Эпоха викингов - Питер Сойер

Шаткость подобной датировки лучше всего иллюстрирует следующий пример. Захоронение на рис. 3 можно отнести к 913–980 гг. Обух топора из этой могилы принадлежит к типу, который встречается в других местах, и на кладбище в Бирке найдены еще два аналогичных образца[101]. К счастью, в обоих последних захоронениях присутствовали монеты, в одном случае — 909–910 гг., в другом — начала X века. Таким образом, все три могилы говорят о том, что в X веке такой топор можно было использовать как погребальный инвентарь. Если мы собираемся использовать этот обух в качестве критерия датировки, то, очевидно, важно узнать, новыми или устаревшими являлись топоры этого типа на момент их захоронения в Бирке. И, прежде чем он сможет стать серьезным подспорьем при датировке, необходимо в каждом случае выяснить, был ли топор закопан уже старым или вскоре после своего изготовления. Мы не в силах установить это, и предположение, что в момент погребения оружие неизменно бывало старым, так же рискованно, как и то, что оно всегда было новым. Следовательно, неизбежно существование погрешности, равной, самое меньшее, поколению до и после пограничных дат, установленных для захоронений в Бирке. Иными словами, этот топор мог находиться в употреблении и стать элементом погребальной утвари с 870-го и примерно до 1010 г., а значит, его ценность как критерия датировки невелика. В лучшем случае, мы вправе сказать, что топоры такого типа использовались в X веке.

Опасность появления несуразных результатов существенно уменьшилась бы, если бы используемые для датировки предметы встречались в больших количествах, но в таких случаях возникают дополнительные сложности. Наличие этих «больших количеств» может означать, что предмет пользовался популярностью в течение длительного периода и потому не может быть надежной приметой своего времени. Среди произведений скандинавского искусства, встречающихся во множестве, находятся овальные фибулы, которые иногда называют «черепаховыми». Известно немало различных типов этих характерно скандинавских украшений, и некоторые из них представлены множеством образцов. Самый распространенный тип получил у Яна Петерсена номер 51, и к нему принадлежит не менее 982 экземпляров из 676 археологических пунктов[102]. К сожалению, менее 160 из них нашли вместе с другими предметами, и только двенадцать — с монетами. Датировка этих монет варьируется между серединой IX и концом X веков, и нет сомнения, что фибулы такого типа характерны для конца эпохи викингов, но едва ли их можно датировать точнее. Следующая по численности разновидность овальных фибул у Яна Петерсена значится за номером 37; 535 образцов этого типа были найдены в 364 пунктах, причем только в семидесяти восьми из них обнаружили и другие предметы. Ни одна из таких фибул не была раскопана вместе с монетой. Как кажется, этот тип фибулы древнее, чем более распространенный номер 51, но, очевидно, нет возможности датировать его точнее, чем IX или началом X века. Изучение взаимного отношения этих двух типов с полной ясностью указывает на их частичное совпадение во времени, ибо в десяти объектах встречаются сразу оба. Известно немало аналогичных случаев «встречи» предметов, которые датируются по-разному, когда их обнаруживают изолированно друг от друга. Сам Шетелиг выражал удивление по поводу одной такой несовместимой пары: «Древнейший тип, относящийся к IX веку и отличающийся несколько тяжеловатым орнаментом, названный типом Бердаля, происходит из… Клибберсвика на Шетландских островах, причем этот последний археологический пункт оказывается местом поразительной „встречи“ фибулы типа Бердаля с фибулой-трилистником X века»[103]. Если фибула начала IX века могла быть погребена вместе с экземпляром X века, то едва ли стоит с доверием относиться к ней как к предмету, свидетельствующему о более ранней дате. Таким образом, датировка на основании совместного обнаружения предметов не бывает особенно точной.

Стилистическая и типологическая эволюция сама по себе не является достоверным критерием датировки. Разумеется, в эпоху викингов происходили изменения типа и стиля, но старые предметы могли еще долго оставаться в употреблении, и обычно скорость этого процесса неизвестна. В разных областях и внутри разных социальных групп она могла быть неодинаковой. Менялась мода, существовали всевозможные стили, и все это можно проследить в течение эпохи, но иногда случается так, что отличающиеся, по всей видимости, стили или манеры, обычно отождествляемые с разными периодами, обнаруживаются вместе. Например, среди образцов резьбы по дереву, найденных в Усеберге, были распознаны работы десяти разных художников, выполненные в трех отличных друг от друга «стилях»[104]. Профессора Шетелиг и Линдквист пришли к диаметрально противоположным выводам относительно хронологической последовательности, в которой работали эти художники[105], а профессор Арбман недавно заметил, что «возможность установить время работы этих десяти мастеров очень невелика»[106]. Понятно, что подобные стилистические аргументы, не дают прочного хронологического основания для изучения эпохи викингов. Правда, Бертил Альмгрен предположил, что думать о наличии в Усеберге трех различных стилей — заблуждение, а вместо этого их следовало бы рассматривать как разные стороны одного и того же стиля[107]. Его заманчивые размышления о стилистическом анализе не встретили общего признания скандинавских археологов, но, безусловно, они заслуживают более широкого обсуждения, чем это было до сих пор.

Он утверждает, что стили следует отличать не по мотивам, а по используемому типу изогнутых линий, и что у всех художников из Усеберга система этих линий была одинаковой. Различия связаны отчасти с индивидуальностью художника, а отчасти с выбором разных тем или предметов, но все эти произведения относятся к одной стадии или фазе развития скандинавского искусства. Такая же система изогнутых линий встречается на многих других предметах, относящихся к началу эпохи викингов, и, что примечательно, в их числе бронзовые изделия из Бруа в Халле, на о. Готланд, одно из которых представлено на илл. III. Бертил Альмгрен предполагает, что в отношении этой красивой застежки особенно важно то, что она выполнена в форме львиной головы с сильно стилизованной птицей в пасти и причудливыми зверями на шее и теле, но вся композиция состоит из изогнутых линий с постоянно меняющимся радиусом, причем к концу каждой линии этот радиус становится наименьшим. Существенно и то, что здесь, по-видимому, имело место сознательное стремление избегать прямых углов, ровных и параллельных линий и для композиции в целом характерна обдуманная асимметрия. Тот же тип изогнутых линий встречается в Усеберге, в чем можно убедиться на илл. IV. Разумеется, есть и отличия, особенно в том, как решается обрамление. В Бруа линии композиции соединяются с ним по касательной, кажется, что они в него перетекают и кромка сливается с узором. В резной панели из Усеберга, приведенной на илл. IV, линии композиции встречаются с круглым обрамлением под острыми углами, и если взгляд следует за линиями птиц, он задерживается на этих окружностях. Другое отличие, конечно же, состоит в том, что в Бруа само обрамление асимметрично, а в Усеберге каждое из них представляет собой круг. Кроме того, как указывает Альмгрен, есть некоторая разница и в самом узоре из изогнутых линий, причем не только между Бруа и Усебергом, но даже между находками из Усеберга. Однако такие расхождения не отменяют сущностного единства этой ранней фазы в развитии стиля викингов. Обоснованность такого стилистического анализа можно проиллюстрировать, применив его к узору, известному в восточной Скандинавии как «Стиль D», который относится к предшествовавшему периоду. В этом стиле, в отличие от образца из Бруа, используются прямые линии, а кривые обычно бывают правильными, и композиции, как правило, симметричны.

Илл. IV. Панель от так называемых «Четвертых саней», найденных вместе с кораблем из Усеберга, находится в Музее кораблей Universitetets Oldsaksamling в Осло. См. с. 102. Хакон Шетелиг назвал ее одним из лучших резных произведений, найденных в Усеберге. Vestfoldskolen (Osebergfundet III, 1920), p. 101. (Bertil Almgren)

Во время эпохи викингов мода на декоративные стили не раз менялась, что можно увидеть, сопоставив узоры из Усеберга и Бруа с серебряными фибулами из Ямьо на о. Эланд, показанными на илл. VIII. Это пример так называемого стиля Борре, относящегося к середине эпохи викингов. Более поздний стиль искусства викингов представлен руническим камнем из Упланда на илл. I. Изучение эволюции этих и других стилей наряду с факторами, оказавшими на них влияние, является важной частью археологического исследования эпохи викингов, но сделанные на сегодня выводы нельзя назвать ни достаточно согласованными, ни достаточно определенными для того, чтобы заключения на основании стиля приобрели серьезный вес за пределами узкого круга археологов и историков искусства. В любом случае, маловероятно, чтобы достижения в сфере искусства были тесно связаны с политическими или экономическими изменениями, и потому хронологии стилей эпохи викингов суждено навсегда остаться до известной степени относительной; и даже если бы существовала возможность установить последовательность стилей, их хронология едва ли имела бы какое-то отношение к другим эволюционным процессам. Точно так же выявление отдельного внешнего воздействия на некий стиль или на искусство некоего региона (например, в искусстве викингов прослеживается франкское, английское, ирландское, византийское и персидское влияния) — это завораживающее занятие, но по большей части не ведущее к изучению других аспектов исторического периода. Подобные влияния, разумеется, свидетельствуют о контакте с искусством других регионов, но определить их сущность почти никогда невозможно. По-видимому, в том, что касается политических, экономических и даже личных отношений того времени, эти влияния, по поводу которых все равно не утихают споры, оказываются весьма обманчивыми ориентирами.