Дракон, играющий в прятки - Гилберт Кийт Честертон

— Розамунда, — сказала женщина, — ты всё-таки обернись. Разве ты забыла, как обняла меня сегодня утром?

Но принцессе теперь казалось, что то была минутная (и постыдная) слабость, а виновата все та же хитрая старуха. Несчастная девочка была из тех, кто становится всё угрюмей, чем лучше с ними обращаешься. Мудрая Женщина знала, что таких можно покарать, но помнила, что принцессу очень плохо воспитывали, и пыталась сперва урезонить её добром.

Она помолчала, подождала, но Розамунда всё думала: «Хочет откормить и съесть. А совсем недавно обнимала меня и целовала!»

— Ну что ж, — сказала в конце концов женщина, — придётся говорить тебе в спину. Тот, кто слушает отвернувшись, слышит лишь половину, и помочь ему труднее.

«Хочет меня откормить», — думала принцесса.

— Пока меня нет, — продолжала женщина, — держи дом в порядке. Когда я вернусь, огонь должен гореть, котелок — кипеть, столы, стулья, полы — сверкать чистотой, а вереск — быть свежим, кропи его водой три раза в день. Проголодаешься, сунь руку туда, в углубление, там миска с едой.

«Откормить хочет», — думала принцесса.

— Только ни в коем случае не уходи, — говорила женщина, — а то пожалеешь. Вспомни, чего тебе стоило сюда добраться. Кругом опасно, в доме у меня — единственное место, где никто тебя не тронет.

«Я ей нужна, — думала принцесса, — вот и пугает, чтоб не сбежала».

Голос умолк. Испугавшись, что она — одна, принцесса обернулась. Нигде никого не было. Стояла тишина, даже не тикали часы, не трещали поленья. Огонь ещё горел, больше общаться было не с кем, и она стала на него смотреть.

Вскоре она утомилась от безделья и вспомнила, что старуха велела держать дом в порядке.

«Тоже мне дом! — подумала она. — Зачем убирать такой свинарник?!»

Вообще-то ей хотелось что-то делать, но раз её просили, она упрямилась. Есть такие люди — да, есть, — которым только бы перечить.

«Я принцесса, — сказала она себе. — Принцесс о таких вещах не просят».

Казалось бы, лучше уж вытирать пыль, чем сидеть в грязи, но нельзя же послушаться! Быть может, она испугалась, что уступи — и придётся всё время делать то, что нужно; и не ошиблась, так оно и есть.

Однако, решив не слушаться, покоя она не обрела, а потому подумала: «Ладно, ещё успею!» — и продолжала глядеть в огонь, который медленно угасал, отряхивая с алого жара белые хлопья.

Наконец, чтобы хоть чем-то заняться, она решила посмотреть, что там ей оставили; но, сунув руку в углубление, нашла только пыль, которую должна была вытереть. Не думая о том, что Мудрая Женщина сказала «когда проголодаешься», она задохнулась от злости и стала обзывать её обманщицей, вруньей, воровкой, уродкой, людоедихой. Всех бранных слов я не припомню; а она, принцесса, ярилась, пока не выдохлась и не уснула. Когда она проснулась, огонь давно погас.

Теперь ей хотелось есть, но в выемку она не заглянула, а принялась бранить старуху и снова выбилась бы из сил, если бы не заметила, что из стены торчит что-то белое. То был уголок салфетки. Она за него потянула — и обнаружила обед, очень хороший, самое любимое её блюдо, да ещё гораздо вкуснее, чем обычно. Казалось бы, успокойся, но она ворчала: «Откармливает!», пока ела и пока ложилась поспать. Об уборке и очаге она и не вспомнила.

Тем временем поднялся ветер, завыл, заревел и мощно дунул в трубу, осыпая комнату золой. Но принцесса спала, пока он не утих. Спать не вовремя плохо тем, что ты не будешь спать вовремя; и она проснулась поздно ночью, а уж заснуть снова не смогла.

Да, ветра не было, но что-то выло хуже всякой бури. Мало того — что-то скреблось, скрипело, что-то хлопало повсюду, словно дом состоял из окон и дверей. Всю ночь напролет принцесса слушала какие-то жуткие завывания. С первым лучом зари они умолкли.

«Хорошо, что я проснулась, — подумала она. — Если бы я спала, меня бы съели». Нет, вы посмотрите — несчастная, плохая девочка решила, что звери её боятся! Да если бы она всё сделала, она бы спокойно спала, а так — накопила в амбаре сердца урожай ночных страхов.

Напугали её не волки, а всякие летучие твари. Как только погас огонь, исчез дым, скрылось солнце, да ещё хозяйки не было, они ринулись во все двери и окна. Кинулись бы и в трубу, но в очаге, в самой сердцевине, мерцала раскаленным золотом сосновая шишка. Её почти скрыла зола, но в любую минуту она могла вспыхнуть; и страшные птицы (говорят, у них когти на каждом пере) боялись накинуться на бедную злую принцессу.

Поднявшись и оглядевшись, она не обрадовалась. Огонь погас, окно измазали птицы, вереск увял и потемнел; но она утешила себя тем, что всё приберёт, когда позавтракает. И впрямь, в заветной выемке её поджидал хлеб с молоком.

Насытившись, она размечталась и строила воздушные замки, пока ей опять не захотелось есть. Заметьте, за это время она палец о палец не ударила. Она поела, отдохнула, поела снова. Тем временем стало темно, и она легла, вспомнив все ужасы прошлой ночи. На сей раз она не спала совсем, всё слушала, а звуки были ещё страшнее. Клянясь, что ни за что на свете не останется в этой мерзкой дыре, принцесса промучилась до зари, а потом уснула и спала долго.

Проснувшись, она сразу поела, а потом решила прибрать. Ей очень не хотелось, но она боялась старухи, так что за минуту-другую до полудня принялась сметать в передник пыль и крошки со стола. Но золу смести не удавалось, и принцесса села на стул, гадая, как бы это сделать. А что тут гадать, если ты не делал того, что должен, вовремя?

Она встала и пошла к дверям, но двери были закрыты. Почему это нельзя уйти?! Принцесса рассердилась.

Конечно, уйти было можно, но трудно. Размышляя, как бы это сделать, принцесса услышала, что кто-то повернул ручку, и быстро спряталась. Мудрая Женщина открыла дверь и, не закрыв её за собой, пошла прямо к очагу. Принцесса выскользнула, отбежала немного и опустилась на мягкий вереск.

Глава шестая

УБОРКА

Мудрая Женщина направилась прямо к очагу, заглянула туда, посмотрела на вереск, оглядела всю комнату и подошла к столу. Увидев, какая там грязь, она улыбнулась то ли печально, то ли лукаво, словно солнце едва проглянуло сквозь обложные весенние тучи. Потом она встала в дверях и крикнула:

— Розамунда, иди сюда!

Волки, уснувшие в лесу, вздрогнули от её голоса; так надо ли удивляться, что принцесса задрожала и послушалась? Она виновато побрела к домику, где остались свидетельства её позора. Когда она переступила порог, Мудрая Женщина, стоя на коленях, подкладывала в очаг сосновые шишки. Огонь уже занялся, он бежал по вороху, учтиво потрескивая и наполняя неубранную комнату нежным благоуханьем.

— Вот это делаю я, — сказала хозяйка, поднимаясь, — а ты сделай свою долю. Но сперва я напомню, что если бы ты не поленилась, работа была бы всё легче и приятней, да и время прошло бы быстрее. Ты бы не заснула днём, оставив огонь гаснуть, и не проснулась бы ночью, когда бесчинствуют летучие твари. Мало того, ты бы мне обрадовалась. Ты подбежала бы ко мне, а не стояла бы, как чучело.

Говоря все это, она внезапно поднесла принцессе такое ясное зеркальце, что никто не мог бы сказать, из чего оно сделано. Его вообще не было видно, одно отражение; и перед Розамундой предстала девочка с грязными щеками, жадным ртом, вороватым взглядом (он словно пытался спрятаться за наглым носом). Волосы у неё сбились, платье было всё в пятнах — вот что она с собой сделала! Надо сказать, ей стало страшно, но вину она тут же свалила на старуху, которая увела её от нянек и красивых платьев. Да, винила она не себя, хотя прекрасно знала, что умыться можно в прелестнейшем родничке, пробивавшемся сквозь стену; кроме того, в домике есть льняное полотенце, перламутровый гребень и щётка из сосновых иголок. Мало того — она вырвала у женщины зеркальце и швырнула на пол!

Не говоря ни слова, Мудрая Женщина подобрала осколки, все до единого, и аккуратно положила в разгоревшийся огонь. Потом она разогнулась и посмотрела на принцессу, угрюмо глядевшую на неё. Лицо её было страшно своей суровостью.

— Розамунда, — сказала она, — пока ты не уберёшь комнату…

«Тоже мне комната!» — хмыкнула про себя принцесса.

— …ты не получишь ни кусочка. Воду — пей, а еды не будет. Когда ты всё сделаешь, ты её найдешь там же, где раньше. Я ухожу и опять говорю тебе — оставайся в доме.

«Тоже мне дом! — пробормотала принцесса, поворачиваясь к женщине спиной. — А что эта ведьма уходит, оно и лучше».

Спиной она повернулась по грубости — приказов она не выносила и, если её о чем-то просили, непременно делала всё наперекор. Когда она обернулась, хозяйки уже не было.

Она кинулась к двери, но открыть её не смогла. Не открывались и окна, оставался только очаг, но там горел огонь, сердито метнувший ей навстречу язык зелёного пламени. Пришлось сесть на стул и подумать.