Фанфик Everything I am - Фанфикс.ру

Почему не на одном из уроков?

В полном смятении я смотрю в пространство перед собой и до конца урока умудряюсь верно ответить на вопрос Флитвика про поведение хвостороги во время высиживания яиц.

Магический заряд, которым природа наделяет самку, слаб и почти весь расходуется во время, которое она проводит на кладке. Но без этого детеныши рождались бы на свет недоразвитыми, со слабо выраженным иммунитетом. И лишь после того, как дети встанут на крыло, появляется дракон-отец. Влияние его магических биотоков определяет развитие потомства, способствует пробуждению собственных внутренних источников магии молодых животных.

Все это я рассказываю подробно и без усилий, потому что много читал о хвосторогах на четвертом курсе, когда мне предстояло бороться с одной из них. Флитвик выглядит впечатленным, и даже Гермиона, после того как я сажусь на место, шепчет радостно:

— Молодец, Гарри!

— Десять баллов Гриффиндору, мистер Поттер, — подытоживает чаровед занятие.

Я пожимаю руку довольному Рону — еще бы, мы сегодня заработали на пару 15 баллов! Рэйвенкловцы получили 10, а Слизерин и Хаффлпаф не могут похвастать ни одним.

Но даже это приятное происшествие не может отвлечь меня от раздумий, что же произошло со снятыми баллами. Впрочем, есть надежда прояснить этот момент, потому что следующие две пары по расписанию — сдвоенное Зельеварение.

* * *

Мы спускаемся в подземелья после обеда, сытые и в общем довольные жизнью. Только Гермиона выглядит озабоченной. Я трогаю ее за рукав:

— Что-то случилось?

Она кивает, поджав губы:

— Малфой уж очень зол, Гарри. Что вы там кричали друг другу о том, как руки будете ломать?

Я фыркаю. Теперь уже можно фыркнуть, а не оправдываться, как я опасался полчаса назад.

— Да так… обычные неурядицы с бесценным Драко. Ты же знаешь, как мы друг друга любим.

Но Гермиона не принимает шутку:

— Гарри, мне его лицо что-то совсем не нравится. Особенно учитывая, что ты каждый вечер спускаешься сюда и возвращаешься один. А если они тебя подкараулят?

Я удерживаюсь от искушения рассказать, что именно так вчера вечер и завершился. Незачем. Вместо этого я легко глажу ее по плечу:

— Ну что ты, Гермиона. Не стоит волноваться. Что такое, собственно, Драко Малфой? Самодовольный выскочка. Не надо переживать по пустякам. Я не боюсь.

— А если мы с Роном будем тебя встречать? — предлагает она несмело.

Это уже слишком. Я останавливаюсь на очередной ступеньке полутемной лестницы и с нажимом произношу:

— Нет. Этого вы делать не будете. Иначе мы поссоримся. — И видя, что Гермиона готовится возразить, добавляю решительно: — Просто потому что. И все.

Она секунду смотрит на меня, потом кивает.

— Пообещай мне, что вы не станете делать этого, — требовательно говорю я.

— Ладно, — со вздохом соглашается она, и я успокаиваюсь. Слову Гермионы можно верить.

Мы доходим до класса, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Чуть-чуть, краем губ, и все же улыбаюсь. За последние трое суток я был здесь чаще студента любого другого факультета, исключая самих слизеринцев.

Я слышал тишину, царящую под этими сводами. Настоящую тишину, не нарушаемую звуком дыхания множества людей.

Я знаю, что тяжелая дверь, в которую я почти шесть лет проскальзывал, опасаясь, что она прихлопнет меня, на самом деле открывается легко и настежь, если нажать плечом на косяк рядом с массивной дверной ручкой.

Это открытие я сделал вчера — когда порядком подустал и решил сделать перерыв.

Впервые в жизни прошелся по классу и осмотрел его. Все столы и скамьи, шкафы и полки. Коснулся рукой черной шершавой доски. Ну и дверь пару раз открыл-закрыл, разумеется.

Не знаю, что сказал бы Снейп, если бы застал меня за этим занятием, но теперь класс Зельеварения не вызывает у меня неприятного трепета. Словно избавился от вредной детской привычки.

Или заменил ее.

— Оцени мои усилия по уборке, — бормочу я Гермионе, когда мы проходим и рассаживаемся. Она скользит по мне удивленными глазами, и я уточняю: — Уборке шкафов. Первые два. Только оценивай не вслух. — Я все-таки не хочу, чтобы это дошло до Симуса.

Гермиона смотрит на меня со своим любимым выражением лица. На нем читается: «Я знаю о тебе то, чего не знаешь ты». Я пожимаю плечами. Ну да, меня успокаивает такое занятие. Что с того. Ей вот шапки домовым эльфам до сих пор нравится вязать. Они уже обрели форму. Треугольную.

Гермиона незаметно оглядывает указанные мной шкафы. Ее брови приподнимаются в безмолвном удивлении, и она недоверчиво спрашивает:

— Два вечера, Гарри? Ты провел здесь только два вечера?

— Ну… да, а что? — что она хочет этим сказать?

— Ты молодец. Просто здорово, правда. А сколько тебе еще этим заниматься?

— Не знаю, — отвечаю я буднично, — пока не закончу, наверное.

Она быстро прикидывает в уме:

— Здесь одиннадцать шкафов. Если ты успеваешь навести порядок примерно в одном шкафу за вечер, значит, тебе осталось от силы десять вечеров. Да? — Я киваю, не понимая, куда она клонит. — А ты говорил, что Снейп назначил отработку на две недели. Странно… — она прикусывает нижнюю губу и хмурится.

Я не решаюсь сказать о том, что прибавил дни к сроку, на который Снейп назначил мне взыскание. Как и о том, что к одному из шкафов мне приближаться запрещено, потому что это личный шкаф Снейпа. И значит, срок моего пребывания здесь еще на вечер короче. Он ведь говорил только о шкафах, не так ли? Разгребу завал — и свободен.

Я не знаю, как смогу все это объяснить, и потому просто пожимаю плечами:

— Еще что-нибудь придумает. Найдет, чем меня… — занять? Я сердито одергиваю себя, — помучить. — В самом деле, можно подумать, я просто мечтаю о том, чтобы торчать здесь каждый вечер. Делать мне больше нечего.

Гермиона кивает и отворачивается. В ту же секунду она заезжает локтем мне в бок, так, что я подскакиваю, и начинает изо всех сил бороться с Роном, который развернул во время нашего диалога ее вынутый на парту свиток и успел благополучно переписать половину домашнего задания. Гермиона молчит, слышно только возмущенное сопение, а Рон удерживает ее вытянутой рукой, не давая выхватить из другой пергамент. При этом он просительно бубнит что-то о том, что это в последний раз. Я подношу руки ко рту, чтобы сдержать рвущийся смех, но получается плохо.

В тот момент, когда я позволяю себе расхохотаться, наблюдая за борьбой друзей, дверь кабинета звучно захлопывается. Входит Снейп.

Он выглядит как обычно: высокий, худой, бледный. И мрачный. Ну да, думаю я, разглядывая его, в то время как он неприязненным взором обводит класс. Видеть перед собой столько гриффиндорцев — да еще по нескольку раз в неделю — тут помрачнеешь.

Мне почти хочется спровоцировать Снейпа, вынудить его признаться, возвращал ли он Гриффиндору баллы. Но я одергиваю себя. В прошлый раз моя выходка закончилась отработкой, которая не перевалила еще и за половину. У меня нет желания сидеть в подземельях до конца учебного года.

Урок идет как обычно: Снейп в полной тишине излагает свойства очередного зелья и порядок, в котором должны добавляться ингредиенты. На сей раз это усовершенствованное лекарство от бессонницы, и оно вроде бы достаточно несложно. Во всяком случае, так мне кажется, когда мы приступаем к работе.

Однако спустя полчаса находится человек, который умудряется все перепутать и в очередной раз привлечь неблагосклонное внимание Снейпа к нашему факультету. Это вновь Невилл.

Снейп приближается к его бурлящему котлу, мановением палочки гасит под ним огонь и, не тратя времени на оскорбления, шипит:

— Двадцать баллов с Гриффиндора, мистер Лонгботтом!

В полной тишине отчетливо слышится шепот Дина Томаса:

— Как всегда… тут и пяти хватило бы…

Я готовлюсь услышать резкую отповедь и уже мысленно прощаюсь еще с тридцатью баллами. Наверняка Снейп узнал о восстановлении статус-кво и теперь хочет лишить нас второго места, так или иначе. Чтобы мы не представляли угрозы его драгоценному Слизерину.

И я почти оказываюсь прав — он поворачивается к Дину, так что полы мантии задевают сидящих поблизости. Но в момент, когда он уже готовится изречь что-то убийственное, молчание взрезает негромкий голос Драко Малфоя:

— Хорошо бы только, баллы не возвращались обратно с легкостью, с которой отняты.

В безмолвии, последовавшем за этой репликой, я слышу стук собственного сердца. Два курса, собравшиеся в кабинете, затаили дыхание.

Снейп медленно — куда подевались стремительные развороты! — оборачивается к Драко.

— Вы что-то сказали, мистер Малфой?

Его голос звучит тихо, в нем появились обертоны, которых я никогда раньше не слышал. Кажется, даже воздух вибрирует в такт ярости, которая наполняет его интонации:

— Я ошибаюсь, или вы позволили себе усомниться в том, что баллы, снимаемые или назначаемые мною, в самом деле изменяют количество баллов факультета, к которому принадлежит учащийся?