса прошла в комнату матери. Та спала. Воздух здесь был затхлый. Во