Джордж Элиот. Ее жизнь и литературная деятельность - Лидия Давыдова

Ни в одном из произведений Джордж Элиот нет так много автобиографического элемента, как в «Мельнице на Флоссе». В лице Мэпи она описала саму себя со своими девичьими сомнениями и увлечениями. Детство Мэпи, ее страстная любовь к брату, отношение к теткам, даже побег в цыганский табор – все это списано с натуры, а в семье Датсон изображены сестры ее матери. «Мельница на Флоссе» тоже имела очень большой успех. В два месяца она разошлась тиражом в шесть тысяч экземпляров, и вскоре появились переводы ее на французском и немецком языках. Слава писательницы начала проникать в высшие слои общества, сама королева Виктория была большой поклонницей «Мельницы на Флоссе».

Глава IV

Путешествие в Италию. – «Сайлес Морнер». – «Ромола». – «Феликс Гольт»

Кончив «Мельницу на Флоссе», Джордж Элиот с Льюисом отправилась в Италию, где пробыла несколько месяцев. Путешествие в Италию давно уже было ее заветной мечтой. Они побывали в Риме, Неаполе и Флоренции, и Джордж Элиот вся отдалась наслаждению чудной итальянской природой и искусством. Она пишет своему издателю Блэквуду: «Италия находится теперь в сильнейшем возбуждении (это было в 1860 году), но мы проявляем постыдное равнодушие к политике и больше интересуемся деяниями Джотто и Брунелески, чем Кавуром. Впрочем, во время первого путешествия к величайшим центрам искусства мне кажется позволительным некоторое забвение политических вопросов. Зрелище великих произведений далекого прошлого подавляющим образом действует на мою энергию: кажется, будто жизнь слишком коротка, чтобы учиться, и по сравнению с тем, что здесь видишь, мои собственные произведения кажутся мне такими ничтожными, что у меня пропадает всякая решимость когда-либо опять приняться за творчество». Но это настроение продолжалось недолго. Во Флоренции, поразившей ее более всего из виденного в путешествии, у нее уже созрел план нового романа, действие которого должно было происходить в Италии времен Савонаролы. Она упоминает о своем намерении в письме к Блэквуду, но просит его пока хранить это в тайне. Вернувшись в Лондон, она принялась работать над задуманным ею романом из итальянской жизни, но дело у нее подвигалось довольно медленно. В то время как она была преисполнена мыслями о своем итальянском романе, ей совершенно внезапно пришла в голову идея новой повести, навеянная воспоминанием о виденном ею когда-то в детстве старом ткаче, который ходил с мешком на спине. Она оставила на время свой большой роман и принялась писать повесть «Сайлес Морнер, ткач из Равело». «Сайлес Морнер» был написан в четыре месяца и, по-видимому, без всяких усилий со стороны писательницы. Сама она не придавала своей новой повести никакого значения и думала, что книга не произведет особенного впечатления на публику. Впрочем, во время работы Джордж Элиот всегда чувствовала сильнейшее недовольство собой. Так, работая над «Сайлесом Морнером», она пишет г-же Бодишон: «У меня теперь нет никакого горя, кроме моего постоянного внутреннего терзания по поводу того, что я кажусь себе неспособной написать что-либо хорошее в будущем. Все, что я пишу, кажется мне ничтожным и пошлым в то время, как я работаю над ним; а когда я кончаю вещь и отдаю ее, так что она уже не кажется моей собственной, тогда она мне начинает нравиться, и я считаю ее хорошей. Вот вам история моей жизни».

Но несмотря на то, что Джордж Элиот несколько пренебрежительно относилась к своей новой повести, такое отношение совершенно несправедливо: «Сайлес Морнер» – одна из ее лучших, наиболее законченных вещей. Повесть написана живо и интересно, в ней почти нет ненужных длиннот и отступлений, какими страдают все произведения Джордж Элиот, особенно ее позднейшие романы – «Ромола» и «Миддлмарч».

«Сайлес Морнер» заключает в себе историю одного бедного ткача, принадлежащего к маленькой общине диссидентов, приютившейся в отдаленном квартале большого мануфактурного города. Жестоко обманутый в любви и дружбе, исключенный из среды своих единоверцев, этот одинокий, ожесточившийся человек, потерявший веру в божественную и земную справедливость, весь отдается одной всепоглощающей страсти – страсти к золоту. И вдруг золото, приобретенное им столькими годами упорного труда, исчезает. Его обворовали и лишили единственной вещи, придававшей смысл и цель его жизни. От окончательного ожесточения его спасла маленькая девочка, которую он в холодную осеннюю ночь нашел спящей у порога своей хижины. Он взял к себе брошенного ребенка, и под влиянием этой новой заботы сердце его мало-помалу начало отогреваться, и в нем снова появилось примиряющее чувство любви и участия к людям.

Закончив «Сайлеса Морнера», Джордж Элиот некоторое время не принималась за новую работу. Ее и без того слабое здоровье совсем расстроилось от усиленных занятий, и у нее часто бывали страшные головные боли. Она очень плохо переносила физические страдания, они совершенно лишали ее способности работать.

Громадный успех ее романов несколько смягчил суровое отношение к ней лондонского общества: круг ее знакомых значительно расширился, хотя между ними было все-таки сравнительно немного женщин. Теперь многие искали ее знакомства и приглашали к себе, но Джордж Элиот уклонялась от всяких приглашений: она раз и навсегда заявила, что никуда не выезжает, так как при лондонских расстояниях и при отсутствии собственного экипажа это отняло бы у нее слишком много времени, и поэтому все, кто желают ее видеть, могут приходить к ней, не рассчитывая на возвращение визита с ее стороны. Несмотря на такое странное условие желающих познакомиться с ней все-таки оказалось очень много, и когда она назначила у себя приемные дни по субботам, то на них обыкновенно собирались многие лучшие представители лондонской интеллигенции и литературы.[3] Трудная обязанность занимать гостей всецело лежала на Льюисе, который был очень любезным и занимательным хозяином дома. Джордж Элиот, по-видимому, тяготилась этими многолюдными собраниями: она не любила большого общества и всегда чувствовала себя в нем неловко. На своих еженедельных собраниях она обыкновенно сидела где-нибудь в уголке и молча слушала, что говорят другие, или же вела с кем-нибудь из посетителей серьезную, задушевную беседу, не заботясь об остальных гостях.

Кроме светских знакомых и почитателей ее таланта у Джордж Элиот было несколько верных и преданных друзей, к которым она была чрезвычайно привязана. Особенно ценила она тех из них, которые не изменили своих отношений к ней в то трудное время, когда она сошлась с Льюисом и когда большинство от нее отвернулось. Она пишет миссис Тейлор в апреле 1861 года: «Мне никогда не было тяжело чувствовать себя отрезанной от общества, и я думаю, что моя благосклонность к человечеству нисколько от этого не уменьшилась. Но все-таки я сохраняю самую глубокую благодарность к тем, которые не боялись выказывать мне свое расположение в такое время, когда всё было против меня. Тех, кто так делал, было очень немного, так что я постоянно и без всякого труда могу вызвать их в своей памяти». В числе этих немногих были мисс Геннель, доктор Конгрэв и его жена (к последней Джордж Элиот чувствовала особенную симпатию, и ее письма к ней полны самых теплых выражений дружбы), миссис Бодишон и некоторые другие.