Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

Все это сделало возможным, по-видимому, одно важнейшее открытие в истории архитектуры. Древним грекам арка была неизвестна. Все конструкции их зданий основывались на простом принципе горизонтальной перемычки, лежавшей на вертикально стоявших колоннах. Хотя этот принцип не мешал им возводить здания выдающейся красоты, такие постройки имели жесткие ограничения по высоте и ширине. С открытием арки и свода появились новые и очень значительные возможности. Достаточно напомнить о Колоссеуме, об огромных сооружениях вроде Пон-дю-Гар близ Нима или о громадном — сто девятнадцать арок — акведуке в Сеговии (Испания), чтобы иметь представление о масштабах и характере архитектурных творений, на создание которых теперь были способны римляне.

Однако размышления о Колоссеуме заставляют задуматься и о других, менее приятных сторонах дела. Римлян отличали талант, рационализм и усердие. Из них получались прекрасные художники и писатели, и они распространили свою цивилизацию на весь известный тогда мир. Почему, однако, они так демонстративно проявляли свою страсть к насилию? Почему они десятками тысяч сбегались, чтобы глазеть на гладиаторские поединки, которые неизбежно заканчивались гибелью как минимум одного из участников, и веселиться, когда ни в чем не повинных и беззащитных мужчин, женщин и детей разрывали на куски дикие животные или когда, в свою очередь, эти самые животные предавались медленной и ужасной смерти? Какой еще из народов Европы, живший до или после римлян, публично демонстрировал такую жестокость и садизм? И речь идет не только о толпе. Сами императоры, по крайней мере первые два столетия Римской империи, все более и более развращались и морально падали; да, такое встречалось не только у них, но ниже не опускался никто. Историк Светоний рассказывает нам о педофилии Тиберия, который, удалившись на Капри, обучал мальчиков плавать вокруг него и щупал под водой самые чувствительные части тела[70]; об обжорстве Вителлия, который, согласно Гиббону, на одну только еду тратил не меньше шести миллионов в пересчете на наши деньги в течение семи месяцев[71]; о жестокости Калигулы (его прозвище означает «сапожок»), который, не удовлетворившись инцестом с одной из сестер, регулярно отдавал двух других «на изнасилование своим старым любовникам»[72] и распиливал пополам невинных людей, чтобы развлечься во время трапезы.[73]

Но были также и хорошие императоры. «Золотым веком» Римской империи являлся период с 98 по 180 г., когда римская держава охватывала прекраснейшую часть земного шара и наиболее цивилизованную часть человечества.[74] Это началось при Траяне, который расширил границы империи, завоевав Дакию, примерно совпадающую по территории с нынешней Румынией, и Аравию Петрею, простиравшуюся от Финикии на севере до побережья Красного моря на юге. Он также украсил столицу некоторыми великолепными сооружениями и управлял огромной империей достойно, уверенно и гуманно — все эти качества редко встречались в Риме в I и III вв. н. э. Такое положение сохранялось и при его преемнике и земляке, испанце Адриане[75], по-видимому, наиболее способном из всех императоров, занимавших римский трон. За двадцать один год своего правления он побывал во всех уголках своей державы, даже в Британии, где в 122 г. приказал соорудить огромный вал от Солвея до Тайна, до сих пор носящий его имя. После его смерти к власти пришли Антонины. Первым из них был Антонин Пий, чье долгое и мирное правление дало римлянам желанную передышку после бесконечных забот, выпавших на их долю при его двух предшественниках, а вторым — император-философ Марк Аврелий, чьи «Размышления», написанные по-гречески (вероятно, во время кампании против восставших германских племен), — единственное дошедшее до нас сочинение, которое позволяет проникнуть в сознание древнего правителя.[76] Но увы, «золотой век» империи закончился так же неожиданно, как и начался; случилось это при преемнике и сыне Марка Аврелия Коммоде, обладателе гарема из 300 женщин и стольких же мальчиков, который вернул Рим ко временам упадка.

История Римской империи III в. представляет собой не особенно поучительную картину. Историки повествуют о кровожадном Каракалле, объявленном цезарем в восемь лет, который в 215 г. приказал устроить массовую резню в Александрии, когда погибли многие тысячи ни в чем не повинных граждан, и о бисексуальности его преемника Элагабала (взявшего имя в честь сирийского солнечного бога, с которым он себя отождествлял): во время торжественного вступления в Рим в 219 г. он нарумянился, украсил себя драгоценными камнями и нарядился в пурпур и золото. Именно о нем Гиббон писал:

«Длинная вереница наложниц, быстрая смена жен, среди которых была и дева-весталка, силою похищенная из ее священного убежища, оказались недостаточными, чтобы удовлетворить бессилие его страстей. Владыка римского мира любил одеваться в женские платья и перенимал женские манеры, предпочитая скипетру женские занятия, и порочил высшие почести, существовавшие в империи, раздавая их своим бесчисленным любовникам. Одного из них публично поименовали императорским титулом и достоинством мужа императора, или, как он с большим на то основанием именовал себя, мужа императрицы».

При подобных правителях разложение все более охватывало римское общество, доведя его до такого состояния, при котором закон и порядок почти полностью исчезли, а в правительственных институтах царил хаос. И весьма показательно, что Септимий Север, скончавшийся в 211 г. н. э. в Йорке, стал последним за истекшие восемьдесят лет императором, который умер в собственной постели.

Спустя уже девяносто пять лет тот же самый город Йорк стал свидетелем еще одной смерти, последствия которой оказались чрезвычайно важными для мировой истории. В то время правил император Диоклетиан, который быстро понял, что его империя слишком громоздка, его враги слишком многочисленны, а коммуникации слишком растянуты, чтобы державой мог управлять один монарх. Поэтому он решил разделить императорскую власть между четырьмя людьми — двумя августами (он сам и его старый и близкий товарищ по оружию Максимиан) и двумя подчиненными правителями с титулами цезарей, которые получали верховную власть над вверенными им территориями и которые, в свою очередь, должны были стать августами, когда подойдет срок. Власть над северо-западной частью империи — с особой задачей восстановления римского господства в мятежной Британии — он доверил одному из своих лучших военачальников, Констанцию Хлору, который стал одним из двух цезарей. Другим цезарем сделали Галерия, грубого жестокого воина-профессионала из Фракии, на которого было возложено управление Балканами.

В 305 г. произошло не имеющее аналогов в истории Римской империи событие — добровольный отказ императора от власти. Диоклетиан решил, что с него достаточно. Он удалился в свой огромный дворец, в Салоне (совр. Сплит) на побережье Далмации, и принудил сложить власть и Максимиана, который очень этого не хотел. Неожиданно Констанций Хлор оказался старшим августом, но ему не пришлось долго наслаждаться доставшимся ему наследством. Несколько месяцев спустя, 25 июля 306 г., он скончался в Йорке. Едва он испустил дух, как его друг и союзник с восхитительным именем Крок, царь алеманнов, провозгласил августом молодого Константина вместо его покойного отца. С криком одобрения британские легионы возложили на его плечи пурпурную тогу, подняли его на щитах и стали приветствовать громкими возгласами.

В это время Константину исполнилось тридцать с небольшим. Отец его был самого высокого происхождения; с другой стороны, его мать Елена отнюдь не являлась дочерью Кола, мифического основателя Колчестера, как пытается внушить нам писатель XII в. Гальфрид Монмутский (и позднее Ивлин Во), и Старого Короля Коля из детской песенки, а скорее всего происходила из семьи скромного трактирщика из Вифинии — провинции на азиатском берегу Боспора, простиравшейся вдоль южной части Черного моря. (Другие, менее авторитетные историки дошли до того, что уверяли, будто до замужества Елена помогала отцу в его деле, отдаваясь за дополнительную умеренную плату постояльцам.) Лишь на склоне лет, когда ее сын достиг высшей власти, она стала самой почитаемой женщиной в империи. В 327 г., когда ей уже перевалило за семьдесят, Елена, страстно уверовав в Христа, совершила свое знаменитое паломничество в Святую землю, где чудесным образом обрела Честной Крест Господень и благодаря этому заняла почетное место в святцах.

Но вернемся к Константину. Прежде всего следует отметить, что ни один правитель в истории — ни Александр, ни Альфред, ни Карл, ни Екатерина, ни Фридрих, ни даже Григорий — не заслуживал титула «Великий» в большей степени, чем он. В течение короткого времени, примерно пятнадцати лет, он принял два решения, каждое из которых изменило будущее цивилизованного мира. Первым явилось принятие христианства. Ведь всего поколением раньше, при Диоклетиане, преследования христиан были более жестокими, чем когда-либо, а теперь христианство стало официальной религией Римской империи. Вторым по важности стало решение о переносе столицы империи из Рима в новый город, построенный на месте старого греческого поселения Византия, которое в последующие шестнадцать веков будет носить его имя — город Константина, Константинополь. Оба этих решения и их последствия оказались столь значительными, что это дает основание рассматривать его как человека, оказавшего наибольшее влияние на мировую историю из всех живущих, за исключением Иисуса Христа, пророка Магомета и Будды.