Антагонист всего сущего - BesPis

или всё-таки устроить генеральное сражение. Я сохранил достаточно очков энергии специально под борьбу с Двалином, так что я не видел стоящих, хорошо заметных аргументов Мондштадта против меня. Это меня настораживало. Я перестал видеть врага как опасного оппонента, а это, в свою очередь, глупость первой пробы. Нельзя так!

На третий день молча объявленной войны я решился на смелый шаг. Атаки тотчас заглохли по моему приказу, аргументируя Саливану тем, что наступил период дипломатии и беседы. С одной стороны, Ноксгвардии надо подготовиться, а с другой — я хотел повеселиться. Наша стратегия имела такой вариант развития, так что моё решение вполне читалось приспешником, но сам факт подобной наглости, возможно, много кого насмешил бы. Никто так не делает! Какой придурок задумает вселиться в Барбару и подойти в её теле к мосту в город? Конечно я, кто ж ещё? Барбару можно было использовать как рычаг давления во время оккупационных переговоров или, по крайней мере, возможность хорошенько так запугать саму Джинн, однако моя задумка заключилась в обычной прихоти узнать магистра получше. Она согласится на всё ради сестры — я воспользуюсь шантажом, — но я хотел обернуть всю предстоящую ситуацию в более-менее спокойную для всех сторон.

Хотя о спокойствии речи идти не могло из-за начавшегося дождя. Я стоял перед мостом и бесцельно смотрел наверх, на тучные облака, нависающие над всем Мондштадтом. Меланхоличная погода. Мне никогда не нравились дождливые деньки, они словно бы олицетворяли моё внутреннее состояние, а этого мне хотелось меньше всего. Я на подсознательном уровне стремился унять всякий риск другим людям узнать меня, залезть в душу, ибо верил: так они получат шанс меня контролировать, надавить на мои раны и превратить в какого-то другого человека. Так точно не пойдёт. Дождь как бы содействует тебе разбивать системы, добавляет некую атмосферу, но здесь не было ничего необычного. Неважно, когда: в солнечный, пасмурный или дождливый день — любой станет ужасным, если твой мир рухнет, однако именно дождь делал меня более мразотным и в то же время уязвимым человеком. Не знаю почему.

Я вытянул руку к небу с желанием поймать пару капель, но некоторые просто пропустил мимо пальцев и поймал уже лицом. Одна капелька упала прямо на глаз, но я не шелохнулся, даже не моргнул. Я не чувствовал сырость дождя, холод от мокрой одежды и раздражения от попавшей в глаз капли. Я был будто изолирован от окружающего мира, не мог телом прочувствовать всё, с чем взаимодействовал, и меня это бесило. Я наполнялся дикой злобой, потому что был неспособен понять окружение сквозь ощущения с использованием чужих тел. Возможно, таким образом, я не подвергался многим проблематичным чувствам, как физическая боль, усталость или болезнь, но если так — как я пойму, достигло ли тело предела? Подобная путаница выбивала меня из колеи.

Вздохнув, я неспешно пошёл в город. Телом Барбары я мог пользоваться полутора суток — что редкость для обладателей Глаза Бога, — потому за отведённое время я должен вдоволь насладиться пойманным моментом. Я развязал хвостики, швырнул шапочку в озеро и с хищной улыбкой на лице расправил мокрые волосы, аккуратно и даже ласково убирая пряди с лица. Едва изменив образ, меня не сразу узнали дежурившие стражники на входе. После начала войны патруль увеличился в несколько раз, и людей пропускали только по пропускам, держа ворота закрытыми, так что на меня глазели где-то с десяток рыцарей Фавония.

— Барбара?.. — неуверенно сказал самый ближний молодой парень. — Это вы?

Я промолчал, не хотел разговаривать с ненужными мне людьми, потому по воле мысли растворился в дым и без труда проскочил мимо решётчатой преграды в город. Момент — и снова Барбара, неуклонно идущая к центральной улице города по правой стороне. Охранники находились в смятении, не могли понять, в чём дело, оттого несколько побежали, кажется, к старшим офицерам. Я сдержал себя от смеха. Наверняка боятся поверить, что это была в самом деле Барбара, даже если она не имела подобных способностей. Интересно, будь они решительнее, убили бы её?

Тем не менее меня никто пока не остановил. Жители смотрели на Барбару с переживанием, смятением и страхом за неё, не понимали её состояние и, кажется, не рисковали приближаться к ней. И правда, моё выражение лица стоило похвалы, особенно характерный для меня прямой, полный жестокостью взгляд, насыщенный подсветкой радужек. Я, не поворачивая головы, смотрел на ближайших прохожих. Маджори, которая недавно разговаривала с Игроком, первая обеспокоенно приблизилась ко мне и спросила:

— Барбара, ты в порядке?! Т-тебя ведь похитили!

— Не ожидала меня встретить? — ехидно заметил я.

Я прошёл мимо, но определённо оставил её в недоумении. Как забавно! Смотрят на хорошо знакомого человека, но не могут узнать его — это вершина моего удовольствия! Столько удивлённых лиц, беспокоящихся жителей и робких движений, скованных моим прибытием. Я наполнил улицу города неловкостью и неопределённостью, заставил переживать и, наверное, немного паниковать. Продолжив наблюдать за их реакцией, я вышел к фонтану. Не будь дождя, обязательно бы остановился только ради того, чтобы вновь осмотреть всю архитектуру вокруг. Всё-таки красивый город! Европейский, отчасти родной мне, в котором наверняка приятно жить, если бы я имел на это право. Сейчас это город врага, который нужен Саливану для возвеличивания себя и его своры.

У «Хорошего охотника» помимо Сары была Ноэлль. Не сдержавшись, я скрестил руки за спиной, чуть наклонился телом в сторону и по-актёрски мило улыбнулся, практически идеально копируя стиль Барбары. Подобный жест застопорил горничную, наполнил её переживаниями и недоумением. Она стояла как вкопанная, дрожала в руках и чуть не выронила поднос с грязными тарелками из рук, пытаясь унять свои эмоции. Как приятно видеть подобную реакцию! Она куда уникальнее всех остальных, ведь, по сути, нет ничего хуже, когда собственная подруга казалась тебе чужой. Я чувствовал, как очевидцы этого не понимали.

— Что, Ноэлль? — игривым голосочком спрашивал я. — Ты меня не узнаёшь? Я Барбара! Я вернулась!

— Ба-Барбара… — прошептала она, нашла в себе силы поставить поднос на стол, а не отбросить напрочь, а затем начала небрежно подходить ко мне. — Что с то-тобой?..

— А что со мной? — я невинно прижал пальчик к нижней губе и наигранно задумался. — Выгляжу нездоровой?

— Ни с места! — вдруг крикнул один из рыцарей, подбежавший ко мне.

Меня начали окружать солдаты с подготовленным оружием, но никто из них не мог наверняка заверить себя, что я враг. Это вызвало у меня натуральную самодовольную улыбку конченного ублюдка.

— Давайте, убейте меня, — умоляющим голосом просил я, кружась в