Человек на балконе - Пер Валё

В половине седьмого ушел домой Меландер. Пришел Рённ, сел, и Рольф Эверт Лундгрен сказал:

— Идите к черту с вашим сопливым платком. Вы заразите меня.

Рённ был полицейским со средними способностями, средним воображением и средним юмором, и он немного поразмышлял, не будет ли он первым полицейским в истории криминалистики, который добьется от подозреваемого признания при помощи чихания, но потом отбросил эту мысль.

В нормальных обстоятельствах, подумал Мартин Бек, они бы оставили его в покое, дав ему выспаться. Но разве сейчас было время для того, чтобы он мог отсыпаться? Впрочем, мужчина в зеленой рубашке навыпуск и брюках цвета хаки не выглядел сонным и ни разу не упомянул о сне. Но все равно, раньше или позже им придется дать ему немного отдохнуть.

— Та фрёкен, которая обратилась к нам утром… — начал Рённ и чихнул.

— Чертова свинья, — сказал задержанный и погрузился в раздраженное молчание.

Через минуту он добавил:

— Утверждает, что якобы любит меня. Что она мне нужна.

Мартин Бек кивнул. Прошло несколько минут, прежде чем последовало продолжение:

— Я ее больше не люблю. Она нужна мне, как перхоть.

Теперь только молчать, подумал Мартин Бек. Только ничего не говорить.

— Мне нужна порядочная женщина, — сказал задержанный. — Больше всего мне бы хотелось познакомиться хоть с одной порядочной женщиной. А теперь придется оказаться в тюряге из-за одной ревнивой свиньи.

Тишина.

— Свинья эдакая, — сказал Лундгрен тихо, словно про себя.

Тишина.

— Эта тоже умеет только одно.

Ну, все, он готов, подумал Мартин Бек и на этот раз не ошибся. Через тридцать секунд мужчина в зеленой рубашке произнес:

— Ну ладно.

— Поговорим? — сказал Мартин Бек.

— Ага. Но одно выясним с самого начала. Эта свинья должна подтвердить мое алиби на прошлый понедельник. Насчет парка Тантолунд. Потому что я был с ней.

— Это мы уже знаем, — сказал Рённ.

— А, черт возьми. Ну ладно, хоть это она сказала.

— Ага, — произнес Рённ. Он тоже был деревенский.

Ага. Мартин Бек изумленно смотрел на Рённа. Ведь тому даже в голову не пришло сообщить об этом факте всем остальным. Это задело Мартина Бека, и он сказал:

— Ну-ну, любопытно, это означает, что сидящий здесь Лундгрен, собственно, не входит в круг подозреваемых.

— Ага, — спокойно произнес Рённ.

— Ну так как, поговорим? — спросил Мартин Бек.

Лундгрен смерил его взглядом.

— Мы с вами разговаривать не будем, — заявил он.

— Что вы имеете в виду?

— Только не с вами. С вами я разговаривать не буду, — уточнил задержанный.

— А с кем вы будете разговаривать? — ласково спросил Мартин Бек.

— С тем, который меня брал. С тем длинным.

— Где Гюнвальд? — спросил Мартин Бек.

— Ушел домой, — ответил Рённ и вздохнул.

— Позвони ему.

Рённ опять вздохнул. Мартин Бек знал почему. Гюнвальд Ларссон жил в Булморе, далеко от центра.

— Он устал, — сказал Рённ. — У него был напряженный день. Взять такого супергангстера — это вам не просто так.

— Заткнись, — сказал Лундгрен.

Рённ чихнул и придвинул к себе телефон.

Мартин Бек вышел в соседний кабинет и позвонил Хаммару. Тот мгновенно сказал:

— Значит, Лундгрен чист? В убийстве его нельзя подозревать?

— Рённ сегодня допросил его любовницу, и та подтвердила его алиби, если говорить об убийстве в парке Тантолунден. Что же касается Ванадислундена и прошлой пятницы, то тут пока неясно.

— Нет, мне здесь все ясно, — сказал Хаммар. — А как по-твоему?

Мартин Бек несколько секунд колебался и потом сказал:

— Думаю, это был не он.

— Думаешь, это сделал не он?

— Нет. Непохоже, чтобы он это сделал. Нет ни малейших доказательств. Даже если не принимать во внимание его алиби на понедельник. Он человек совсем другого типа. Да и в половой жизни он выглядит абсолютно нормально.

— Гм.

Даже Хаммар был, очевидно, слегка раздражен. Мартин Бек вернулся к Рённу и Лундгрену. Оба молча и неподвижно сидели на своих местах.

— Вы в самом деле не хотите поесть? — спросил Mартин Бек.

— Нет, — ответил грабитель. — Когда придет этот парень?

Рённ вздохнул и высморкался.

XVI

Гюнвальд Ларссон вошел в кабинет. Прошло ровно тридцать семь минут с тех пор как ему позвонили, и он еще держал в руке квитанцию, взятую у таксиста. Он успел побриться и надел чистую рубашку. Гюнвальд Ларссон сел за стол напротив грабителя, сложил квитанцию и положил ее в верхний правый ящик. Теперь он был готов отработать несколько из общей суммы в приблизительно два миллиона четыреста тысяч сверхурочных часов, которые вынуждены ежегодно отрабатывать шведские полицейские. С учетом должности, которую он занимал, было в высшей степени сомнительно, что ему за его работу в последующие часы вообще когда-нибудь заплатят.

Прошло довольно много времени, прежде чем Гюнвальд Ларссон открыл рот. Он подготавливал магнитофон, блокнот, авторучку, карандаш. Очевидно, он делает это с какой-то психологической целью, думал Мартин Бек, наблюдая за своими двумя коллегами. Гюнвальда Ларссона он здорово недолюбливал, а о Рённе просто был не очень высокого мнения. Впрочем, о себе он тоже был не очень высокого мнения. Если говорить о Колльберге, то тот заявил, что боится, а Хаммар, вне всякого сомнения, был раздражен. Все устали, а Рённ к тому же еще подхватил насморк. Множество полицейских в униформе, пеших патрульных и автопатрульных в штатском, тоже работали сверхурочно и все точно так же устали и выбились из сил. Кое-кто из них боялся, да и Рённ наверняка был не единственным, кто подхватил простуду.

В Стокгольме же и его пригородах в это время было около миллиона человек, и все они испытывали страх.

А охота должна была через минуту вступить в седьмой безуспешный день.

И именно они представляют собой стену против преступности и защищают общество.

Хорошенькая стена, ничего не скажешь.

Рённ высморкался.

— Мм…да, — произнес Гюнвальд Ларссон и положил огромную волосатую ручищу на магнитофон.

— Значит, это вы меня брали, — сказал Лундгрен тоном, выражающим невольное изумление.

— Ага, — подтвердил Гюнвальд Ларссон. — Верно. И не особенно этим горжусь. Это моя работа. Таких бедняг, как вы, я задерживаю ежедневно. Через неделю я уже даже и не вспомню о вас.

Вообще-то это была правда, но до определенной степени, однако столь высокопарное предисловие, как оказалось, сработало. Мужчина по имени Рольф Эверт Лундгрен явно сжался на стуле.

Гюнвальд Ларссон включил магнитофон.

— Как вас зовут?

— Рольф Эверт Лундгрен.

— Родились?

— Ага.

— Так, не наглейте.

— Пятого января тысяча девятьсот сорок четвертого.

— Где?

— Гётеборг.

— Район?

— Лундбю.

— Как зовут родителей?

Не трать на это время, Гюнвальд, мысленно умолял его Мартин Бек. Для этого у тебя еще будет много недель. Нас ведь интересует только одно.

— Уже были когда-нибудь судимы?

— Нет.

— Были в детском приюте?

— Нет.

— Нас всегда интересуют кое-какие подробности, — вмешался в разговор Мартин Бек.

— Черт возьми, разве я не сказал ясно, что буду разговаривать только с ним? — Рольф Эверт Лундгрен показал кивком головы на Гюнвальда Ларссона.

Гюнвальд Ларссон посмотрел на Мартина Бека ничего не выражающим взглядом и сказал:

— Занятие?

— Занятие?

— Ну, чем-то вы ведь занимаетесь, так?

— Ну…

— Как вы сказали?

— Коммерсант.

— И какой же коммерцией вы занимаетесь?

Мартин Бек и Рённ посмотрели друг на друга со смирением в глазах. Значит, это будет продолжаться и дальше в том же духе.

И это продолжалось.

Спустя один час и сорок пять минут Гюнвальд Ларссон сказал:

— Нас прежде всего интересуют кое-какие подробности.

— Это я уже понял.

— Вы признались, что вечером второго июня, то есть в пятницу, находились в парке Ванадислунден?

— Да.

— И что там же в двадцать один час пятнадцать минут совершили нападение с целью ограбления?

— Да.

— На владелицу фруктовой и овощной лавки Хилдур Магнуссон?

— Да.

— Когда вы пришли в парк? — спросил Рённ.

— Заткнись, — сказал Лундгрен.

— Только без хамства, — строго одернул его Гюнвальд Ларссон. — Когда вы пришли в парк?

— Около семи. Может, сразу после семи. Я вышел из дому, когда прекратился дождь.

— И в Ванадислундене вы оставались с девятнадцати часов вплоть до того момента, когда напали на вышеупомянутую Хилдур Магнуссон и ограбили ее?

— Ага. В парке и неподалеку. Осматривался.

— Вы видели в парке в это время еще каких-нибудь лиц?

— Да, люди там были.

— Сколько?

— Приблизительно десять-двенадцать. Скорее всего, десять.

— Полагаю, всех этих людей вы внимательно рассмотрели?

— Ага. Конечно.

— Для того, чтобы удостовериться, можно ли отважиться на них напасть?