Левиафан - Скотт Вестерфельд

Алек нахмурился. Отец всегда выделял средства на католические школы, к тому же он считал, что у каждого человека должно быть право голоса — вне зависимости от общественного положения, но, слушая бестолковую болтовню вокруг, Алек внезапно усомнился в правоте отца: разве могут эти простолюдины что-то понимать в государственных делах?

— Мы на месте, господа, — сказал Клопп.

Мастерская и лавка механика располагались в респектабельном каменном здании на углу рынка. Дверь была распахнута настежь. Алек вошел, с удовольствием окунувшись в прохладу и благословенную тишину.

— Чего вам? — крикнул кто-то из сумрака.

Когда глаза Алека привыкли к царящему в помещении сумраку, он увидел человека, стоящего за большим верстаком, на котором громоздились пружины, шестерни и прочая железная мелочь. Вдоль стен были расставлены более крупные детали: оси, поршни и даже полностью собранный двигатель.

— Нам нужны запчасти, — ответил Клопп. Мастер окинул быстрым взглядом их крестьянскую одежду, все еще перепачканную вчерашней грязью и ржаной трухой, и равнодушно отвернулся.

— Мы тут не держим запчастей для комбайнов. Попытайте счастья у Клюге.

— Ничего, нам и ваши вполне подойдут, — ответил Клопп, кинув на верстак туго набитый кошелек.

Механик изумленно поднял брови, но тут же закивал.

Клопп начал перечислять шестерни, свечи, электрооборудование — все, что требовалось заменить на штурмовике. Хозяин мастерской то и дело перебивал его, задавая уточняющие вопросы, и при этом глаз не сводил с кошелька.

Внезапно Алек заметил, что манера речи Клоппа странно изменилась. Обычно учитель механики говорил ровно, четко и правильно, однако теперь он тянул слова и проглатывал окончания, словно какой-то простолюдин. Сперва Алек решил, что учитель притворяется, но потом ему пришло на ум, что как раз теперь он слышит настоящий голос Отто Клоппа, а притворство было раньше — перед ним и прочими аристократами.

Удивительно, подумал Алек: я три года обучаюсь механике и вождению — и только сейчас услышал истинную речь моего наставника!

Когда список запчастей был озвучен, владелец мастерской неспешно кивнул и посмотрел на Алека.

— Может, что-нибудь для парнишки?

Он открыл выдвижной ящик верстака и вытащил игрушку. Это была копия шестиногого восьмидесятитонного фрегата типа «Мефисто». Механик завел модель ключиком и поставил на верстак. Игрушка рывками побежала вперед, пробивая себе путь между шестеренок, пружин и болтов. Владелец мастерской взглянул на Алека и вопросительно приподнял бровь.

Пожалуй, пару недель назад игрушка показалась бы восхитительной, но сейчас выглядела совершенно по-детски, вдобавок Алека порядком взбесило, что какой-то простолюдин посмел назвать его «парнишкой»! Он взглянул на маленький фрегат и презрительно фыркнул.

— Рубка сделана неправильно. Если подразумевался «Мефисто», то она слишком сильно сдвинута назад.

Владелец мастерской откинулся назад и расхохотался.

— Да у нас тут завелся юный мастер! Может, еще поучишь меня механике?

Рука Алека инстинктивно дернулась к поясу в поисках сабли. Механик заметил его жест и остолбенел от удивления. В мастерской воцарилась мертвая тишина. Через мгновение Фольгер шагнул вперед, схватил кошелек, вытащил из него золотую монету и бросил ее на верстак.

— Ты нас не видел, — сказал он ледяным тоном.

Механик никак не отреагировал. Он таращился на Алека, будто пытался навеки запечатлеть в памяти его лицо. Принц отвечал ему вызывающим взглядом, все еще пытаясь нащупать воображаемую саблю. Внезапно Клопп развернул его к двери и вытолкнул на улицу.

Только сейчас Алек понял, что натворил. Его голос, поведение… Владелец мастерской прекрасно понял, кто перед ним стоит!

— Судя по всему, вчерашний урок смирения оказался неудачным, — процедил граф Фольгер сквозь зубы.

Теперь они спешили, пробираясь сквозь толпу горожан, обратно к реке — туда, где ждал шагоход.

— Это я виноват, юный господин, — покаянно сказал Клопп. — Надо было предупредить, чтобы вы держали рот на замке.

— Он ведь понял, кто я, с первого моего слова? Боже, какой я глупец!

— Все мы — глупцы. — Фольгер на бегу подхватил с прилавка две связки копченых сосисок, бросив мяснику серебряную монету. — Конечно же, гильдию механиков предупредили о нашем возможном появлении!

Граф выругался.

— А мы притащились в первую попавшуюся мастерскую, наивно полагая, что в грязной одежде тебя никто не узнает…

Алек прикусил губу. Он вспомнил, что отец никому не разрешал ни фотографировать сына, ни даже рисовать его, и теперь понятно почему — на тот случай, если ему придется скрываться. И вот его тайна раскрыта, да еще Клопп что-то бубнит противным простонародным говором! Боже, ну почему бы ему не заткнуться?!

На другом конце рыночной площади Клопп внезапно остановился и принюхался.

— Чувствуете? Пахнет керосином. Нам нужно хотя бы топливо и машинное масло, иначе не пройдем и километра.

— Только побыстрее, — нервно сказал Фольгер. — Боюсь, я сделал только хуже, попытавшись подкупить механика.

Секунду подумав, он протянул Алеку монету.

— Посмотрим, получится ли у вас, ваше высочество, купить газету и при этом обойтись без дуэли. Надо узнать, выбран ли новый наследник и насколько близка к войне Европа.

— Но только все время оставайтесь на виду, юный господин! — добавил Клопп.

Фольгер и Клопп направились к стоящим невдалеке канистрам с топливом, оставив Алека в одиночестве посреди рыночной толкотни. Принц стиснул зубы и тоже заработал локтями. Вскоре он оказался перед длинной лавкой, на которой лежали прижатые камнями газеты. Алек пробежался глазами по заголовкам, пытаясь выбрать подходящую. Кажется, отец говорил, что лучше всех те газеты, в которых нет картинок, — только из них можно узнать что-то действительно полезное. Взгляд Алека упал на огромный заголовок: «Объединенная Европа против сербской пропаганды!» В остальных изданиях писали примерно то же самое. Кажется, все в Австро-Венгрии были убеждены, что Европа в едином порыве поддержит справедливое возмездие сербам за убийство в Сараево, но Алеку что-то не верилось. Даже тут, в австрийском Линце, никому не было дела до гибели его родителей.

— Чего тебе, парень? — спросил Алека продавец газет. Тот разжал кулак и посмотрел на монету. Прежде он никогда не держал в руках деньги, кроме серебряных древнеримских монет из коллекции отца. Эта монета была золотой, с гербом Габсбургов с одной стороны и портретом двоюродного дедушки Алека, императора Франца-Иосифа, того самого, что лишил его права на трон, с другой.

— Сколько газет я могу купить на эти деньги? — спросил Алек, стараясь выговаривать слова на простонародный манер.

Продавец взял монету, внимательно рассмотрел, потом спрятал в карман и улыбнулся Алеку, словно деревенскому дурачку.

— Да бери сколько хочешь.

Резкий ответ замер у юного принца на губах: уж лучше выглядеть дурачком, чем переодетым аристократом!

Подавив закипающую злость, он взял по одному номеру из всех пачек, лежащих на лавке, прихватив даже те, где на первых полосах красовались скаковые лошади и дамы в кринолинах. В конце концов, они могут пригодиться Бауэру и Хоффману.

Алек еще раз взглянул на продавца и вдруг устыдился. Прекрасно владея французским, немецким и венгерским языками, поражая учителей успехами в латыни и греческом, эрцгерцог Александр фон Гогенберг совершенно не представлял, как разговаривать с собственным народом, даже чтобы просто купить газету.

ГЛАВА 14

Наконец они добрались до речного берега. От удушливой керосиновой вони у Алека горели легкие. Каждый тащил по две канистры с горючим, в том числе и принц, которому обратный путь показался гораздо длиннее беспечной утренней прогулки в Линц. Вдобавок из-за его роковой оплошности они почти ничего не успели купить.

— Сколько шагоход протянет без запчастей, мастер Клопп? — спросил Алек.

— До первого прямого попадания снаряда, юный господин.

— До первой поломки, вы хотите сказать, — ехидно заметил Фольгер.

— «Циклоп» — боевая машина, приписанная к армии, — пожал плечами Клопп. — А у нас нет ни склада боеприпасов, ни заправщиков, ни передвижной мастерской.

— Я же говорил, надо было ехать верхом, — проворчал граф.

Алек перехватил груз поудобнее. Резкий запах топлива смешивался с дразнящим ароматом копченых сосисок, ожерельем свисающих с шеи принца; карманы оттопыривались от набитых туда свернутых газет и фруктов. Вылитый бродяга — «все свое несу с собой»!

— Мастер Клопп! — сказал Алек. — Я подумал: если штурмовик пока исправен, не стоит ли нам просто поехать на нем в город и взять все необходимое?