Недвижимость - Андрей Волос

…Электричка покачивалась, и, наверное, у всех, кто подремывал на этих коричневых, порезанных острыми ножиками сиденьях, в головах тоже мелькали какие-то картинки, — может быть, чем-то похожие на мои, — да только никому здесь не было дела до того, что в голове у другого.

9

День был теплый и пасмурный. На лобовое стекло нападали листья.

Время шло к половине девятого.

Поток машин скользил по асфальту пестрой рекой.

Зря, все зря, механически думал я, завороженно глядя в красный зрачок светофора. Совершенно зря. Чистый бесплатняк… Откуда он взялся? Черт его вынес. Ну ладно, допустим, подойдет его клиенту квартира. Ну и что? Все равно всегда требуется время подумать. А когда клиенту думать, если уже к одиннадцати Николай Васильевич обещал окончательно созреть?..

Я переулками объехал пробку на Тверской, зато встал у Никитских.

Правда, ненадолго. Поток полз под мост. За бульваром оказалось неожиданно просторно…

У арки никого не было. Понятное дело — покупатель. Покупатель имеет право.

Я выбрался из машины.

Прошло десять минут. Прохаживаясь, я посматривал по сторонам.

Потом еще раз взглянул на часы и выругался.

Что за проклятье с этой квартирой!..

Гена появился в двадцать две минуты десятого. Это был долговязый парень лет двадцати пяти в желтой кожаной кепке, придававшей его внешности что-то залихватски-летчицкое.

— Это вы? — запаленно спросил он и сообщил, возмущенно оглядываясь: — Полчаса автобуса ждал!

— Безобразие с этими автобусами, — согласился я. — Такой бардак на транспорте — ну просто нельзя на них положиться… А где клиент? Он электричкой едет?

— Да ладно, какой электричкой, — хмуро возразил Гена. — Будет, будет. Не волнуйтесь…

И, протянув ладонь, сделал твердо-успокоительный жест.

— А что мне волноваться? — спросил я. — Мне волноваться нечего.

Я еще пять минут жду — и до свидания.

Гена оглянулся:

— Да ладно, ну чего вы сразу… Опаздывают иногда люди, — заметил он примирительно. — Человек немолодой, мало ли… Я сам вот, видите, полчаса автобуса ждал! С ними разве угадаешь?

Последнюю фразу ему пришлось крикнуть, потому что мимо нас проезжал трамвай, производя грохот, приличествующий разве что целому железоделательному заводу. Гена сморщился. По выражению светло-голубых глаз было понятно, что в его мозгу зарождается какая-то важная мысль.

— Скажите, — попросил он, деловито хмурясь. — А окна-то во двор?

— Ах, окна-то? Вы об окнах?

Гена кивнул:

— Ну да, об окнах… Я вчера-то забыл спросить… а ведь им обязательно, чтоб во двор. Понимаете? Так прямо сразу и сказали

— во двор чтоб окна, и никаких. Тут ведь трамвай.

— Трамвай? — удивился я. — Разве?

— Ну да, трамвай, — раздраженно втолковывал он. — Видели, проехал? Так что окна-то обязательно во двор. На трамвай-то они не согласны. Понимаете? Шумно!

— Понятно, понятно, — любезно кивал я, продолжая между тем леденить его улыбкой. — Во двор-то лучше, понятно… не на трамвай… правильно. А то ведь на трамвай-то шумно… а если во двор — тогда, понятное дело, тихо… Некоторые любят, когда шумно… трамвай им подавай обязательно… или еще чего такое же

— самолет там какой… турбину… вынь да положь, как говорится… да? А другие не любят. Правильно, что ж. Одни одно любят, другие — другое. Ваши вот хотят, где потише… да? То есть не на трамвай, а во двор. Я вас правильно понял?

— Да что такое? — обозлился Гена. — Не можете по-человечески сказать? Куда окна-то? Вы чего?

— А то, что самое время выяснять про окна, — сказал я. — Самое время! Вот именно когда я сюда приперся к девяти, а сейчас без двадцати десять! И от вашего клиента — ни слуху ни духу! Вот сейчас-то и пора выяснить все про окна. Все подробности. Да?

Самое времечко! Во двор или не во двор? А? Если не во двор — вам не годится? Да? И, значит, я примчался, чтобы удовлетворить ваш справедливый интерес. Да? А по телефону вы спросить забыли об этом. Да? Понятное дело — нешто все упомнишь? Вы еще и про этаж у меня не спрашивали. Может, осведомитесь?

Гена вскинул подбородок и некоторое время играл желваками.

— Так во двор окна-то? — тихо спросил он потом.

— Во двор, во двор. Успокойтесь.

Гена бормотнул что-то невнятное, отошел, потоптался у витрины.

Покрутил головой. Посмотрел на часы. Вернулся. Шаркнул зачем-то ногой. И спросил смущенно:

— А правда, какой этаж? Я что-то как-то…

— Шестой, — безнадежно ответил я.

— Шестой… ага… понятно. — Вытянув шею, как жираф, он посмотрел в сторону метро. Потом сказал: — Маленько запаздывает.

Большая стрелка ползла к десяти.

— Ничего себе маленько… Ладно, не будем зря время терять. Не придет ваш покупатель.

— Чего вы сердитесь? — обиженно спросил он.

Святая простота. Та самая, что хуже воровства. Черт с тобой, еще пять минут. Что ты с ними поделаешь!..

Зря, зря пройдут эти пять минут, думал я, медленно шагая вдоль дома. Нет, ну правда. Квартира почти продана… почти… То-то и оно, что «почти»! Если б не это «почти», я бы не топтался здесь за бесплатно, дожидаясь не то морковина заговенья, не то когда рак на горе свистнет, а был бы занят основательным и солидным делом: сидел бы в мягком кресле, толковал с Константином о подробностях будущей сделки, прихлебывал свежий кофе из фарфоровой чашечки, вдумчиво читал соглашение о задатке, решительно корректируя и улучшая те пункты, что призваны гарантировать как безопасность моих клиентов, так и мою собственную безопасность… а затем с достоинством получил бы на глазах у вожделеющей Елены Наумовны и сам задаток — двадцать… нет, тридцать новехоньких стодолларовых бумажек!.. Посчитал бы их… помусолил бы каждую чуткими пальцами… потом сунул бы обратно в конверт, а конверт — в карман. А почему? А потому, что задаток в первую очередь идет на оплату услуг риэлтора. Вот так… Лучше всего было бы сделать это еще вчера. Как грели бы сейчас карман эти двадцать… нет, тридцать бумажек! Но еще теплее было бы в душе: все, господа, черта подведена! дело к сделке, господа!..

Я вздохнул и посмотрел в сторону арки — там Гена беспрестанно вертел головой и приподнимался на цыпочки. Навязался на мою голову… Еще, не приведи господь, и вправду — ведь чего только в жизни не бывает! — придется иметь с ним дело… не обрадуешься. А вот с Константином все прошло бы как по маслу…

Ах, если бы бессмысленный Николай Васильевич сказал вчера твердое «да»: все, мол, Константин, Костечка ты мой любезный, согласен я на эту поганую квартирку, девятую, не то десятую по счету! и родные мои согласны! и сын мой Женюрка согласен! и нет больше духу мотаться по матушке Москве из конца в конец! и совсем уж разошелся я умом, силясь понять, что лучше, что хуже!.. черт с тобой, заломал ты меня, как зеленый куст!.. так что отдавай уж задаток — кровные свои денежки — в чужие руки и не сомневайся: не пойду я, Костюша, на попятный!.. Ах, если бы он вчера!..

— Идет, идет! — закричал Гена. — Приехал!

По тротуару к нам торопливо шагал человек в шляпе, в сером кургузом пальто, с большим мятым портфелем в правой руке… с красным платком в левой…

— Батюшки! — сказал я. — Николай Васильевич!

— Опоздал, опоздал, — одышливо повторял он; поставил портфель между ног, снял шляпу и стал утирать пот. — Жарко, жарко… опоздал, опоздал… извините…

Вот тебе раз.

— А где же Константин? — не выказывая ехидства, спросил я.

— Что Константин… что Константин! — отвечал Николай Васильевич, нервно комкая красный платок. — Что Константин?

Видите, какое дело: не может мне Константин хорошую квартиру найти! Ездим, ездим — а все не то!.. Все не то! Не может

Константин! Ему б только денег сорвать, вот ведь какое дело! А куда меня сунуть — до этого ему дела нет! Хоть в трущобу! Ему что!.. Гена вот… Гена мне хорошую квартиру нашел… Ну, думаю, напоследок-то взглянуть… А то ведь поздно, поздно будет! Жмет меня Константин, ой жмет! Давит — сил нет!

— Ага, — кивнул я, — понимаю.

Николай Васильевич нахмурился и недоуменно посмотрел на Гену.

Судя по всему, Гена пребывал в легком помертвении. На лице у него было отчетливо написано, что он, Гена, понимает: денежки уплывают из рук, потому что клиент, как только что обнаружилось, связан с продавцами напрямую; но он, Гена, за них, за денежки-то, еще побьется, чего бы ему это ни стоило.

Николай Васильевич перевел взгляд на меня и так же недоуменно спросил:

— Сережа! А вы-то здесь зачем?

Я хмыкнул.

— Приехал квартиру Гениному клиенту показывать. Вам то есть.

— Мне, — растерянно повторил Николай Васильевич. — Так что же, значит… Это какой же этаж?

— Шестой, как и раньше.

— Ты ж говорил — на десятом! — взревел профессор.