Путешествие рок-дилетанта. ( часть 1 ) - Александр Житинский

За год я прошел стадию «в этом что-то есть» и пытался сформулировать для себя, в чем же состоит это «что-то». Я уже понимал тексты и почти понимал музыку. Теперь мне хотелось получить информацию из первых рук.

После концерта меня познакомили с Макаревичем. Он тоже читал мои «Записки», однако это никак не отразилось на нашем общении. Вместе с группой я уселся в «рафик», и мы поехали в гостиницу. Вместе со мной ехал мой сын, который учится в девятом классе. Он тоже был на концерте и я не смог отказать ему в удовольствии видеть вблизи своих кумиров.

Надо сказать, что МАШИНА живет в напряженнейшем ритме. Она дает по двести концертов в год. В тот день было три концерта. В тесном «рафике», куда набилось человек двенадцать, царила деловая обстановка: обсуждали звучание, мелькали незнакомые мне технические термины.

Мы беседовали в гостинице полчаса, больше времени не было. За полчаса трудно установить контакт и обсудить важные проблемы. Для меня важнее было составить общее впечатление. Могу сказать, что оно оказалось весьма благоприятным. Я увидел серьезного и умного человека, испытывающего ответственность за то, что он делает. Мне кажется, что Макаревич лучше всех сознает, какой силы джинна выпустил он на волю. Имя ему - популярность.

Особенность этой популярности в том, что она пережила уже, по крайней мере, две волны. Первая волна пришлась на сверстников Макаревича, то есть людей, которым сейчас уже около тридцати лет. Для многих из них с МАШИНОЙ связано воспоминание о юности, и, как всякое воспоминание, окрашено в нежные тона. Вторая волна захватывает нынешних подростков, которые лет четырнадцать-шестнадцать. Для самого Андрея она несколько неожиданна. Это значит, что ему удалось выразить какие-то характерные черты юношества нашего времени.

Две высказанные им мысли меня, честно говоря, обрадовали. Во-первых, он глубоко верит в возможность развития рок-музыки на нашей почве - как национальной, так и социальной. Многие музыкальные жанры - и опера, и симфоническая музыка, и джаз - зарождались далеко от нашей страны. Это не помешало им прижиться у нас, а нам - создать собственную традицию в этих жанрах.

Во-вторых, говоря о путях развития рок-музыки, Андрей особо выделил поэзию как тот идеал, к которому стремится рок, по крайней мере одно из его ответвлений.

Здесь самое время поговорить о Макаревиче как песенном поэте.

Он лирик по своему складу, причем романтического направления, берущий свое начало скорее от Окуджавы, чем от Высоцкого. Те же темы, те же идеалы, слегка подправленные временем. Вспомним: «Вот стоят у постели мои кредиторы, Молчаливые Вера, Надежда, Любовь» - у Окуджавы, а у Макаревича: «Мы строили лодки, и лодки звались - Вера, Надежда, Любовь». Или: «И друзей созову, на любовь свое сердце настрою, а иначе зачем на земле этой вечной живу» - у Окуджавы и «Эти несколько дней я мечтал об одном, я мечтал об одном, мой друг, чтоб собрать всех друзей за одним столом и увидеть, как свят наш круг» - у Макаревича. Вечные темы дружбы, товарищества, верности, любви и надежды получают в песнях Макаревича несколько иное разрешение, чем у Окуджавы. Если у Окуджавы преобладают спокойная мудрость и достоинство, то у Макаревича больше тревоги за судьбу своего круга друзей, за чистоту идеалов. И это вполне объясняется временем и возрастом поэтов, складывавших свои строки.

Я думаю, что люди, скептически относящиеся к МАШИНЕ ВРЕМЕНИ, не дали себе труда вникнуть в смысл песен, не захотели услышать за непривычной музыкальной гармонией истинной веры, тревоги и боли.

Через день я снова был на концерте МАШИНЫ, теперь уже во дворце спорта «Юбилейный». И снова слушал «За Тех, Кто В Море», и «Свечу» и полюбившегося мне «Скворца».

После концерта состоялась запись нашей беседы с Андреем на видеомагнитофон для ленинградской дискотеки «Курьер». Она прошла безо всякой подготовки, на чистой импровизации. Я позволю себе привести часть этой беседы, текст которой любезно предоставили мне устроители дискотеки.

РД. Поскольку я здесь человек достаточно случайный, позвольте мне задавать наивные вопросы. Поэтому я спрошу так: Андрей, то, чем вы занимаетесь, - это рок? Что такое рок в вашем понимании?

Макаревич. Музыкальный язык может быть любым. За время своего существования рок вобрал в себя огромное количество стилей, направлений и течений. Для меня рок - это, прежде всего, определенное духовное начало, в отличие от поп-музыки, которая является чисто коммерческой. Для рока характерны плотный. Необходимый, искренний контакт с залом и идея, которую ты хочешь донести до слушателя, до сопереживателя. Он уже не просто слушатель, а соучастник происходящего.

РД. Не боитесь бы вы потерять этот контакт с более молодыми поколениями? Вы изменяетесь, я вижу изменения, произошедшие всего за один год. Надеюсь, что ваш прост - профессиональный, поэтический - на этом не остановится. Ищите ли вы сложности? Меняется ли ваш язык?

Макаревич. Ощущения, естественно, меняются, но общие проблемы - они же вечны, они всегда были, и их не так уж много. Язык тоже меняется постепенно, но не в сторону усложнения. Может быть, он даже упрощается. Нам бы и дальше хотелось бы сохранять контакт с залом. Сейчас он, по-моему, есть.

РД. Безусловно. Я сегодня в этом убедился.

Макаревич. Кстати, о названии ваших заметок. Вы уже третий раз на нашем концерте, так что ваш дилетантизм, я думаю, постепенно сходит на нет?

РД. Я надеюсь. Начиная чем-то заниматься, всегда выступаешь как дилетант. А как вы смотрите на проблему профессионализма?

Макаревич. Рок с самого начала был и остается искусством дилетантов в хорошем смысле этого слова. Эта музыка начиналась как самодеятельная и остается во многом такой, поэтому она народна. Многие не очень подготовлены к восприятию сложных музыкальных форм. Может быть, контакт с залом возникает и потому, что делают рок-музыку люди, как правило, не имеющие специальной музыкальной подготовки. Я не хочу сказать, что она совсем не нужна, и не агитирую против музыкального образования, но всякий раз, когда какое-то направление рок-музыки усложняется, становится более профессиональным в узком смысле слова, оно теряет массовость, становится элитарным, хотя существуют очень интересные направления авангарда и джаз-рока, которые по сложности не уступят классической музыке. Мы не усложняем нашу музыку сознательно. Так как хотим сохранить контакт с аудиторией. Наш язык должен быть прост.

РД. Это верно. Язык может быть прост, но мысли при этом должны быть глубоки. Не так ли?

Макаревич. Мы стараемся… Рок как искусство уже не нов. Если говорить отдельно о музыке, почти все в нем уже сказано. Значит, все зависит от конструкции вещи, от правильно найденной формы. От того, что автор хочет сказать и есть ли ему, что сказать.

РД. Вот вам сейчас двадцать девять лет. А как вы себя представляете в сорок? Пятьдесят? Что вы будете петь тогда?

Макаревич. Трудно сказать. Настолько быстро идет время, столько перемен во всем - и в музыке, и в мире, - что нельзя сказать, что будет через двадцать лет… Но вот я слушаю пожилых джазовых музыкантов, которые играют диксиленд. Мне это очень нравится, и я не один такой, сейчас это стало популярно. Я не думаю, что рок как музыка сильно изменится. А значит, мы будем ее играть!

Один из главных мотивов в песнях Андрея Макаревича - мотив дома. Это и старый, полузабытый дом детства, и дом, который должен построить каждый человек на земле, и до, в котором мы все живем, - наша страна и наша планета.

«Пусть мир знает одно - меня сохранит дом», - поет он в одной песне.

Закрытая дверь детства в доме, где он «вчера до звонка доставал еле-еле», в мире с забытым садом, в стране сказочных богатств и верных друзей, еще манит его. Это она привлекает многие сотни тысяч его слушателей, только вчера шагнувших из детства навстречу жизни. И когда я видел их блестящие глаза в огромных Дворцах спорта, я думал о том, как мало мы дали им тепла, что дом их неуютен, а родителям нет до них дела. Не будем же спешить упрекать их в черствости и жестокости. Они плоть от плоти нашей. Оглянемся лучше на себя, на дом, уже построенный нами, и спросим: так ли мы его построили?

Детей мало обуть и одеть и спросить с них за отметки.

Им нужен дом - тот дом, о котором поет Андрей:

Я забыл о бурях и о громе,

Мне теперь дороже тишина.

И живу я в старом-старом доме.

Из него выходят три окна.

Первое окно выходит в поле,

В поле наших самых лучших лет.

В этом поле не бывает боли,

И любой вопрос находит свой ответ.

Там и днем и ночью солнце светит,

Летом и зимой цветет земля…

Не взрослея, там играют дети,

И один из них, наверно, я…