Частный детектив. Выпуск 1 - Чарльз Вильямс

Через минуту обе отставшие машины проехали по шоссе все на той же умеренной скорости…

Теперь путь свободен. Я направился обратно и, добравшись до почтовых ящиков, свернул на грунтовую дорогу. Ни позади, ни впереди не видно ни души, за исключением катящего в сторону города велосипедиста.

Я проехал мимо двух ферм, о которых мне говорила женщина. За загоном для окота дорога стала хуже и превратилась почти что в тропу, правда, широкую, но неухоженную. Она петляла меж сосен и низкорослых пальм. Пыль, поднятая колесами, долго висела позади меня в неподвижном воздухе.

Минут через десять дорога пошла немного в гору, и справа появились поля, изрядно заросшие сорняками.

Две колеи отходили к заброшенной ферме. Я свернул и остановил машину в тени одинокого дерева, перед обгоревшим фундаментом и почерневшей трубой; когда–то здесь стоял дом…

Я выключил мотор и вышел из машины; дремотная тишина летнего дня сомкнулась вокруг. Вневременное спокойствие и полная отрешенность от всего, что волнует и мучает людей, витали над этим местом, делая его почти привлекательным.

“Сюда бы художника”, — подумал я.

Горячий воздух дрожал и переливался над пустынным бурым простором полей — до самого леса, что темнел вдали.

Старый амбар — серый, потемневший от непогоды, с дырявой крышей, скособочился в каких–нибудь ста ярдах от развалин, как будто остановленный в своем падении некой таинственной силой.

Я потушил сигарету и пробрался сквозь колючки. Сухие шарики репейника прицепились к брюкам и шнуркам.

Дверь амбара закрыта, но я не заметил никакого замка. Под дверью щель, сквозь которую виднелись клочья сена, свисавшие с сеновала.

Дверь оказалась закрепленной лишь двойной проволокой, закрученной снаружи.

Я размотал ее и с трудом приоткрыл дверь, полузасыпанную песком, намытым на пороге дождями.

Внутри было темно и пахло застарелой пылью, высохшим навозом и соломой. Сквозь щели в стене проникали узкие стрелы солнца, освещая клочья пыли, висевшие в безмятежном воздухе. Шаги мои тонули в пружинистой почве. Справа несколько пустых отсеков, а к левой стене прислонена лестница, по которой можно добраться до сеновала. Там, где кончалась лестница, в сеновале была прорублена большая дыра, свет падал на верхние ступени. В мертвой тишине я подошел к лестнице и полез на сеновал. Моя голова уже находилась почти у самого лаза на сеновал, как вдруг у меня перехватило дыхание, а по спине пробежала холодная дрожь. На стене, на толстом слое пыли, освещенной солнцем, я внезапно увидел свежие отпечатки пальцев и части ладони. В тот же момент я оттолкнулся от лестницы и на какую–то наполненную ужасом долю секунды, казалось, повис в воздухе, не в состоянии упасть; и в следующий миг позади меня оглушительно грянул выстрел. Боль, как раскаленное лезвие, полоснула по затылку, воздух наполнился пылью и летящими щепками. И вот я уже падал, слегка покачиваясь в полете и пытаясь нырнуть в темную глубину, подальше от смертоносного солнечного луча. Я приземлился на ноги, но потерял равновесие и упал, покатившись, словно продолжая полет. Оказавшись на спине, я взглянул наверх — и с ужасом заметил в освещенном отверстии сеновала ногу в хлопчатобумажной брючине, мясистую руку и дробовик, двухствольный дробовик, который шевелился, словно принюхиваясь.

Я повернулся, пытаясь подняться на ноги, и в этот момент раздался второй выстрел. Я снова почувствовал боль — на этот раз от плеча до локтя.

Облако пыли и сухого навоза ослепило меня. Я поднялся, но, ударившись о стену, снова упал. Наконец, поднявшись, шатаясь и протирая глаза, чувствуя на себе липкую кровь, я различил в стене дверь. Но едва я двинулся к ней, как услышал резкий металлический звук заряжаемого дробовика и быстрый зловещий шорох сухого сена. Я понял, что человек перебегает к той стене сеновала, где находится дверь, и я — в ловушке.

Пока я буду протискиваться через наполовину блокированную дверь, он уже будет прямо надо мной. И расстояние будет не более шести футов. Он буквально разрежет меня надвое — как головку сыра.

Я повернулся к стене и прижался к ней, едва удержавшись, чтобы не переступить порог. Потом огляделся. Другого выхода не было — и все, что ему требовалось — это спрыгнуть вниз, пройти амбар…

Потом мысли мои немного прояснились, и я понял, что где–то должен быть еще какой–то ход — ведь сам–то он прошел к амбару не через дверь!

Я побежал в ту самую секунду, когда услышал его шаги наверху, над самой дверью. Когда я почти добрался до задней стены, за моей спиной полыхнул луч дневного света, и я понял: он спрыгнул вниз и открывает дверь, чтобы лучше осветить внутренности амбара. А я не видел перед собой никакого выхода, ни одного отверстия, ничего! И мимо лестницы я уже пробежал. Прежде чем я вернусь к ней и полезу на сеновал, чтобы попробовать бежать через крышу, он успеет перебить мне ноги и расстреляет меня безо всякой спешки. Он уже сражается с дверью! Лихорадочно оглядывая стены, сквозь трещины которых просачивался солнечный свет, я вдруг заметил, что одна из трещин шире остальных; именно здесь та доска, которую он оттянул, чтобы пролезть! Я с ходу ударил в нее плечом — и вылетел из амбара, изо всех сил стараясь удержать равновесие; упасть означало погибнуть. Кое–как я устоял на ногах — и сразу метнулся влево, чтобы уйти от дыры позади меня.

Мышцы на спине свело ледяными узлами, пока я бежал по открытому пространству, каждую секунду ожидая, что он влепит в меня заряд. Но позади все было тихо. Тогда я рискнул обернуться: никого! Никто не преследовал меня, а я уже в ста ярдах от амбара — достаточно далеко, чтобы быть мишенью.

Я снова свернул налево и помчался к машине, боясь, как бы он не опередил меня. Запрыгнув в кабину, снова обернулся.

Никого.

Он даже не вышел из амбара. На таком расстоянии стрелять бесполезно, и он, видимо, притаился внутри, ожидая, пока я не уеду, — ведь пока я не знаю, кто он, за ним остается возможность попробовать еще раз.

Я содрогнулся от страха. Минуту назад он был в полной безопасности, не возбуждая ни малейшего подозрения, а на близком расстоянии дробовик — одно из самых смертоносных и безошибочно действующих орудий уничтожения…

Я свернул на шоссе, чувствуя, как кровь капает прямо на сидение. Приходилось все время протирать глаза. Проехав с милю, я остановился, чтобы посмотреть, насколько серьезны мои раны. Ощупал голову. Кожа на макушке, там, где прошла дробина, была разорвана на протяжении почти трех дюймов. Я разорвал рубашку, усеяв дорогу пуговицами, стер с лица кровь и пыль и осмотрел руку. Одна–единственная дробина проделала в ней глубокий шрам от самого плеча, прежде чем вошла в плоть. Я нащупал ее под кожей. На ощупь — довольно крупная. По меньшей мере второй номер. А может быть, мелкая картечь.

Я подумал о первом выстреле. Стрелок находился не дальше, чем в шести футах, и если бы моя голова поднялась чуть повыше, я получил бы весь заряд. Ноги подкосились, и я сел на обочину дороги…

Потом забрался в угол кабины и попытался закурить, но сигарета превратилась в кашу, прежде чем успел поднести ее ко рту. Я бросил ее в дорожную пыль — рядом с маленькими красными каплями — и прислушался к мирному жужжанию насекомых…

В том, как провели меня, было что–то устрашающее. Самая старая формула подставки — и я попался на приманку, как неопытный новичок!

Ловкачи! До того ловкие, что даже страшно. Анонимный намек, что кислота — в таком заброшенном месте, должен был меня сразу же насторожить. По крайней мере надо было действовать осторожно. Но существенный нюанс: я заставил ее сказать мне о кислоте как бы против воли. И тогда она предупредила, что за мной могут следить — в то время как он уже поджидал на сеновале с дробовиком в руках…

И это называется провинциальные простачки!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Доктор Морли бросил шарик картечи на стол и хмыкнул:

— Гмм… Ничего себе дробинки!

Это был крупный человек с красноватым лицом, от природы грубоватый и сердечный, но умевший с легкостью хамелеона приспосабливаться к характеру и настроению пациента.

Я выглядел крупным и здоровым, раны мои были сравнительно легкие, и поэтому он разговаривал со мной как мужчина с мужчиной и даже с оттенком мрачноватого юмора:

— Едва ли он вышел на перепелов, этот охотничек!

— Разумеется, нет! — ответил я.

Может быть, позднее я бы придумал какую–нибудь забавную историю, но сейчас я все еще продолжал слышать звук выстрела у себя за спиной.

— Это была двухстволка, — добавил я, слегка передернувшись, ибо в этот момент он прижал края надреза и стал накладывать шов.

— О-о! — сказал он. — Мазила!

“Учтет свои ошибки в следующий раз”, — подумал я.

У меня не было никакого представления о том, кто он и как выглядит. Он мог зайти мне за спину в любой момент. Зато теперь я наверняка знал одно: человек, которого я ищу, не простой хулиган, который плеснул серной кислотой и отсидит, если его поймают, за это несколько месяцев в окружной тюрьме.