Ангелы Ойкумены - Генри Олди

Пятерка доспешных помпилианцев – контурные наброски. Вместо лиц – мутные пятна, как при камуфляжной иллюзии. Но творец, справившись с ненавистью, совладал с ней не до конца. Тонкая кисть прописывает детали, черты, узнаваемые подробности. Помпилианцы оборачиваются помпилианками. Обер-манипулярий Эрлия Ульпия настигла желанную добычу. Сейчас ботва, утратив имя, утратит и свободу.

Кисть трудится дальше, возможно, против воли творца ненавидящего.

Корка равнодушия на лицах Эрлий дает трещину. Из-под нее, новой кожей из-под струпа, блестит удивление. Ботва с рапирой? Строй рассыпается облавной дугой, варвар маневрирует. Металл звенит о металл, в ячейке становится тесно. Яростный вихрь не позволяет разобрать отдельных движений. Падает одна женщина, другая. Черный ворон мечется в ореоле сверкающих росчерков, парирует, разит…

Крик раскалывает небеса. Перегородки расточаются туманом под лучами солнца. Диего Пераль стоит над Эрлией Ульпией, лежащей ничком. Пальцы несчастной скребут землю, оставляют глубокие борозды. Сеньор Пераль смотрит в небо, и чудится – он вот-вот взлетит.

…больше не варвар. Не пассажир.

Коллантарий.

Вы когда-нибудь входили в арт-транс, спросил Яффе

Нет, ответил Крисп. А вы?

Один раз. Когда испытывали эту ванну.

И как?

Технически – ничего сложного. Конечно, мы с вами не трансеры-профи, но мы и не собираемся составлять конкуренцию Монтелье.

Крисп старался не подать виду, насколько болезненным оказалось для него напоминание о Монтелье. Наверняка алам неспроста помянул знаменитого режиссера-телепата. Иногда злость идет на пользу делу. Если Яффе рассчитывал на это – расчет гематра оправдался. Со злостью у Криспа было все в порядке, хоть отбавляй.

Нам не нужен художественный фильм, сказал Яффе. Нам понадобится развернутая демонстрация с вариантами развития событий и итоговым выбором оптимального. У нас получится. Вероятность – шестьдесят девять и три десятых процента. Готовы?

Готов.

Внутри ванны тоже имелась сенсорная панель. Длинные пальцы алама пробежались по сенсорам, и крышка закрылась. Закройте глаза, сказал Яффе. Закройте глаза и расслабьтесь.

Если, подумал Крисп, он добавит «…и получайте удовольствие», я его задушу.

«Пассажирские коллант-туры! Трансгалактические круизы в большом теле! Один рейс, и вы – коллантарий! Бесплатный бонус – защита от клеймения!..»

Мелькают рекламные слоганы. Они повсюду: в вирте, в голосферах визоров, на улицах, в ночном небе. Им вторят, захлебываясь от восторга, голоса дикторов и комментаторов. Километровые очереди в коллант-центры. Экзальтация толп, калейдоскоп ток-шоу, экспертные оценки «круглых столов». Спорят политики, экономисты, физики, социологи. Меняются ораторы, но тема одна: пассажирские колланты. Коллантарием может стать каждый! Коллантарий способен противостоять клеймению! Новая эра! прорыв! сенсация тысячелетия…

Великая Помпилия окаменела. Волки смотрят на ликующую добычу. Волки видят оживший кошмар. У овец отрастают клыки и когти, под курчавым руном гуляют литые мускулы, в глазах загорается хищный огонь, который волки видели множество раз – по утрам, в зеркале.

Привычный мир рухнул.

Каким будет новый? И позволят ли ему волки – быть?

В сфере возникает варвар в черном. Ведущий задает ему какой-то вопрос. Слов не слышно из-за рева толпы. Диего Пераль долго молчит. Рев спадает, превращается в шепот…

Тишина.

– Прежней Ойкумены больше нет, – произносит сеньор Пераль в мертвой тишине. В руках маэстро возникает рапира. – Она сломалась, как этот клинок…

Со странным выражением на лице – отчаяние? радость?! – он ломает свою рапиру. Смотрит на окровавленную ладонь. На обломки, зажатые в пальцах. Обломки оживают, изгибаются стальными змеями, тянутся друг к другу…

Срастаются.

…образ сломанной рапиры. Она сломалась и вновь срослась. Запомнили? С этого момента начинайте выдвигать свои варианты развития событий…

Закрытое заседание Сената Великой Помпилии. Никаких трансляций, вспышек камер, аншлага в ложе для прессы. Кто держит речь, неясно: на трибуне мультяшная фигура без лица. Усиленный акуст-линзами голос гремит под сводами зала. Он превращается в змеиное шипение, ползет меж креслами; вновь взмывает к потолку, расслаиваясь на целую ораторию:

– Угроза расовой безопасности!

– Угроза самому существованию нашей расы!

– …самые жесткие и решительные меры!

– Нельзя допустить…

Картинка блекнет, колеблется. Кажется, что съемка ведется сквозь толщу воды. Поверх изображения бегут строки текста:

«…В течение десяти календарных дней с момента опубликования сего Указа отозвать всех действующих коллантариев-помпилианцев на планеты Великой Помпилии…

Запретить всем гражданам империи выход в большое (волновое) тело в составе колланта в любом качестве без специального разрешения Сената. За нарушение данного положения настоящего Указа устанавливается наказание в виде смертной казни через публичную аннигиляцию с полной конфискацией имущества и поражением в правах всех ближайших родственников (см. Приложение 1 к настоящему Указу)…

Установить строжайший контроль за всеми владельцами астлан (т. н. «тузиков»), с применением технических средств слежения (спец-имплантантов) и еженедельной отчетностью о состоянии всех рабов, принадлежащих означенным лицам…»

Тысячи сообщений летят во все концы Ойкумены. Текст Указа за номером… Он повсюду – в визорах, в лентах новостей. Указ падает в вирт – град булыжников в застоявшееся болото. Идут круги, превращаются в волны, встают девятым валом. Болото? – штормовой океан. Миллионы гневных откликов:

– Сдохните, рабохваты!

– Ни себе, ни людям!

– Даешь колланты!

– Волки позорные! Мочить!

– Куда смотрит Совет Лиги?!

– Санкции! Даешь санкции!

– Надо их заставить!..

Демонстрации протеста. В небе полыхают лозунги: «Санкции! Эмбарго! Запрет на поставки альтернативных энергоносителей! Блокада помпилианских планет!» Ярость толп выхлестывается на улицы. Горят посольства и консульства Помпилии: Тир, Фравардин, Китта, Пхальгуна… Империя шлет ноты протеста. Власти приносят официальные извинения, обещают компенсировать ущерб. Полиция ищет виновных, но особо не усердствует.