Развод. Ты предал нашу семью (СИ) - Арская Арина

— Может, он сам меня найдет? — отвечаю с ревнивым вызовом.

— Да сдался он тебе, — завязывает галстук, не спуская с меня взгляда. — Нет, ну… Конечно, ты можешь мне отомстить, но у тебя очень высокие требования к мужчинам. А будут еще выше после моего невообразимого благородства при разводе. Обеспеченная женщина с бизнесом, четырьмя детьми и принципами обратит внимание на альфонса?

— А, может, это будет твой конкурент?

— Все мои партнеры и конкуренты женаты. Это не к тому, что они не могут обратить на гордую красавицу, которую я введу за ручку в свои дела, а к тому что женатики тебе не будут нужны. Я не просто так упомянул твои принципы, Нина.

— Хорошо устроился, — возмущенно шепчу я.

— Иди завтракать, — затягивает узел галстука, приподняв подбородок. — Я там тебе порезал маринованных огурчиков и полил их горчичкой, как ты любишь. И порезал аккуратными кружочками.

Медленно выдыхаю. Помнит о моем пристрастии к огуречным кружочкам с горчичкой, которое преследует меня при каждой беременности. И люблю я именно кружочки. Ни целые огурчики, ни полосочки, ни квадратики, а кружочки.

— И да, — говорит Глеб, когда я медленно отступаю. — У меня будет сегодня встреча с Надеждой. Тебя я не возьму, но будь в курсе.

Пока я справляюсь с накатившим гневом и ревностью, выходит в спальню. Шагает к комоду, с которого подхватывает черный флакон его любимого парфюма. Замирает, кидает на меня взгляд и отставляет на место.

Да, вероятно, у меня скоро проснется отвращение и к парфюму. Однако я тащусь от запаха дегтярного мыла, и ловлю себя на мысли, что надо бы прикупить кусочек этой жуткой вонючки.

Буду жрать огурцы и нюхать дешевое мыло. В соплях и слезах.

— Ладно тебе, — хмыкаю я и прохожу мимо Глеба, — надушись для Наденьки.

Вслед летит тяжелый и осуждающий вздох.

***

Приглашаю в мою новинку “Развод. Вспомни, как мы любили”. У героев все будет очень сложно. https:// /ru/reader/razvod-vspomni-kak-my-lyubili-b457760?c=5294415 — Я полюбил другую женщину, — говорит Виктор. И я роняю ложку. Звон. А затем на пол летит и ведерко с мороженым. Глухой стук. Дверца морозильника медленно покачивается. — И я… — Виктор тяжело вздыхает, — я так больше не могу, Маш.

Глава 25. Я не хочу, чтобы ты был рядом

— Вот! Посмотрите! — директриса Анна Ивановна протягвает в нашу сторону смартфон. — Вот как ваш сын ведет на уроках.

Мы молча смотрим видео, которое было снято одноклассницей Арсения из-под парты. Мат на мате, и на очень заковыристом и хорошо построенном мате.

Если кратко, то Арс посылает Зинаиду Аркадьевну в пешее эротическое, сомневается в ее умственных способностях и заявляет, что она ограниченная женщина, которая только и может, что докапываться до учеников.

Когда видео обрывается на то, что Арс выходит из класса и хлопает дверью, мой сын говорит:

— От своих слов не отказываюсь.

— Это возмутительно! — повышает голос Зинаида Аркадьевна. — Я педагог с многолетним стажем!

Честно сказать, мне все равно на ее истерику сейчас. От нее фонит сладкими духами, и мне приходится даже задерживать дыхание.

— Я предыстория у этой речи есть? — Глеб вскидывает бровь.

— Что? — Анна Ивановна откладывает телефон.

— Или вы хотите сказать, что мой сын встал посреди урока и начал материться? — голос у Глеба спокойный и холодный.

Доехали мы до школы в гнетущем молчании. И до кабинета директора тоже дошли без слов.

— Да! — Зинаида Аркадьевна скрещивает руки на груди.

— Неужели? — Глеб не сводит с нее взгляда.

Сегодня он встретится с Надей. И, конечно же, я хочу потребовать того, чтобы я присутствовала, но есть ли в этом смысл?

Может, мне стоит отойти в сторону и понаблюдать?

Как же тяжело сидеть рядом с Глебом и играть перед чужими людьми мужа и жену. Я не хочу слушать претензий в сторону моего сына.

— Что бы он вам там ни наговорил, — Зинаида Аркадьевна кривит губы. — Это все ложь. Он проблемный, и всегда юлит, выкручивается, и все выворачивает в свою пользу.

— Так в чем была предыстория всего этого?

Зинаида Аркадьевна нервничает, а я хочу потащит ее в душ и смыть с нее этот дикий и мерзкий парфюм. С крепкими матами.

— Я громко скрипел стулом, — Арс хмыкает. — Я предложил поменять стул. И пошло-поехало. Я долго терпел, — щурится на Зинаиду Аркадьевну. — И общался вежливо.

— Вот! — Зинаида Аркадьевна вскидывает в его сторону пухлую руку. — Вежливо общался! Сидел и зубоскалил! Подрывал мой авторитет! А я просто попросила тишины! И не для себя, а для его одноклассников, которые писали сочинение!

— А в чем была проблема поменять стул? — спрашиваю я.

Да что мне твой стул, дура? Вот это проблема! У нас весь мир перевернулся, а она про стулья вещает. Идиотка.

— Я, что, должна была бегать в поисках стула для вашего сына? Свободных стульев в классе не было! И знаете? Он настолько обнаглел, что ему даже предложили поменяться стульями! Он всех держит в страхе!

— Стульями, я так понимаю, не поменялись? — хмыкает Глеб.

— Запретила, — Арс вздыхает. — И сказала, что я расшатаю и чужой стул, потому что вот такая моя суть. Только и думаю, как сорвать урок и довести ее до слез. В прошлый раз я громко щелкал ручкой. И, внимание, — Арс переводит взгляд на Зинаиду Аркадьевну, — у меня была обычная ручка. Как я ей мог щелкать — большая загадка.

— Но ты чем-то щелкал, — шипит Зинаида Аркадьевна. — Я это знаю.

— Подождите, — Анна Ивановна медленно выдыхает, — мы говорим не о ручках, а о том, что ваш сын использует нецензурную лексику в агрессивном тоне.

— А ее можно использовать в ласковом или вежливом тоне? — Глеб удивленно приподнимает бровь.

Анна Ивановна и Зинаида Аркадьевна зависают на минуту от вопроса Глеба, который поправляет галстук в ожидании ответа.

— И у кого он всего это набрался? — Зинаида Аркадьевна очухивается и идет в атаку.

— Точно не у меня, — Глеб пожимает плечами. — Я не способен выстраивать длинные предложения с матами так, чтобы они четко донесли суть претензии.

Судя по тону, Глеб тоже хочет послать ее в пешее эротическое.

— Это… у меня нет слов… — Зинаида Аркадьевна охает. — Ваш сын ведет себя по-хамски, унижает взрослого человека, а вы его поощряете?

— Я соглашусь в том, что следует избегать нецензурной лексики, — я сдержанно улыбаюсь. — Ведь донести свою мысль можно без матов, и донести ее так, что будет куда обиднее для оппонента. И у моего сына почему-то всегда особые проблемы именно с вами, Зинаида Аркадьевна. Мы обязательно проведем беседу с сыном, что стоит избегать нецензурной лексики особенно на уроках литературы. С другой стороны, тот же Пушкин баловался пошлостями и обсценной лексикой. А Есенин? А Блок?

— Ну, теперь у меня вопросов не осталось, — Зинаида Аркадьевна с осуждением качает головой. — Тут проблема в семье.

Вот падла. Ты даже не представляешь какая у нас проблема нарисовалась.

— Вы не боитесь остаться без работы? — Глеб усмехается. — Или я тоже должен, по вашему мнению, сейчас потупить глазки, как забитый ученик?

— Зинаида Аркадьевна, — шепчет Анна Ивановна. — Это было лишним.

— Да, это было лишним, — Глеб лезет в карман и достает ручку. Не спуская взгляда с бледной Зинаиды Аркадьевны щелкает несколько раз. — Я бы тоже сейчас с удовольствием покрыл вас отборным матом, но у меня с ним проблемы. И дело не в воспитании, а в том, что у меня с ним проблемы. Красиво завернуть их я не смогу.

— Возможно, нам всем стоит успокоиться, — тихо предлагает Зинаида Аркадьевна.

— Ваш многолетний стаж ничего не стоит, если я так решу, — Глеб встает. — И я сделал вывод, что педагог вы отвратительный. Больше мне нечего сказать.

Зинаида Аркадьевна и Анна Павловна переводят на меня взгляд в ожидании поддержки, а я тоже торопливо встаю и буквально вылетаю в пустой коридор, прижав руку ко рту.