«Если», 2002 № 09 - Джеймс Блэйлок

Лукас встал, сделал один-единственный шаг…

…и немедленно оказался через две комнаты от той, где только что находился. Повернувшись, он обнаружил в дверях двоих улыбающихся Святых.

— Как вы сделали это?

Губерт с довольным видом ответил:

— Я просто на мгновение открыл тебе доступ к некоторым пространственным измерениям высшего порядка, существование которых некоторые из вас столь беспечно отрицают. Пустяк, одним словом.

И тут на Лукаса нахлынуло внезапное понимание тех колоссальных возможностей, которые предоставляло ему присутствие двоих Святых, явно готовых помочь ему в просвещении коллег-язычников, и он широко ухмыльнулся. Он внезапно почувствовал то, что могла бы ощущать Жанна Д’Арк, не сгори она на костре.

— Неужели лишь я один способен вас видеть?

— Мы явимся тому, кому ты захочешь, — ответила Барбара.

Лукас стиснул перед собой обе руки, словно готовый вцепиться в наследство скупец из немого фильма:

— Позвольте мне умыться, и я поеду в университет.

— Мы можем переправить тебя туда за одно мгновение, — предложил Губерт. — Впрочем, нет. Нельзя тратить дар Божий на пустяки.

Лукас бросился в душ.

Когда дверь ванной комнаты закрылась за ним, Барбара произнесла, обратившись к Губерту:

— Какой славный молодой человек. Обаятельный и умный. К тому же куда более аккуратный, чем последний из моих подопечных. Уж и не знаю, сколько раз мне приходилось переправлять того в кампус, когда он опаздывал на работу.

Вместо того чтобы привязать цепью свой любимый мопед к стойке для велосипедов, Лукас оставил свою «веспу» возле корпуса «Блэквуд», в котором размещался факультет астрономии, просто опустив подножку. Поглядев за спину, он негромко спросил:

— Губерт, Барбара, вы здесь?

От присутствия Святых по коже его побежали мурашки, а из трепещущей щели в пространстве послышался голос Губерта.

— Мы прямо за твоей спиной. Не трусь.

Уверившись в невидимой поддержке, Лукас отважно вошел в здание и направился прямо в кабинет Оуэна Хулма. Флуоресцентный свет горел за матовым стеклом двери, до слуха Лукаса донеслись голоса. Отважно постучав, он услышал ворчливое: «Входите!»

Обхватив себя за плечи, Лукас вступил в львиное логово, словно охраняемый ангелами Даниил в свой ров.

Хулм сидел за столом, а доктор Гарнетт занимал единственное гостевое кресло. К появлению Лукаса оба ученых отнеслись по-разному: Гарнетт с некоторым смущением, словно вспомнив об унижении, испытанном Лукасом на приеме, а Хулм воистину с животным рычанием.

— Что принесло вас сюда, Латулиппе? Но если вы решили принести извинения за ваше позорное поведение на вчерашнем приеме, можете разворачиваться в обратную сторону и катить в здешнее отделение Ватикана.

Ощутив, как загорелись его щеки, Лукас тем не менее отважно произнес:

— Никаких извинений! Я пришел сюда, чтобы доказать тебе твою собственную глупость. Хулм! Приготовься увидеть вестников гневного Бога. Барбара! Губерт! Явитесь!

Парочка босоногих Святых возникла по обе стороны Лукаса.

— Да, Господь действительно гневался, когда мы в последний раз говорили с Ним, — начал было Губерт, поправляя чуть съехавший набок нимб. — Но, честно говоря, объектом Его гнева были мы, а не эти два джентльмена.

Сперва слегка опешившие при чудесном явлении астрономы быстро пришли в привычно скептическое и рациональное расположение духа. Хулм казался скорее раздраженным, чем ошеломленным:

— Впечатляющая инсценировка, Латулиппе. Как в третьеразрядном балагане. Но если вы немедленно не уберетесь из моего кабинета вместе со своими фокусниками-голодранцами, мне придется вызвать университетскую службу безопасности.

Лукас затрепетал от возмущения:

— И ты позволяешь себе осмеивать посланцев самого Господа? Что может убедить тебя в том, что вся твоя материалистическая жизнь построена на лжи?

Не затрудняя себя ответом, Хулм поднес трубку к уху и принялся нажимать кнопки на аппарате:

— Алло, служба безопасности? Говорит профессор Хулм. Прошу вас пришлите машину с патрулем…

Лукас ощутил, что ситуация выходит из-под его контроля. Что же случилось? Почему план рушится? Нимбы Святых явно не произвели никакого впечатления на этих язычников.

Отчаянно устремившись к победе, Лукас выкрикнул:

— Барбара, останови его!

Трубка телефона брякнулась о поверхность стола, хотя ладонь Хулма осталась сомкнутой. Губы профессора шевелились, но из них не вырывалось ни звука. Более того, что-то странное творилось с самой внешностью Хулма. Профессор как бы сделался плоским, и по его телу, теперь напоминавшему лист бумаги, побежала рябь. Когда же Хулм с мольбой о помощи в глазах повернулся к доктору Гарнетту, он вдруг исчез — полностью и бесповоротно.

Лукас мгновенно понял, что совершила Святая Барбара.

— Ты сделала его двумерным!

Барбара согласилась без ложной скромности:

— По Эвклиду, мой дорогой Лукас. Самый простой и элегантный ответ на твою просьбу.

Более тонкий, чем папиросная бумага, Хулм лихорадочно метался по кабинету, то исчезая из вида, то появляясь снова, когда его оставшиеся видимыми измерения представали перед наблюдателями. Встревоженный Гарнетт вскочил на ноги.

— Эй, вы, безумец, я не знаю, что вы сделали с Оуэном, но вам не уйти от ответственности.

И с этими словами Гарнетт бросился на Лукаса, едва успевшего увернуться от врага.

— Губерт, помоги! — вскричал он.

Новейшее приобретение факультета астрономии вдруг повалилось на коврик, утратив способность стоять. Конечности его были заменены уменьшенными копиями всего тела. Там, где прежде находились руки и ноги, теперь торчали крохотные головы. В местах, где следовало располагаться конечностям малых Гарнеттов, помещались тела еще более мелкие… И так далее, и так далее, насколько могли различить глаза Лукаса.

Над хаотическим потоком жалоб мелких голов возвышались макропроклятья, исходившие изо рта главного Гарнетта. Лукас осел прямо в кресло Хулма. Плоский профессор явно не нуждался в нем, так как случайно провалился сквозь щель в закрытый ящик стола.

— Ты фрактализировал его? — усталым голосом спросил Лукас. — Представил в виде собственных подобий?

Губерт довольно ухмыльнулся:

— Именно.

И тут Лукас услыхал вой сирены. Безнадежным движением он открыл ящик, в котором исчез Хулм. Превратившийся в листок бумаги ученый муж выскочил оттуда, как чертик из табакерки.

Но в этот самый миг в кабинете мужа объявилась радостная Бритта Хулм, заметившая своего развоплощенного мужа в одно из тех коротких мгновений, когда он казался вполне материальным.