Дети в лесу - Беатриче Мазини

— Может, это и есть Орк. Может, в этих местах Орки такие, и он почуял наш запах и этой ночью всех нас съест. Тогда мы все окажемся у него в животе, — завороженно проговорил Дуду.

— Вот уж нет, — откликнулся Том. — Этой ночью он будет сидеть в загоне.

— В каком загоне?

— В том, который мы сейчас построим. Все вместе.

Работа заняла всех, кроме Орлы — она ушла на поиски цветов и вернулась уже с длинной гирляндой из фиолетовых колокольчиков и с пригоршней розовых плодов, какие до этого им не встречались.

— М-м-м, вкусные, — сообщила она, энергично кивая головой. — Очень даже!

— Я же велела тебе ничего самой не пробовать, — зашипела на нее Хана, и малышка отпрянула, пряча плоды за спиной.

— Ладно, если уж она не умерла, то можно и нам попробовать? — вмешался Дуду.

— Подождем до завтра. Если они все-таки ядовитые, умрет только она, — беспощадно заявила Хана.

Орла пожала плечами, словно сказанное ее не касалось, и, подбежав к Собаку, обвила его шею цветочной гирляндой и закрепила голубым венчиком на длинном стебле. На этот раз, как Собак ни извивался, ему не удалось дотянуться зубами до цветов и волей-неволей пришлось смириться с украшением. Глядя на него, все залились смехом, даже Хана веселилась вместе со всеми.

— Ой, вы смастерили ему домик? — воскликнула Орла, заметив строение на краю поляны. — А как он туда попадет?

— Здесь есть дверца, смотри, — гордо заявил Дуду.

— Я тоже помогала ее делать, — вставила Нинне.

— Какой красивый… А можно мне тоже такой домик, для меня одной?

Том рассмеялся.

— Загоны нужны только для зверей.

— Да, но было бы так хорошо иметь свой домик… Мы можем посмотреть в книге и сделать такой же, правда? Как, например, домик Гензеля и Гретель…

— Но это же был домик из еды! — воскликнул Глор.

— Да нет, не тот. А тот, в котором они жили раньше — еще до того, как их мама и папа стали плохими и решили бросить их в лесу. Давайте попробуем, а? Я тоже буду помогать.

Она смотрела на Тома умоляюще, снизу вверх. Глаз с него не сводила. Ну что ж, он давно знал, что рано или поздно это произойдет. Дети шли и шли — и никто не жаловался просто потому, что все страшно уставали и были слишком напуганы. И только поэтому не задавались вопросами. Но куда они шли? Есть ли смысл в том, чтобы каждое утро снова пускаться в путь, без проводника, без дороги, не ведая цели? Конечно, всем хотелось остановиться. И вот вопрос возник сам собой, будто в игре. Ну, и что теперь?

Трудно в одиночку принимать решения, делать выбор. Он подумал, что обсудит этот вопрос с Ханой, как-нибудь вечером. А пока просто попробует переключить внимание.

— Гранах, дай-ка мне книгу. Тут есть еще одна сказка о доме, и я как раз хотел вам ее почитать… — он сел на землю и скрестил ноги.

Пока все остальные усаживались в круг, Том вдруг услышал знакомое монотонное жужжание. Днем поляну всегда наполняло множество звуков — птичье пение, щелканье, чириканье, — но этот звук выделялся из всех. Он был другой, ровный и долгий. Том поднял глаза и заметил золотистый блеск на одной из веток; послышался как будто металлический щелчок.

— Ну? — торопила его Нинне.

И он начал читать.

— Можно я кое-что спрошу? Я не очень хорошо понял… — сказал Глор этим вечером. Костер они не зажигали, Астер бледно сиял над самым горизонтом.

— Что именно? — спросил Том.

— В сказках, которые ты нам читаешь, там всегда есть эти… мамы. Только я не совсем понимаю: а что такое «мама»? Может, мне объяснит кто-нибудь? — Он медленно обвел всех глазами, словно ждал, что все сейчас начнут смеяться.

Том вздохнул. Ну вот, этого только не хватало. И что теперь делать?

«Сказать правду, — зашептал голос у него внутри. — Сказать ему все, что знаешь, это и будет правда».

«Но я не помню», — возразил другой голос.

«Нет, помнишь, — не уступал первый. — Помнишь!» Том помотал головой, отгоняя назойливые голоса, и огляделся. Все уставились на него в ожидании. Свет заходящего Астера отражался в глазах детей. Он еще раз вздохнул и начал:

— Это женщина. Которая готовит тебе еду и говорит всякие вещи…

— И оставляет тебя в лесу, — тут же перебил его Дуду.

— Это не во всех сказках, — возразил Том.

— Да, не во всех, — подтвердил Ноль-Семь. — В некоторых она умирает в самом начале и оставляет тебя одного.

— Но тогда зачем она нужна? — включилась в дискуссию Хана. — Если в конце или даже в начале она все равно тебя оставляет?

— Она не то чтобы для чего-то нужна, — объяснил Том. — Она просто есть.

— Как небо? — спросила Орла. — Или вода, или Астер, или деревья? Есть — и всё?

Том молчал, подбирая слова.

— Мама есть у всех, — наконец сказал он.

Нинне бросила на него косой взгляд и насмешливо улыбнулась.

— Это неправда, — сказала она. — У Вылупков нет мамы.

— Да, но все же где-то… — начал было Том, но потом умолк и поднял руки — словно сдался. И правда, попробуй такое объясни.

— А у тебя она была? — Хана. Да уж, вопрос прямо в лоб. Том сглотнул, помолчал немного.

— Думаю, да.

Вот она. Правда. От нее больно, но только в начале. Потом ничего. Наоборот, Том почувствовал, будто внутри у него разлилось тепло.

— И какая она была? — спросила Хана. Тому не нужно было смотреть в ее сторону, чтобы уловить враждебность, почти ненависть.

— Она была… красивая. Обнимала меня.

— Чтобы побороться? — Глор.

— Нет. Чтобы показать, что она меня любит.

— Значит, она не очень сильно тебя сжимала… — опять Глор.

— Не очень. Она обнимала меня… как раз в меру. Чтобы мне было хорошо. Как одеяло, только живое.

Дети обменялись взглядами. У них было одно одеяло на всех, в рюкзаке у Глора, и пользоваться им мог лишь тот, кто заболел.

— Значит, ты был болен? — тут же уточнила Нинне.

— Нет… Объятия — они нужны не затем, чтобы лечиться, а чтобы тебе было хорошо. Просто хорошо, в любой день, когда захочешь… — Том прислушался, но голоса внутри него молчали.

— А как это, ты можешь мне показать?

Вскочив на ноги, Нинне шагнула к Тому и протянула ему руку.

— Я не… — Том медлил. Встретился взглядом с Ханой, которая сделала ему незаметный знак. Он ухватился за руку Нинне и в следующее мгновение встал на ноги. Подошел к ней, обнял, прижал к себе.

— Что я должна чувствовать? — донесся из глубины объятия немного сдавленный голос Нинне. Чуть отстранившись, она подняла голову и теперь смотрела Тому в глаза.

— Ну… а что ты чувствуешь?

— Твой запах.

— Нет, не то. Ты должна почувствовать что-то внутри. Оно тебя согревает.

Нинне сосредоточенно прищурилась. И вдруг широко-широко улыбнулась.

— Мне кажется… вот оно, я это чувствую… Ух, как здорово!

Любопытная Орла тут же подбежала к Тому и попыталась расцепить его руки и заскочить внутрь объятия.

— Можно, можно я тоже попробую?

Пробовали все, по очереди. Неловкие, угловатые движения; тонкие руки на его плечах, тепло тел, резкий запах откуда-то из складок шеи — запах пота, но и чего-то другого, невыразимо приятного, — от всего этого вместе Том совсем потерялся. Малыши пахли очищенными плодами; Хана — травами. Здоровяк Глор подошел самым последним, не очень уверенно, но в конце концов и он прижался к Тому в быстром объятии и тут же отошел, но уже с улыбкой на лице. Все смеялись — всех обуяла радость, и она еще долго не проходила.

После этого дети стали обниматься каждый вечер перед сном.

Рубен спал. Джонас молча плакал, глядя на эту сцену. Он перематывал ее много раз, потом отключил монитор и попытался успокоиться, но слезы все текли по щекам и не иссякали…

Вихрь объятий на время вытеснил разговоры о доме, но постепенно к новшеству стали привыкать, и они вернулись. Это был не тот вопрос, какие рассасываются сами собой. И потом, они же сделали загон для Собака, и Собак спокойно в нем разгуливал и жевал листья и ветки — в те дни, когда Том и Глор не брали его с собой на охоту. Выяснилось, что у Собака великолепный нюх: он легко отыскивал птичьи гнезда, уверенно и спокойно трусил к ним и, остановившись чуть поодаль, начинал рыть землю когтями — осторожно, чтобы не спугнуть добычу. Дальше в дело вступали Том и Глор. Теперь, когда они охотились с Собаком, им не приходилось подолгу сидеть в засаде и беспокоиться о том, что лесное зверье учует их по запаху. Дети стали лучше питаться; Том все еще не мог привыкнуть к тому, как стекленеют глаза птиц, а иногда мелких лесных зверушек — в то мгновение, когда жизнь покидала их; к счастью, добычей занимался Глор — ощипывал или снимал шкуру ножом, который дети нашли в рюкзаке вместе с компасом и зажигалкой. Он пользовался ножом так, словно делал это всю жизнь: у Тома даже появились на его счет кое-какие сомнения, но он тут же их отогнал.