Тигр снегов - Тенцинг Норгей

6

ВОЕННЫЕ ГОДЫ

Мне кажется, что жизнь шерпы-носильщика напо­минает кое в чем жизнь моряка. Когда дела идут хо­рошо, он большую часть года проводит вне дома и редко видит свою семью. Правда, жене шерпы лучше, чем жене моряка: зная, где находится муж, она может не бояться соперничества других женщин.

Во второй половине 1938 года я отправился в Гархвал опять для того, чтобы сопровождать майора Осместона в топографической экспедиции. На этот раз мы производили съемки в районе Альмора, там, где северная часть Индии соприкасается с Тибетом и За­падным Непалом. В этом диком краю редко бывали чужеземцы. Местами мы могли смотреть через грани­цу Тибета и видеть гору Кайлас. Хотя высота Кайласа всего около 6700 метров, индуисты и буддисты счи­тают ее самой священной из всех гималайских вершин. Возле нее находится большое озеро Манасаровар, также священное, и знаменитый монастырь; во все времена сюда приходили паломники из самых отда­ленных частей Азии. Мне тоже хотелось побывать там, однако ближе Альморы я так и не попал.

Майор Осместон был хорошим альпинистом, но ему поручили не штурмовать вершины, а измерять и наносить их на карту. Поэтому мы и на этот раз не совершили серьезных восхождений. Тем не менее при­шлось основательно поработать. С нами шли четыр­надцать работников топографического ведомства и мно­жество носильщиков, и мы провели в горах больше двух месяцев.

Затем я возвратился в Дарджилинг и провел зиму вместе с Дава Пхути. В этом году у нас родился второй ребенок, девочка; мы назвали ее Пем Пем. К тому времени сынишке Нима Дордже исполнилось три года. Как я уже сказал, он был очень красивый. Глядя на него, я говорил себе: «Когда ты будешь слишком стар для восхождений, он займет твое место. И станет первым среди всех Тигров».

Настал 1939 год, и весной я, как всегда, вышел с новой экспедицией. Одна канадская дама, миссис Берил Смитон, приехала в Дарджилинг нанять шерпов через Гималайский клуб, причем ее привлекали не близлежащие вершины, а Тиридж Мир, в другом кон­це Индии. Тиридж Мир находится, собственно, уже не в Гималаях. Он расположен за рекой Индус в Гинду­куше, у границы Афганистана. Тогда этот край казал­ся мне таким же далеким, как Америка или Европа. Все же я решился вместе с еще несколькими шерпа­ми. Теперь я знаю, что в противном случае моя жизнь в течение последующих шести лет сложилась бы совершенно иначе.

Сначала мы совершили длинное путешествие, что­бы попасть в Лахор в Пенджабе, где встретили мужа миссис Смитон, капитана Смитона, и их друга, майора Оджила[4]. Затем проехали еще почти столько и по­пали на крайний северо-запад Индии, в Читрал, – эта область теперь входит в Пакистан. В центральном городе области состоялись наши последние приготовле­ния, после чего мы выступили на Тиридж Мир – боль­шую красивую гору высотой около 7700 метров. Однако отряд был очень мал, снаряжения не хватало, и штурм оказался не по силам. Мороз и ветер заста­вили нас отступить. Все же мы поднялись до 6900 мет­ров. Миссис Смитон не отставала ни на шаг – не­плохое восхождение для женщины!

Вершина была почти целиком покрыта снегом и льдом, голые участки попадались редко, подъем не представлял особой трудности. С лучшим снаряжением нам удалось бы дойти до цели. Но мы совершали вос­хождение ради удовольствия, поэтому никто особенно не расстраивался. Позднее я с интересом узнал, что Тиридж Мир был впервые взят в 1950 году норвеж­ской экспедицией.

На Тиридж Мире я исполнял обязанности началь­ника над шерпами и местными носильщиками. Ответ­ственность большая, но официально я еще не стал начальником. Только в 1947 году меня утвердили сирдаром, которому подчинены все носильщики эк­спедиции.

Восхождение происходило в июне и начале июля; потом другие шерпы вернулись в Дарджилинг, я же остался в Читрале. По пути к Тиридж Миру я встре­тил некоего майора Уайта. Он помогал Смитонам ор­ганизовать экспедицию и отнесся ко мне очень хорошо, по-дружески. Шотландец по национальности, он слу­жил в одном из наиболее известных полков индийской армии – «Читралские разведчики». Майор Уайт пред­ложил мне остаться поработать с ним. Я согласился. Поначалу я не думал оставаться долго, собирался домой, к жене и малышам. Но работа пришлась мне по душе, месяц проходил за месяцем, и незаметно подошел конец года.

В это время я получил плохие вести из Дарджи­линга. Мой сын Нима Дордже заболел кровавым по­носом от плохой воды и умер – всего четырех лет. «Мне надо ехать домой», – сказал я майору Уайту и отправился в начале 1940 года. Нима Дордже не стало, однако семья от этого не уменьшилась, потому что родился еще один ребенок, наша вторая дочь, и ее мы тоже назвали Нима. Я задержался в Дарджилинге недолго. Мне очень нравилось в Читрале, к тому же в Европе шла война и было ясно, что в ближайшие годы можно не ждать больших экспедиций. Поэтому я взял с собой жену, обоих детей и поехал опять в Читрал. Прошло пять лет, прежде чем я снова уви­дел Дарджилинг.

Майор Уайт принял нас очень сердечно. Несколько месяцев я работал его личным ординарцем и по­мощником, затем перешел в офицерскую столовую полка. Там я смог узнать много нового про западных людей, их обычаи, пищу и стал неплохим поваром. В конце концов меня назначили заведовать столовой. После я не раз думал: «Если тебе придется бросить восхождения, сможешь поступить управляющим в гос­тиницу!»

Мы не оставались все время на одном и том же месте. Полк постоянно перемещался по Северо-Запад­ной пограничной области, и я следовал за ним. Майор Уайт заботился обо мне, как о родном сыне: давал мне хорошую одежду, дарил подарки, но главное, брал с собой в походы в свободное от службы время. Мы не занимались восхождениями, зато отправлялись зи­мой в Кашмир, где я научился ходить на лыжах. Я очень полюбил лыжи, к тому же майор Уайт сказал, что это сможет пригодиться в горах. Однажды я упал очень неловко, сломал два ребра и вывихнул коленные суставы. Однако это не отвратило меня от лыж. Едва я поправился, как снова стал на лыжи. Горы, где мы катались, вовсе не похожи на те, по которым ходят альпинисты. Это даже не настоящие горы – просто холмы. Тем не менее я никогда еще не мчался так быстро в моей жизни даже по железной дороге. Имен­но это мне так и понравилось. Во время восхождений передвигаешься очень медленно, а на лыжах несешься, как вихрь.

В Читрале не было других шерпов. За все годы, что я прожил там с семьей, мы не встретили ни одного шерпы или непальца. Иногда мне становилось тоскли­во. Правда, я узнавал много нового. Я встречал англичан, индийцев, турок и афганцев, индуистов и мусуль­ман, христиан и евреев. Я научился говорить на хинду­стани, пасту, на читралском наречии, продолжал со­вершенствоваться в английском. Я привык иметь дело с разными людьми и решать разнообразные пробле­мы. И чем дальше, тем реже вспоминал я о Дарджи­линге. Я редко думал даже о Чомолунгме – ведь до нее было так далеко. Однажды майор Уайт прочел мне письмо, в котором официально сообщалось о при­своении мне звания Тигра за работу на Эвересте в 1938 году. Медаль я получил только в 1945 году, когда вернулся в Дарджилинг.