Джордж Элиот. Ее жизнь и литературная деятельность - Лидия Давыдова

Под влиянием Савонаролы она решает вернуться во Флоренцию и снова жить с мужем, но тут ее ждут еще более тяжелые испытания. Она узнает прошлое своего мужа, узнает, что он построил все свое положение в свете на гибели своего воспитателя, что он – предатель и жестокий, неспособный к раскаянию человек. Ужасное время переживает Ромола, когда открывается, что Тито предал правительству ее единственного друга Бернардо дель Неро, приговоренного к смертной казни. В отчаянии бросается она к Савонароле и умоляет его спасти ее друга. Савонарола отказывает ей, и она убеждается, что и этот человек, казавшийся ей таким святым и великим, может поступать как ловкий политик, не решающийся идти вразрез с большинством ради спасения жизни одного человека. «Высшая цель жизни, облагораживающая страдания и озаряющая своим светом все мелочи нашей печальной жизни, опять погасла в ее сердце, где воцарилось чувство глубокого презрения к ничтожеству всех человеческих деяний и стремлений. Что такое в сущности был человек, представлявшийся для нее олицетворением высшего героизма – героизма сознательной, самоотверженной любви?» Не будучи в силах перенести такое разочарование во всем, что ей было свято и дорого, Ромола снова уходит из Флоренции и идет сама не зная куда, надеясь где-нибудь найти смерть, но не решаясь прямо на самоубийство. По дороге она случайно заходит в деревню, где свирепствует чума. Страшное зрелище человеческих страданий снова пробуждает в ней умолкнувшую было любовь к людям. Она принимается ухаживать за больными и в этой деятельности находит себе успокоение и примирение с жизнью. Она начинает разбирать свое прошлое, свои отношения к Тито и видит, что тоже была не права перед ним, что, будь она мягче и терпеливее, будь у нее больше той любви, о которой говорил ей Савонарола и которую она теперь чувствует в себе, ей, может быть, удалось бы сделать из Тито другого человека. Она возвращается во Флоренцию, чтобы постараться спасти Тито, но уже поздно: Тито убит. Тогда Ромола разыскивает его незаконнорожденных детей и посвящает им свою жизнь. Возвеличение христианской идеи о любви к ближнему – вот в чем заключается внутренняя сущность «Ромолы», и замечательно, что это произведение, всецело проникнутое духом христианства, было написано человеком неверующим, уже в молодости отрешившимся от догматической религии.

«Ромола» была напечатана в «Cornhill Magazine», и Джордж Элиот получила за нее гонорар в семь тысяч фунтов стерлингов. Это дало ей возможность осуществить свою давнишнюю мечту – купить загородный дом, где бы она могла жить и работать вдали от лондонского шума. Переезд в новый дом на время нарушил обычное течение ее жизни, наполненной исключительно умственными занятиями, и характерно, что эта необходимость заниматься разными практическими хозяйственными делами просто выводила ее из себя. В письмах ее, относящихся к этому времени, постоянно встречаются жалобы на то, что приходится тратить жизнь на мелочи и думать о таких пустяках, как старые ковры, лампы, гардины и прочее. «Наконец-то мы начинаем устраиваться, и наш хозяйственный кризис проходит, – пишет она миссис Конгрэв. – Пока мы не начинали переезжать, я была погружена в Конта, в Эврипида и в первые века христианства. Теперь же я сижу в неубранном доме среди ящиков с посудой и различной мебели и должна думать о том, куда все это расставить… Я просто не дождусь минуты, когда опять вернусь в свой прежний мир, полный заботы о лицах, не имеющих ничего общего с мебелью…»

В новом доме жизнь их потекла по-прежнему, то есть в непрерывных занятиях и чтении. Джордж Элиот читала Конта, изучала испанский язык, историю Испании и в течение следующих двух лет написала драму из испанской жизни «Испанская цыганка» и несколько мелких поэм. Эти драматические и стихотворные опыты Джордж Элиот не имеют особенного значения и стоят несравненно ниже ее романов. Отношения ее с Льюисом по-прежнему были самые хорошие и близкие. Она пишет в своем дневнике 1 января 1865 года (через 11 лет после их сближения): «Друг с другом мы счастливее, чем когда-либо. Я бесконечно благодарна Джорджу за его любовь, которая поддерживает меня во всем хорошем и удерживает от дурного. В нем заключается мое главное счастье».

С 1865 года в ее дневниках, куда она обыкновенно заносит все читаемые ею книги, начинают попадаться указания на книги из новой области, которой она до тех пор очень мало интересовалась – из области политической экономии и социальных наук. До сих пор Джордж Элиот читала по преимуществу книги по общим вопросам философии, истории и литературы; теперь же она принялась за такие книги, как «Политическая экономия» Милля, «Из жизни радикала» Бамфорда, «Положение рабочего класса» Фаусетта, «Социальная наука» Конта. Все это чтение служило ей подготовкой к новому задуманному ею роману – «Феликс Гольт, радикал». Джордж Элиот писала его под постоянным гнетом головных болей и общей физической слабости; может быть, этим отчасти объясняется то, что этот роман вообще слабее других ее романов. Он очень растянут, и к нему, неизвестно ради чего, приплетена запутанная и неинтересная история перехода наследства из одной линии в другую.

Главный интерес романа сосредоточивается на личности самого Феликса Гольта, радикала. Он вышел из народа, и, хотя ему удалось получить высшее образование, он отказывается от представлявшейся ему карьеры, возвращается в деревню и делается простым часовщиком. Ему кажется, что приносить настоящую пользу народу можно только живя среди этого народа и составляя лично часть трудовой массы. Поэтому он решил навсегда остаться верным своему ремеслу часовщика, и, когда любимая им девушка делается обладательницей большого состояния, он убеждает ее отказаться от наследства, находя, что богатство несовместимо с его принципами и что истинный радикал должен быть беден. Феликс Гольт – самый симпатичный из всех мужских характеров Джордж Элиот и наиболее жизненный из них. Он встает перед нами во весь рост, со всеми его достоинствами и недостатками. Своим пренебрежительным отношением к общепринятым обычаям и к собственной внешности, своими резкими манерами и отрицанием искусства он несколько напоминает наших нигилистов прежнего типа. Он очень односторонен и прямолинеен, но в то же время в нем столько молодой энергии, столько добродушия и искреннего желания блага людям, что ему невольно прощаешь все его резкости, даже отрицание Байрона.

Радикализм его, впрочем, довольно безобидного свойства: он не мечтает ни о каких переворотах, а хочет только принести посильную пользу рабочему классу, из которого он сам вышел, и заботится, главным образом, о распространении знаний среди рабочих.