Охота на крыс - Сергей Соболев

Мокрушин, будучи по натуре оптимистом и жизнелюбом, где-то даже «пофигистом», сам порой удивлялся — как его вообще угораздило затесаться в такую странную компанию?

Хотя местность для него была незнакомой, Мокрушин мог легко ориентироваться по дорожным указателям. Позади остались Долина кедров и монастырь Киккос, знаменитый «золотой монастырь», внутреннее убранство которого впечатляет золотыми росписями. Наконец за одним из крутых поворотов открылся живописный вид на деревню Омодос: россыпь белостенных домов, расположившихся уступами на пологом склоне горы, с розовыми и коричневыми черепичными крышами, сползающих, как пена из пивного бокала, все ниже и ниже, к самому дну ложбины, где кривым турецким ятаганом прорезала всхолмленную местность быстрая горная речушка.

Попетляв по узким мощеным улочкам, он не без труда обнаружил искомый объект — крохотный отель «Форест-парк». Припарковав свой «Кадетт» на соседней улочке, не спеша вернулся обратно.

Крохотный пятачок перед отелем был заставлен столиками летнего кафе, увенчанными красно-белыми зонтами. Динамики, выведенные на улицу, просто-таки умирали от любви коммерческими голосами дуэта Мартин — Хьюстон. Но компания бундесов, неподалеку от которых занял столик Мокрушин, была занята исключительно собой — ели, пили, балаболили...

Рейндж уже не раз подмечал про себя, что немцы чертовски шумливый народ. Их брата-туриста за версту слыхать. Что значит богатая, процветающая нация: как и американцы, они в любой точке земного шара чувствуют себя абсолютно комфортно и ведут себя как истинные хозяева жизни.

Заняв столик, Мокрушин знаком подозвал к себе «человека». Удостоверившись, что официант рубит по-английски — а здесь, по правде говоря, практически все население более или менее свободно владеет «лэнгвижем», оставленным в наследство их бывшими колонизаторами, — он сделал тому заказ. Конечно, Рейндж не против был бы отведать местной кухни по полной, так сказать, программе, с переменой блюд, по-гречески «мезе», эдак с чувством, толком, расстановкой, запивая вкусную обильную пищу полюбившимся ему «Файф Кингзом»...

Но пообедать он мог бы и в Лимасоле, а сюда, в эту деревню, где древних церквей и монастырей, кажется, больше, чем жилых домов, он приехал не для того, чтобы набить брюхо, а совершенно с иной целью. Поэтому заказал себе фруктовое мороженое и кофе по-турецки, на том решил и ограничиться.

Да, бундесов было трое: два мужика немногим за тридцать, а с ними довольно привлекательная девица лет двадцати пяти. Один из этой компании сидел спиной к Мокрушину, но его в данный момент интересовали те двое, которые были ему хорошо видны.

Мужчина, одетый в светлые брюки, легкие мокасины и рубашку с коротким рукавом пестрой расцветки, имел довольно крепкое телосложение. Светловолос, на голове модный «ежик», слегка небрит, в мочку уха продета серьга. Кукольное личико его спутницы обрамлено черными, как крыло ворона, прядями волос. Одета в мини-юбку, ноги у нее загорелые, с гладкой кожей, довольно бесстыдно выставлены на всеобщий обзор. Любительница пирсинга — на предплечье и в районе лодыжки сделаны наколки, нос украшает «блестючка», а пупок, выглядывающий из-под короткой майки, украшен вдобавок колечком.

Хотя Мокрушин никогда не считал себя лингвистом, догадаться, откуда родом эта публика, ему не составило особого труда. Жесткое, даже какое-то жестяное произношение некоторых звуков и слов выдавало выходцев из федеральной земли Бавария, где местный говор довольно сильно отличается от классического «хохдойча». Что «блондин», что «куколка» в его сторону даже не смотрели. Где-то в самом центре деревни легонько ударил колокол. Или пробили башенные часы. Наручные же часы Рейнджа показывали два пополудни.

«Блондин» что-то шепнул на ушко своей милашке, кивнул другому соседу по столику, затем, огибая здание отеля с торца, направился к расположенным в сотне метров от кафе смотровым площадкам.

«Надо же, какие мы все педантичные из себя, — хмыкнул наблюдавший за ним Мокрушин. — „Орднунг ист орднунг“... Пока не пробило время, на которое условились о встрече, даже не подумал ж... оторвать от стула! Одним словом — немчура!»

Но сам он уже через пару минут рассчитался, а затем направился в ту же сторону, что и «блондин».

Белая, словно выкрашенная известью скала обрывалась двухсотметровой пропастью, на дне которой змеилась быстрыми водами горная речушка. Смотровая площадка, откуда открывался вид на ущелье, была пустынна. Если, конечно, не считать «блондина», который, облокотясь на поручни, рассеянно озирал окрестности.

Это и был тот самый «кузен», телефонный звонок которого нарушил идиллическое течение жизни Мокрушина и заставил его наведаться в эту киприотскую глухомань.

Евгений Левицкий, тридцати трех лет от роду, кадровый сотрудник ГРУ, подполковник. А еще заместитель командира наисекретнейшего подразделения А-центра, закодированного как «группа П-ЗР (активная разведка в конфликтных регионах)». Федеральный агент разряда «элита», обладатель «неограниченного допуска» и «черной лицензии», прозванной информированными людьми не без черного юмора «лицензией на убийство». Именно он, а также приданные ему на постоянной или временной основе сотрудники призваны осуществлять «точечные акции» А-центра за пределами страны. Мокрушину уже дважды приходилось активно взаимодействовать с «закордонниками» в регионе Прибалтики, когда вокруг самой западной российской губернии сложилась нездоровая атмосфера, и позже, в ходе балканского кризиса, когда они все почти в полном составе, с участием Шувалова, Кондора, Тихого, Горгоны и прочих, действуя с территории Черногории, Боснии и Сербии, обеспечивали ставший уже знаменитым рейд российской десантуры на Приштину. Так что отношения между ними были не только «деловые», что само собой разумеется, но еще и дружественные, даже приятельские.

— Рад тебя видеть, старина, — негромко сказал блондин, лишившийся вдруг своего стопроцентно баварского выговора. — Как тебе отдыхается здесь, на Кипре, в компании с двумя чудными молодыми особами?

Мокрушин притулился спиной к перилам метрах в двух от него. Вряд ли кто-то мог их здесь подслушать, но расслабляться все же не стоило. Поэтому он не стал кидаться на грудь коллеге, а медленно, с ленцой потянулся за сигаретами, прикурил «мальборину» от «Ронсона» и лишь затем отверз свои уста:

— В принципе, Леон, я тебя тоже рад видеть. Но... Во-первых, с некоторых пор, стоит мне только услышать немецкую речь, рука сама тянется за «кольтом». А во-вторых, и это главное, я просто нутром чую, что ты хочешь скинуть мне какую-то подлянку.

— Дело не стоит и выеденного яйца. После ваших с Кондором подвигов на Кавказе — просто раз плюнуть. Раз плюнуть, короче... Стажерки и без тебя управятся, а твоя задача — присмотреть за ними, чтобы их, значит, никто не обидел.

Мокрушин задумчиво выпустил подряд сразу несколько дымовых колец.

— Так... Михалыч меня кинул в плане «отпуска», это ясно... Ты тоже что-то крутишь, Жека, потому как дважды подряд прозвучало твое знаменитое «раз плюнуть»... Тихий с утра как увез моих «девочек», так и с концами... А если учесть, что меня выдернули сам знаешь откуда и что наших там теперь почти не осталось, то отсюда вывод, что у тебя, Леон, назревают какие-то крупные события.

Левицкий, не оборачиваясь, похлопал себя по нагрудному карману.

— У меня здесь дискета, Рейндж. Просмотришь ее вместе с агентессами; там найдете досье на одну «шкуру», довольно подробное, и набор инструкций... Нужные вам файлы отыщете в обычном порядке, через сервисную подпрограмму. Объект, надо сказать, презабавная штучка... Женщина, причем недурна собой.

— У меня их аж две, — хмыкнул Мокрушин. — А ты никак еще одного бабца хочешь мне сосватать?

— Где две, там и три, — усмехнулся Левицкий. — Как тебе показались наши новенькие?

— Пока я к ним приглядываюсь. — На лице Рейнджа появилась легкая улыбка. — Ну и они ко мне присматриваются, само собой... Я пока с ними, ну... глубоко не общался. Все ли они умеют? Лично я не в курсе...

— Рейндж, в тех вопросах, что относятся к их компетенции, можем им полностью доверять. Они все знают и все умеют. Иначе... На кой с ними возились столько времени? И потом, мы чисто по инерции обзываем их «стажерами». В действительности они уже с апреля числятся в штате в ранге «полевых агентов».

— Но это будет их первое самостоятельное задание?

— Задание, я уже говорил, простенькое. Они справятся. Тем более что по ходу дела их будет опекать такой «старший брат», как ты.

— Так, так... — Мокрушин озадаченно почесал в затылке. — Дискета дискетой, но будет лучше, если ты сам введешь меня в курс дела.

В последующие десять минут, в течение которых Левицкий вкратце изложил суть дела, Рейндж узнал немало любопытного для себя, в том числе и о практикуемых нынче новейших способах получения информации, которые, в сущности, стары, как весь этот мир.