Западня - Понсон дю Террайль

Гонтран в ответ крикнул:

– Черт! Ваше предупреждение меня спасло. Спасибо, мой мальчик, за добрый совет. Бюдо, идите сюда. Память вас подвела.

Но Бюдо на этот призыв не ответил. Его рядом с Гонтраном больше не было.

Сначала тот не придал этому особого значения.

– Бюдо! Бюдо! – стал кричать он.

Ответом ему была тишина. Затем, когда он стал звать во всю мощь своих легких, молодому человеку показалось, что слева кто-то откликнулся на его зов, и он тут же направился в ту сторону.

Друга он так и не нашел. Но миновав сосновый лесок, вышел то ли на дорогу, то ли на широкую тропу и пошел по ней.

От спутников никаких известий не было, Гонтран их совершенно не слышал и ничто не могло подсказать ему, где они находились.

– Ну вот! Я заблудился, причем заблудился окончательно.

Если бы офицеру пришло в голову произвести залп, Кастерак знал бы, в каком направлении следует идти.

Но, к сожалению, командир жандармов, которого отсутствие семерых солдат и двух молодых людей привело в ярость, не подумал о том, чтобы прибегнуть к этому средству.

«В том, что со мной произошло, нет ничего странного, – думал Кастерак, – я искал приключений, и теперь погребен туманом, который рассеется только завтра. Хорошая перспектива, ничего не скажешь – провести всю ночь, блуждая неизвестно где! Не говоря уже о том, что отовсюду доносятся звуки, по всей видимости, свидетельствующие о том, что за мной следят и шпионят, что бандиты где-то рядом. Для начала нужно отвратить от себя эту опасность».

И Кастерак решительно двинул через виноградник – наугад, преодолевая возникавшие на его пути препятствия, то спускаясь в овраг, то поднимаясь на гребень холма.

План был поистине мудрый. Приспешники Андюса хоть и знали здешние края, но в этой пугающей тьме видели не больше других. Вскорости они сбились со следа Гонтрана, который, больше не слыша ничего подозрительного, остановился, чтобы перевести дух.

Он прислонился к ореху, вытер лоб, но тут же вновь насторожился, услышав голоса.

Говорили двое проходивших мимо людей. Они даже не думали таиться, и поначалу Гонтрану показалось, что он, благодаря случаю, вышел к жандармам.

Но из-за нависшей над ним угрозы молодой человек решил проявить осторожность и, перед тем как заявить о своем присутствии, прислушался внимательнее, чтобы выяснить, нет ли поблизости врагов.

И вот что ему удалось услышать:

– Возьмите левее, саиль, вы же знаете, здесь протекает река. Один неверный шаг – и вы упадете.

– Ты прав.

– И не волнуйтесь, мы прибудем вовремя.

– Надеюсь, – ответил тот, кого назвали саилем, – но не забывай, что сегодня из Сен-Круа-дю-Мон возвращается моя жена и вечером мне нужно быть в Бордо, чтобы встретить ее.

– Саиль, время у нас есть. Еще нет и семи, к тому же мы услышим, как карета мадам будет проезжать мимо. Ее можно без труда узнать по звону серебряных колокольчиков лошадей. Как только она минует селение, мы вскочим в седло и без труда окажемся в Бордо за час до прибытия мадам де Сентак.

– Никогда не произноси вслух этого имени.

– Вы правы, саиль, прошу прощения.

При этих словах Кастерака охватило сразу несколько чувств, которые, сменяя друг друга, пронеслись в душе с быстротой молнии. Сначала, при мысли о том, что стоило ему сделать еще шаг и он упал бы в реку, которая в этом опасном месте затянула бы его на дно, Гонтран почувствовал, что волосы у него на голове встали дыбом.

Но очень быстро об этом позабыл, услышав, как господин, которого звали Саилем, заговорил о своей жене и, в особенности, когда узнал, что женщина эта была не кто иная как мадам де Сентак – Эрмина де Женуйяк, внучка графини Сары.

Что скрывалось за этой новой тайной?

Кастерак очень рисковал так ничего больше и не узнать, ведь голоса удалялись, и разговор становился все неразборчивее. Но тут Сентак вдруг сказал: – Черт возьми! Нам везет. Я даже не думал, что дом уже так близко. У тебя есть ключ?

– Вот он.

– Давай открывай. Только не шуми, чтобы не испугать ее, если она уже пришла в себя, – продолжал Сентак.

Гонтран услышал скрежет ключа в замке, затем тихо закрылась дверь. Он тут же бросился в том направлении, где, по его мнению, находился дом, и оказался достаточно везучим для того, чтобы добраться до него без особых приключений.

С величайшими предосторожностями Кастерак обошел жилище, представлявшее собой что-то вроде крестьянской лачуги, в которой был только один этаж и, по всей видимости, одна-единственная комната.

Вошедшие зажгли свечу. К счастью для Гонтрана, ставень, закрывавший единственное окно убогой лачуги, был полностью источен червями, а один его уголок то ли рассыпался в прах, то ли отвалился в результате какого-то незначительного происшествия, так что молодой человек мог вполне видеть все, что происходило в небольшой комнатенке.

Кровати в ней не было, вся меблировка состояла из стола, двух колченогих стульев и большого кресла, обтянутого утрехтским бархатом, роскошь которого совершенно не вязалась с убогой окружающей обстановкой.

В этом кресле сидела, точнее, лежала, юная, изумительной красоты девушка.

Судя по всему, роста она была среднего, но зато обладала точеной фигуркой.

Белокурые волосы вились и чуточку отливали медью.

Большие черные бездонные глаза красавицы были открыты, но по ее неподвижности было понятно, что она пребывает в полнейшем забытьи, вызванном каким-то сильнодействующим зельем.

Теплые тона ее кожи, очень смуглой, самым удивительным образом контрастировали с цветом волос, что только усиливало шарм девушки, и без того очаровательной. Через приоткрытый ротик, в обрамлении коралловых губ, виднелись жемчужно-белые зубки.

Вошедшие молча ею любовались. Гонтран не ошибся: один из них действительно был Сентак, что касается второго, то хоть на нем и красовался европейский костюм, сам он, по-видимому, был чистокровным представителем расы индусов, в те времена еще не до конца покоренной Англией – не столько черная, сколько смуглая кожа, угловатые черты лица, прямые волосы и не лишенная изящества борода.

– Значит, это она, – сказал сей персонаж, стоя в почтительной, смиренной позе.

В ответ на это Сентак утвердительно кивнул головой.

Кастерак решил, что перед ним малышка Маринетта. Помимо прочего, ему показалось, что во внешности девушки присутствует какая-то особенная первозданность, будто ее совершенно не коснулась цивилизация. Гонтран стал уже измышлять план, призванный вернуть юной девушке свободу, но то, что он услышал, как и все произошедшее в этом доме, навело его на мысль, что он совершает большую ошибку.

Сентак набросил на безжизненное тело девушки что-то вроде шелковой мантии яркого красно-оранжевого цвета, в центре которой были вышиты какие-то странные символы, и сказал: – Это принцесса Вандешах, мой дорогой Мюлар.

При этих словах, но в первую очередь при виде мантии индус пал ниц перед юной особой и забормотал какие-то странные слова, которые произвели на Сентака не менее яркое впечатление – он склонился перед спящей девушкой, проявляя все признаки уважения и почтения.

Мюлар вскоре встал.

– Когда она придет в себя? – спросил он.

– Примерно через час.

– Тем временем, саиль, расскажите мне, как вы ее нашли.

– Сначала я должен поведать тебе, как мы ее потеряли, – ответил Сентак.

Нетрудно догадаться, что изумленный Гонтран не упускал из их разговора ни единого слова.

Сентак продолжал:

– Тебе известно, что из дворца своего отца, высокородного раджи Ризапура, Вандешах исчезла в младенческом возрасте.

– Ей тогда едва исполнилось одиннадцать месяцев.

– Да. Ее вверили заботам кормилицы, которая тоже принадлежала к одному из знатнейших семейств царства.

– Кормилице Хатильдан?

– Совершенно верно. А ты ничего не забыл, мой верный и бесценный слуга Мюлар.

– И сохранил вам преданность, – ответил индус.

– Эта Хатильдан каким-то образом познакомилась с христианскими проповедниками – католическими священниками, появившимися в тех краях, чтобы обратить их в новую веру. В таком деле, как религия, всегда найдутся люди, которые предадут старых богов и начнут служить новым. – в виде рассуждения добавил Сентак. – Именно это и случилось с Хатильдан.

– Неужели она совершила вероотступничество? – спросил Мюлар голосом, выдававшим его возмущение и ужас.

– Да. Эта женщина, которая шесть лет была жрицей Шивы, сменила культ Брахмы на веру в Христа и Пресвятую Богородицу.

При этих словах индус, с видом отчаявшегося человека, воздел глаза к небу.

– И когда она предала нашу религию… – продолжал Сентак.

Услышав это, Кастерак не удержался и прошептал:

– Значит, эта скотина Сентак не христианин!

– …Хатильдан стала католичкой из числа самых ревностных, – продолжал тот. – Будучи умной, но чересчур склонной к фанатизму, она тут же принялась обращать всех в новую веру.