Идолы прячутся в джунглях - Валерий Гуляев

Но самый интересный из всех рельефов — пятый, хотя он, к сожалению, сохранился хуже других. Здесь древний художник изобразил огромную змею с клыкастой пастью. Она пожирает полумертвого от страха человека, ничком лежащего на земле. Из затылка змеиной головы выглядывает короткое, похожее на птичье, крыло. Однако для многих ученых и одной этой детали оказалось вполне достаточно. Они без особых колебаний заявили, что ольмеки задолго до начала христианской эры поклонялись уже самому популярному божеству доколумбовой Мексики — «Пернатому Змею» — Кецалькоатлю, который считался у ацтеков богом ветра, покровителем культуры и знаний.

Открытия в Чалькацинго взбудоражили ученый мир. Ведь многотонные валуны с рельефами не изящная нефритовая вещица, которую можно положить в карман и унести куда угодно. Было совершенно очевидно, что рельефы сделаны прямо на месте, в Чалькацинго, и творцами их могли быть лишь сами ольмеки. Но отсюда с неизбежностью вытекал и другой вывод: в незапамятные времена ольмеки посещали гористые края штата Морелос и даже выбили на прочных глыбах базальта лики своих наиболее почитаемых богов и правителей.

Что же привело их в эти пустынные и дикие места, за добрых три сотни верст к западу от границ своей родины?

Летом 1966 года археолог-любитель Карло Гей, осматривая скалистые холмы долины реки Папагайо в штате Герреро, неожиданно наткнулся на обширную пещеру, на стенах которой сохранились следы уникальных древних росписей. Несмотря на отсутствие необходимого опыта и специальных знаний, он с первого же взгляда осознал всю важность сделанного им открытия. Перед ним во всем блеске своей многокрасочной палитры предстала древнейшая картинная галерея из тех, что находили когда-либо на территории Нового Света.

Позднее, когда здесь побывали подлинные знатоки доиспанского искусства Мексики, выяснилось, что местные росписи очень похожи на многие характерные произведения ольмекской школы мастеров. Одно признание этого факта потребовало самого тщательного изучения вновь найденного памятника. Пещера Хуштлауака — лишь одно из звеньев в длинной цепи подземных залов и галерей, прорезавших здесь мягкие горные породы. Доступ туда и поныне остается довольно сложной проблемой. Для такого путешествия необходимы опытные проводники, соответствующее снаряжение (веревки, фонари, высокие ботинки на толстой подошве и т. д.) и солидный запас терпения. Сначала путь идет через сырые подземные камеры, полные летучих мышей, через узкие проходы-коридоры и огромные купольные залы, стены которых, словно у величественных античных храмов, украшены стройными белоснежными колоннами сталактитов. Первый же такой зал носит не слишком привлекательное название «Зал Смерти». Чуткая и торжественная тишина царит в этом царстве вечного мрака. Огромные куски скал от рухнувших вниз сводов и полная отрешенность от всего земного, оставшегося где-то там, наверху, за многометровой толщей камня, лишь усиливают гнетущее впечатление от окружающей картины. Все замерло вокруг словно в волшебном сне, напрасно прождав целые века своего принца-избавителя.

Мрачное и темное подземелье вполне отвечало представлениям древних индейцев об ужасном царстве смерти. И они устроили здесь свое кладбище, уложив на каменистом неровном полу груды бесчисленных трупов. Из-под обломков камней и залежей щебня повсюду выступают пожелтевшие от времени кости. А в одном месте тусклый свет фонаря выхватил из темноты маленькую нишу, из глубины которой уставились на путников темные глазницы человеческого черепа.

Сами росписи находятся примерно в одном километре от входа в пещеру и занимают несколько смежных помещений. В первом зале, названном «Галерея Рисунков», изображена наиболее интересная сцена. Какой-то могущественный правитель или вождь в пышном костюме и головном уборе из зеленых перьев птицы кецаль чуть наклонился над жалкой фигуркой другого человека, в страхе скорчившегося у его ног. Это либо слуга, либо побежденный враг грозного владыки. Рукавицы и сапоги правителя сделаны из шкуры ягуара. Лицо расписано черной краской, а тело — красной.

В следующей подземной камере — «Зале Змеи», почти вся стена занята изображением огромной красной змеи. В зрачках ее глаз хорошо виден какой-то странный знак из двух наискось перекрещенных полос, а над бровями торчат пучки коротких зеленых перьев. Видимо, здесь, как и на рельефах Чалькацинго, древний ольмекский мастер пытался передать образ своего великого божества — «Пернатого Змея» (Кецалькоатля). Слева от гигантской змеи рапластался в могучем прыжке горный лев или ягуар, бесстрашно атакующий эту грозную рептилию. Его тело тоже окрашено в ярко-красный цвет, всегда считавшийся у древних мексиканцев символом жизни и бессмертия.

Подземное святилище в Хуштлауаке до сих пор остается неразрешимой загадкой для ученых. Что обозначают эти странные рисунки? Почему они спрятаны так глубоко под землей? К какому времени они относятся?

Но жизнь давно уже покинула эти мрачные места. Безмолвны замшелые камни. И только громкое эхо шагов да желтый призрачный свет керосиновых фонарей нарушают порой торжественную тишину пещеры. Поиск продолжается. И кто знает? Может быть, совсем скоро по какой-нибудь вновь найденной малозаметной детали мы сумеем прочесть истинный смысл загадочных росписей Хуштлауаки.

А в воображении встают уже туманные картины прошлого — день торжественного открытия этого подземного храма: величественная процессия ольмекских сановников и жрецов в причудливых масках и костюмах, красные отблески смоляных факелов на сырых каменных стенах, глухой ритмичный рокот барабанов и слитный хор мужских голосов, поющих священные гимны в честь богов.

Рельефы в Чалькацинго, росписи в подземельях Хуштлауаки, глиняные и нефритовые статуэтки в Тлатилько, Гуалупите, Лас-Бокас и Тлапакойе красноречивее всяких слов доказывали факт пребывания ольмеков в Центральной Мексике, по крайней мере, с первого тысячелетия до н. э. Мелкие нефритовые вещицы в ольмекском стиле встречаются почти по всей территории Мексики и Центральной Америки. Но они вполне могли попасть к соседям в результате каких-то торговых связей. Что же касается гигантских изваяний ольмеков, выбитых на скалах, валунах и отдельных камнях, то их не унесешь с собой за сотни километров. Следовательно, скульптуры эти изготовили где-то неподалеку от места их находки, и это сделали люди, знавшие все каноны ольмекского искусства. Но такими людьми могли быть только сами ольмеки.

На тихоокеанском побережье штата Чиапас, близ селения Пихихиапан, в 1968 году были найдены три огромных гранитных валуна с выбитыми на них ольмекскими петроглифами. Мы видим здесь типично ольмекских персонажей со знаками власти и атрибутами для ритуальной игры в мяч, уже знакомый нам образ младенца-ягуара и т. д.

В Гватемале, около Эль-Ситио (департамент Сан-Маркос), при расчистке джунглей был обнаружен нефритовый топор-кельт с изображением получеловека-полуягуара. На голове этого божества корона в виде стилизованного растения маиса. Здесь же вырезаны какие-то знаки-иероглифы, близкие по форме надписи на статуэтке из Тустлы (162 год н. э.) и иероглифам с некоторых скульптур майя, относящихся к первым векам н. э.

Еще дальше к югу, на кофейной плантации Лас-Викториас, близ Чальчуапы, в Западном Сальвадоре неожиданно объявились какие-то новые загадочные изваяния. Они были выбиты на поверхности громадного валуна и несли на себе явный отпечаток ольмекского, хотя и несколько огрубленного, влияния: три человеческие фигуры в шлемах и плащах гордо демонстрируют символы своей силы и власти. Но и это не был еще конечный предел проникновения ольмеков в богатые южные страны. Совсем недавно в древних гробницах полуострова Никойя, на северо-западе Коста-Рики, археологи нашли множество украшений и амулетов из драгоценного зеленовато-голубого нефрита. Причем две нефритовые статуэтки из Никойи, безусловно, имеют самое прямое отношение к ольмекам. Они изображают пухлых карликов или младенцев с наголо обритой головой и распростертыми крыльями за спиной. Точный возраст этих «ангелочков» определить пока не удалось. Но уже сейчас можно смело сказать, что на полуострове Никойя не было ни одной гробницы, которая имела бы более ранний возраст, чем конец архаической эпохи.

Странные и непонятные картины возникали между тем в не в меру разыгравшемся воображении некоторых ученых. Получалось так, что за пределами Тамоанчана — влажных и болотистых джунглей страны ольмеков — жили одни лишь грубые варвары и дикари, не знавшие ни письменности, ни календаря, ни монументального искусства. Они только что успели освоить довольно примитивные виды земледелия и влачили жалкое полуголодное существование, собирая скудные урожаи маиса, фасоли и тыквы со своих крошечных, неухоженных полей. Тяжелая и беспросветная жизнь. Постоянная угроза голода во времена засухи, ураганов и наводнений. Стоит ли удивляться тому, что эти первые земледельцы Мексики не слишком преуспели еще в создании изящных и красивых вещей, составляющих плоть и кровь любого развитого стиля искусства. Правда, они рьяно поклонялись богам, олицетворявшим силы природы. Солнце, ветер, дождь и вода самым непосредственным образом влияли на величину собранного урожая, и именно им приносили самые обильные жертвы. Особым почетом окружили древние земледельцы великую богиню плодородия — богиню-мать, родоначальницу всего живущего и плодоносящего на земле. Они изображали ее с каким-то фанатичным упорством и в глине, и в камне на протяжении многих веков. Грубые, но чувственные образы крестьянских мадонн — одна из самых распространенных находок при раскопках архаических поселений Мексики.