Спаситель (СИ) - Лосев Владимир

— Я думал и об этом, — сказал Вик. — Не могут мои предки быть и китайцами, и викингами, и германцами, и швейцарцами, слишком это пестрая и абсолютно невероятная смесь. Скажи, на моем лице видно мое азиатское происхождение? Или я очень похож на викингов?

— Да, азиатских корней по тебе не видно, — сказал Майк. — И на викинга ты не похож, но поверить я тебе все равно не могу, слишком это невероятно.

— Не менее невероятно, чем эта война, — сказал Вик, — Возможно, я вспомнил свои прошлые жизни именно из-за того, что произошло такое, что трудно выдержать нормальному человеку.

— На счет нормального человека ты загнул, — засмеялся Майк. — Это не тебя ли сейчас все называют чокнутым?

— Меня так называют в городе потому, что не могут и не хотят понять, — грустно усмехнулся Вик. — Выжили, к сожалению, не самые лучшие представители человеческого рода, и для них я всего лишь шут и местный сумасшедший.

— Лучшие представители человеческого рода не готовы убивать, отбирать еду у других и защищать свою жизнь, — сказал Майк. — Следовательно, у них мало шансов выжить в сегодняшнем мире, им мешает культура и образование. Но ты не единственный, кто попал в такую ситуацию и выжил, таких людей, как ты, сейчас по всему миру много. Может быть, объяснишь, почему другие люди не вспомнили свои прежние жизни, а только ты?

— Мы все разные, каждый по-своему все переживает и по-своему все чувствует, — сказал Вик. — Нострадамус стал провидцем после того, как увидел гибель многих людей от чумы, но изменился только он один, хоть эпидемия охватила всю Европу.

Все религии появились в результате прозрений таких изменившихся людей. В Индии верят в перерождение душ, у нас верят во Христа, В Азии в Аллаха. Откуда появились эти веры, если не от пророков?

— Может быть, ты и прав, — сказал Майк. — Но все эти веры появились очень давно, новых религий больше не появлялось, хоть войн, трагедий и массовых смертей людей было всегда достаточно.

— Пророки были, только их никто не слушал, — вздохнул Вик. — Вон там, в поле видишь сарай?

— Что-то вижу, но не уверен, что это сарай, — сказал Майк. — В этом проклятом сумраке ни в чем нельзя быть уверенным.

— Это сарай, — сказал Вик. — Придется тебе на этот раз мне поверить. Я тоже плохо вижу, но чувствую, что это подходящее место для нашего ночлега.

— Тогда пошли туда, — сказал Майк и снял автомат с предохранителя. — Надеюсь, что он никем не занят, не хотелось бы получить пулю или заряд дроби в живот.

— Там никого нет, — сказал Вик. — Я всегда чувствую людей, когда они находятся поблизости. Нам ничего не угрожает, можешь убрать свое оружие.

— Я не столь доверчив, — сказал Майк. — Чтобы верить тем, кто видит то, что не существует в реальности…

Глава третья

Это действительно оказался сарай, с толстыми кирпичными стенами, у него был только один недостаток, не было крыши, она лежала отдельно в метрах двадцати от него, сброшенная то ли порывом ветра, то ли взрывной волной.

— Если пойдет дождь, то мы с тобой получим хорошую дозу, — покачал головой Майк. — Ты нашел не очень подходящее место.

— Похоже, что здесь была раньше конюшня, — сказал Вик, показывая на деревянные переборки, которые делили сарай на стойла. — Одну из этих переборок можно выломать и использовать в качестве временной крыши, а из других мы можем развести костер.

— Разжигай, — сказал Майк. — Все равно уже бесполезно искать другое место для ночлега, а я пока попробую сделать крышу.

Вик разжег костер, открыл банку тушенки и, достав бутылку водки, разлил её по пластмассовым стаканчикам. Потом он помог Майку одну из перегородок водрузить на стойло. Получилось что-то вроде небольшой комнаты.

После этого они сели у костра, выпили водку и стали есть, глядя в огонь.

— У меня эта тушенка уже поперек глотки стоит, — сказал Майк. — Не думал, что когда-нибудь буду мечтать о куске хлеба.

— Придется подождать, пока мы подойдем к селам, — сказал Вик. — Нам нужен не только хлеб, но и лук, чеснок, да и другие овощи не помешали бы.

— Оружие я свое продавать не буду, — сказал Майк. — Мне за него ещё отвечать придется, оно до сих пор за мной числится. А вот твою гранату можно продать, она все равно учебная.

— Гранату мне жаль, она не раз выручала меня в трудных ситуациях, — сказал Вик. — Есть ещё варианты, можно поискать еду и оружие в брошенных машинах, в этих местах мало кто бывал после взрыва. Эта дорога не пользуется популярностью, здесь все ещё высокий фон, и много трупов.

— Что ж, завтра и поищем, — сказал Майк. — А теперь давай спать.

Ночью пошел дождь, он был мелкий, моросящий и навевал тоску. Их крыша неплохо защищала их, хоть и протекала во многих местах.

— Этот дождь слабо радиоактивный, — сказал Вик, принюхавшись, и выставил котелок из-под крыши. — Эту воду можно пить, а утром сварим суп.

— Если будет утро, — пробурчал Майк. — Небо итак постоянно затянуто тучами, а с этим дождем совсем ничего не будет видно. И не пойдем же мы под дождем дальше…

— Спешить нам особенно некуда, — сказал Вик. — Подождем, пока дождь закончится.

— Что, значит, некуда? — спросил Майк. — Разве тебе не надоело все, что ты видишь вокруг себя? Разве ты не хочешь пожить среди нормальных людей и в нормальной обстановке?

— Хочу, — улыбнулся Вик. — Просто эта война дала мне другое ощущение времени, раньше мне его постоянно не хватало, а теперь, когда все мои прошлые заботы и цели исчезли вместе с тем миром, я чувствую, что у меня стало его бесконечно много.

Кроме того, я чувствую какое-то странное ощущение полноты жизни, хотя в ней почти ничего нет, кроме забот о пропитании.

— У меня здесь тоже появилось такое чувство, что я нахожусь в отпуске, — сказал Майк. — Только я почему-то провожу его в ужасном месте.

— Когда вокруг тебя много людей, почему-то возникает много дел, и все они кажутся важными и срочными, — сказал Вик. — И только, когда ты остаешься один, ты вдруг начинаешь понимать, что и дела были не важными и не срочными. И что, в конце концов, они ничего особенно не меняли в твоей жизни, и, следовательно, ничего не значили.

— Под этот шум дождя все равно не уснуть, — вздохнул Майк. — Расскажи ещё что-нибудь о своих прошлых жизнях.

— Я их прожил дважды, — сказал Вик. — Один раз наяву, второй раз в своих воспоминаниях, и знаю, что ничего в них хорошего не было…

— Как это не было? — спросил Майк. — В каждой жизни есть что-то хорошее.

— Когда я жил те жизни, я мало что знал и мало что понимал в том, что со мной происходит, я был просто не готов к этому пониманию, — сказал Вик. — И каждая жизнь была по-своему трудна, а иногда и просто невыносима.

— Не понимаю тебя, — сказал Майк. — Чем же они были так плохи?

— А тебе нравится твоя сегодняшняя жизнь? — спросил Вик.

— Не совсем, — сказал Майк. — Что в ней может нравиться? Я уже давно не уверен в том, что все у меня будет хорошо, потому что вся моя жизнь разрушена. Той цивилизации, в которой мы могли быть счастливы, уже нет, и больше никогда не будет…

— Вот видишь, и тебе не нравится твоя жизнь, — сказал Вик. — Должно быть, никому из живущих людей не нравится жизнь, которую они живут. В каждое время свои проблемы. Когда я был викингом, я был неплохим воином, яростным и безжалостным. Я презирал всех, кого мы грабили и убивали. Я был горд тем, что я — воин, а не крестьянин, и не рыбак. И даже, когда я умирал, я думал о том, как здорово, что я умер в бою, и что впереди меня ждут пиры среди таких же, как я воинов, в небесном чертоге.

— Умер в бою? — спросил Майк. — И каким образом?

— Мне воткнули меч в спину, — грустно усмехнулся Вик. — Это было на побережье. Мы только высадились, и даже не успели развернуться, как на нас напали. Похоже, что это была заранее подготовленная засада. Наш строй смешался, и каждый дрался сам по себе, поэтому моя спина оказалась открытой, и меня проткнули насквозь.