Ангелы Ойкумены - Генри Олди

Экстренные заседания правительств ведущих рас Ойкумены. Расширенное заседание Совета Галактической Лиги. Трансляция по всем каналам.

– …указ Сената – внутреннее дело Великой Помпилии. Он касается только и исключительно граждан империи. Указ не нарушает ни один из законов Лиги. У Совета нет оснований…

– А я утверждаю, что одиозный указ ведет к ущемлению прав и свобод всех рас и народов Ойкумены! Через запрет своим гражданам участвовать в коллантах Помпилия лишает этой возможности представителей всех остальных рас. В случае, если Сенат не отменит этот указ, я требую…

– Это прямое вмешательство во внутренние дела нашей расы и нарушение Устава Лиги! Сенат уполномочил меня официально заявить: об отмене Указа не может быть и речи! В условиях неприкрытого и возмутительного шантажа со стороны…

– Я ставлю на голосование предлагаемый нашей расой пакет санкций…

– Вето!

– Вето!

– Вето!

– Вето!

Четыре «вето» при необходимых двух. Помпилия и три формально независимых варварских мира: Каутли, Кемчуга и Халори. Решение о введении санкций против Великой Помпилии не принято.

«Но ведь Лига не может воспрепятствовать введению локальных санкций по собственной инициативе, верно? – вкрадчиво интересуется эксперт-ларгитасец, давая интервью «Вестнику прогресса». – Любая раса или независимая планета вправе…»

Раса Вудун. Раса Гематр. Раса Вехден. Раса Брамайн. Техноложцы Ларгитаса и Тилона, Бисанды и Сякко… Каждое название отзывается на периферии происходящего слабым лязгом. Это началось еще с объявления вето в Совете Лиги, а может, раньше, с указа Сената. Все, что ни происходит – дуэль, перезвон шпаг, спор на кончиках клинков, плетущих смертельно опасный узор, готовый в любую секунду взорваться убийственным выпадом. Ухо привыкает, перестает реагировать на звон и лязг. Лишь ритм, организованный так, что в нем нельзя обнаружить систему, действует на нервы, побуждает зрителя к действиям, вовлекает в происходящее.

Поперек всего возникает недавнее заседание Сената. Мультяшная фигура без лица обретает лицо. Крисп Сабин Вибий, уместный на трибуне не более, чем, скажем, конь в первых рядах сенаторов, наклоняется вперед:

– Моя вина! Моя величайшая вина! Я слишком быстро поверил, что Диего Пераль – телепат. Я придумал эту версию, поднял ее на щит, принял как основную. Сейчас я понимаю: причина моей легковерности – вовсе не история с Монтелье. Да, телепат прервал обер-манипулярия Ульпию во время клеймения. И вот, напрашивается: телепат сразился с помпилианкой… Такая версия не унижала мою расу. Телепат-соперник – это нормально, это не стыдно. Я должен был додуматься до соперника-коллантария. Моя вина!

Крисп долго молчит. Взмахом руки стирает Сенат, обращается к невидимому собеседнику, словно актер в разгар съемок эпизода – к режиссеру:

– Извините. Я не до конца контролирую…

Он исчезает.

Возвращается ведущий: «Любая раса вправе…» Раса Вудун. Раса Гематр. Раса Вехден. Раса Брамайн…

…Спорьте со мной, соглашайтесь, ищите компромисс; все, что угодно!

Корабль, идущий в гипере, нельзя увидеть или засечь приборами. Он отсутствует в обычном континууме. Но сейчас черноту просторов космоса исчертили флуоресцентные линии – траектории грузовых звездолетов. Линии уходят к Квинтилису, Октуберану, Юниусу, к перевалочным станциям, расположенным между созвездьями Волчицы и Семи Холмов.

Ларгитасский хай-тек. Сверхъемкие аккумуляторы, заряженные под завязку. Реакторы с повышенным КПД. Комплектующие для энергоустановок. Полиморфные нанополимеры. Грузовозы прибывают и убывают. За сотни парсеков отсюда другие корабли садятся на Каутли, Халори, Тараис, Ассомпту-2 – и вскоре стартуют, увозя в трюмах…

О, им есть, что везти!

– Так вы говорите, санкции? – спрашивают за кадром. Диалог похож на монолог: ответы второго собеседника не слышны, но подразумеваются. – Эмбарго? Блокада? Расовая солидарность? А мы скажем: бизнес. Урановая руда. Титано-магниевая. Иридий с молибденом. У Великой Помпилии концессии по всей Ойкумене. Если в обмен на кое-какую технику империя готова поделиться ценным сырьем – глупо было бы этим не воспользоваться. Нарушаем? Извините, уважаемый. Мы действуем строго в правовом поле. Совет Лиги санкции не вводил, а что до остальных, так наша компания зарегистрирована на Террафиме. Террафима «техноложский пакт» не подписывала – варвары, сами понимаете. Ну какие на Террафиме технологии? Кстати, вам известно, что Помпилия производит отличное оружие? Современное, высокоточное, большой энергетической мощности… Помилуйте! Мы никому не угрожаем! Оружие – это товар. Ходовой товар, смею заметить. Не желаете приобрести партию батарейных плазматоров? Спецификация, ТТХ…

Голос превращается в невнятный бубнеж. Бегут строки, сквозь них прорастают чернолаковые тюльпаны РПТ-маневров. Потирают руки юристы – полки, дивизии, армии юристов! – регистрируя новые торговые и посреднические компании. Контрабанда расцветает махровой сиренью. Патрульные корветы Лиги не справляются, к ним подключаются спецподразделения ВКС Ларгитаса и гематров…

Ойкумена покрывается сеткой трещин. Превращается в мозаику, в фасеточный глаз стрекозы – и в каждом фрагменте творится отдельное действо.

Застыли на космодроме ряды гигантских «таблеток»: тилонские рудовозы простаивают. Помпилия прекратила продажу руды всем, кто ввел против нее санкции. Меряет шагами каюту «люкс» смуглый детина в шортах. Зверь в клетке – Гыргын Лявтылевал, представитель Кемчуги в Совете Лиги. Он возвращается на родину. Кемчуга официально вышла из Лиги. Гыргын не хочет домой, к соплеменникам-людоедам. Он всерьез подумывает сбежать с корабля во время промежуточной посадки на Бисанде. Побег срывается: на Бисанде волнения. Время лозунгов сменилось временем грабежей и погромов. Смяв полицейские кордоны, толпа затапливает ступени здания Парламента. С крыши взлетают правительственные аэромобы, спасая народных избранников. Вслед им истошно визжит импульсник, но машины уходят, растворяются в вечернем небе.

Галактическую Лигу покидают еще семь независимых планет. Бисанда, под давлением протестующих, возобновляет торговые отношения с Помпилией. На Хиззаце ужесточают иммиграционное законодательство: власти захлебываются в потоке беженцев. Провал путча на Тилоне. Публичная казнь главарей. Ожесточенные дебаты политиков и социологов по всем каналам. К радости зрителей, дело доходит до мордобоя в прямом эфире.