Что там, за дверью? - Песах Амнуэль

— Самое странное, конечно, — исчезновение мертвой девушки из ее палаты и появление живой Эмилии в заброшенном сарае.

— Вы полагаете, что Грета и доктор не ошиблись — она действительно была мертва, когда они вошли в комнату?

— У двух человек, один из которых врач, а другая — профессиональная сестра, милосердия, не могло случиться одновременной галлюцинации, — сухо сказал я. — Или нам придется подозревать их в сговоре, цель которого решительно непонятна.

— Согласен, — кивнул Каррингтон. — Хотя мне приходилось сталкиваться со случаями очень удачной инсценировки собственной смерти, да и вам, сэр Артур, полагаю, подобные случаи тоже известны.

— Да, — кивнул я. — Вы, наверно, хотели бы, прежде чем делать выводы…

— Осмотреть палату и садовый домик, — подхватил Каррингтон. — Но я сейчас лицо неофициальное… Как вы думаете, сэр Артур, доктор позволит нам это сделать?

Я мысленно отметил это «нам» и пожал плечами.

В холл быстрым шагом вошел санитар, которого я недавно видел стоявшим в ожидании приказаний у палаты Нордхилла, и сказал, обращаясь к нам с Каррингтоном:

— Господа, доктор ждет вас в палате мисс Эмилии.

Девушка сидела на своей уже прибранной кровати, сложив на коленях руки и ничем не выражая ни беспокойства, ни тем более страха — я подумал в тот момент, что Эмилия не в состоянии правильно оценить случившееся, психика ее заторможена — возможно, лекарствами, — и получить у девушки внятное описание того, что с ней произошло, нам с Каррингтоном вряд ли удастся.

Все, однако, получилось не так, как мне представлялось, когда мы с Каррингтоном рассаживались на специально принесенных санитаром стульях — похоже, тех самых, на которых мы недавно сидели в палате Нордхилла; во всяком случае, я заметил на спинке одного из них тот же маленький, выписанный синими чернилами инвентарный номер «45».

— Пожалуйста, Эмилия, — мягко проговорил доктор Берринсон, — расскажи этим джентльменам то, что ты сказала мне. Они приехали из Лондона, это мистер Каррингтон, а это сэр Артур Конан Дойл.

Показалось ли мне, или в спокойном и ничего не выражавшем взгляде девушки на миг мелькнула искра узнавания? Не думаю, что она читала хоть один рассказ о приключениях Шерлока Холмса и уж тем более вряд ли осилила мои исторические сочинения, не говоря о более серьезных работах по спиритуализму, но имя мое, безусловно, ей было знакомо.

— Здравствуйте, господа, — безразличным голосом сказала она, глядя на свои сложенные на коленях ладони. — Что я могу сказать? Я… Я плохо помню… Я спала… Мне снился сон… Мне редко снятся сны. И я их не запоминаю, не люблю запоминать страшное… И сегодня тоже… Кто-то бежал за мной…

— Не нужно рассказывать сон, Эмилия, — сказал доктор, — джентльменов интересует, что было потом, когда ты проснулась.

— А? Да, я понимаю… Но я не проснулась, я только из одного сна оказалась в другом. Был плохой сон, а стал хороший. Хороший я тоже не должна рассказывать, доктор Берринсон?

— Не нужно рассказывать сны, Эмилия, — терпеливо проговорил доктор. — Скажи о том, что произошло, когда ты проснулась.

— Я испугалась… Я помнила, что заснула в своей постели, а когда открыла глаза… Земляной пол… Маленькое окошко под потолком… Запах прелой травы… Я думала, это все еще сон, но услышала свое имя… Кто-то звал меня, такой знакомый голос. Очень знакомый.

— Вы узнали голос? — не удержался от вопроса Каррингтон.

— Не сразу… Это был Альберт. И он сказал, чтобы я встала, потому что… Не помню.

— Альберт… Нордхилл? — спросил Каррингтон, вызвав неудовольствие доктора. Берринсон бросил на бывшего детектива суровый взгляд, но тот, наклонившись вперед и пристально глядя девушке в глаза, продолжал задавать вопросы: — Это был голос Нордхилла, Эмилия? Вы уверены?

— Да…

— Голос раздавался изнутри или снаружи помещения?

— Изнутри… Мне даже показалось…

Эмилия замолчала, прислушиваясь, будто и сейчас слышала чьи-то слова, звучавшие в ее сознании. Я живо представил себе, что она ощущала, обнаружив неожиданно, что находится не в своей постели, ощутив запах травы, увидев, что руки ее запачканы, и услышав голос друга, раздававшийся, безусловно, лишь в ее воображении, поскольку Нордхилл в это время находился на глазах у доктора и полицейского.

— Вам даже показалось, — с кротким терпением продолжал Каррингтон, — что вы слышите голос Альберта внутри себя, будто вы сами с собой разговариваете его голосом?

— Да… Вы очень хорошо сказали…

— Что говорил вам голос?

— О, самые простые слова… Что мне нечего бояться. Все хорошо. Он меня успокаивал. Я стала кричать, но меня не слышали. И Альберт почему-то замолчал. Мне стало страшно. Не знаю почему, я ведь уже поняла, где оказалась… Садовый домик… Я там бывала несколько раз прежде… Но все равно… Страх… Я кричала. Наверно, я не помню. Потом услышала голоса, на этот раз снаружи. Я подошла к двери, и она распахнулась, там стояли люди, я плохо видела, был яркий свет, какие-то фигуры… А дальше не помню.

— Не надо волноваться, Эмилия, — сказал доктор. — Все хорошо.

— Я хочу видеть Альберта, — сказала девушка.

— Да, непременно… Отдохни, Эмилия, можешь не выходить к обеду, тебе принесут поесть в комнату.

— И чаю…

— Конечно. Я скажу Грете. Пойдемте, господа. — Берринсон поднялся и, проходя мимо Эмилии, участливо положил руку ей на плечо.

— Согласитесь, доктор, что объяснить случившееся без вмешательства потусторонних сих попросту невозможно, — сказал Каррингтон, когда мы вернулись в кабинет Берринсона и расположились в тех же местах и позах, что полчаса назад.

— И это говорит старший инспектор Скотланд-Ярда! — воскликнул доктор, качая головой.

— Бывший старший инспектор, — поправил Каррингтон. — Будучи при исполнении, я бы действительно поостерегся делать далекоидущие заключения при столь ненадежных и противоречивых свидетельствах. Но после того, как я ушел со службы… И после того, как вспомнил кое-какие старые дела, о которых вчера рассказывал сэру Артуру… И после того, как прочитал замечательные книги 0 природе спиритуализма, да еще и послушал самого автора…

— Не знаю, о каких делах вы говорите, книг по спиритуализму не читал и на лекциях не присутствовал, хотя и знаю о вашей, сэр Артур, деятельности на ниве пропаганды этого… гм…

— Этого глубокого заблуждения, — закончил я.

— Не будем спорить, — примирительно сказал доктор. — Учтите: Альберт и Эмилия — больные люди, психика их ущербна, к словам их нельзя относиться с полным доверием.